В отношениях страхования жизни имущественный интерес, связанный с нематериальным благом, в любом случае не может быть передан (может быть осуществлена только замена застрахованного лица). В связи с этим, полис страхования жизни в его современном понимании также не является ценной бумагой.

Таким образом, в рамках действующего российского законодательства нельзя усмотреть существенного сходства отношений купли-продажи и страхования. Интересно, что в настоящее время в отечественной практике часто употребляется термин «продажа полисов», что является результатом некритического переноса англо-американских правовых понятий в российский правопорядок.

Учитывая, что страховое обязательство возникло в его современной форме сравнительно недавно, в XIX в. исследователи зачастую стремились охарактеризовать его как разновидность какого-либо традиционного, уже известного гражданско-правового обязательства. Наиболее близкими к страховым (учитывая, что страхование понималось главным образом как страхование имущества) представлялись в то время отношения хранения. Необходимо признать, что для этого существовали определенные основания.

П.П. Цитович утверждал, что страховое правоотношение является по своей природе охранительным обязательством, как и обязательство хранения: «по договору поклажи (в современной терминологии — хранения), вещь сохраняется хозяину как species; по договору страхования она сохраняется как ценность, способная к измерению на денежную единицу».[57] Таким образом, хранение и страхование, имея общую охранительную цель, различаются по способу ее достижения. По мнению П.П. Цитовича, страхование может быть дополнительным элементом других сделок (к таким элементам он относил делькредере комиссионера, страхование вещи на хранении, условие о премии в биржевой сделке). Хотя не все указанные отношения в настоящий момент понимаются как страховые, в этом качестве страхование также может быть уподоблено хранению.[58]

Сходного мнения придерживался В.И. Синайский, по мнению которого «в противоположность поклаже — этой, в сущности, дружеской, безвозмездной в гражданском праве услуге, страхование есть, напротив, возмездный договор охранения с широким содержанием».[59] Стоит отметить, что противопоставление хранения и страхования по признаку возмездности не вполне обоснованно. Исторически безвозмездное хранение предшествовало возмездному, но в настоящее время профессиональное возмездное хранение распространено гораздо шире, чем дружеская услуга по безвозмездному хранению. Но если обязанность страховщика по оплате премии является конститутивным признаком страхового обязательства, поскольку именно из премий страхователей формируются страховые фонды, то обязательство хранения не утрачивает свою природу и в его безвозмездном варианте.

В отличие от П.П. Цитовича, В.И. Синайский включал в предмет рассмотрения и личное страхование, поэтому делал важную оговорку: страхование направлено не только на охранение имуществ, но и имущественных интересов, поскольку они связаны с личными благами (жизнью, трудоспособностью и т.д.).[60]

Это замечание видится справедливым и отвечающим современному пониманию природы страхования, которое представляет собой отношения по защите имущественных интересов (ст.2 Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ»). В таком понимании страховое обязательство сходно с обязательством хранения исключительно по их экономической направленности, которая может быть определена как защита имущества или определенного блага. В то же время, в рамках конструкции хранения возможно только хранение имущества, более того, объектом услуги по хранению выступают вещи, способные к пространственному перемещению.[61] В страховом правоотношении осуществляется защита любых правомерных имущественных интересов страхователя (иного определенного лица). В связи с этим в дополнительном отграничении от обязательства хранения нуждается правоотношение по страхованию имущества.

Существенным различием этих обязательств является способ достижения их экономической охранительной цели: хранитель отвечает за сохранность вещи в натуре, в то время как страховщик принимает на себя обязанность по возмещению убытков в случае утраты или повреждения вещи. По мнению М.И Брагинского, понимающего цель данных обязательств несколько иначе (сохранение имущества при хранении, возмещение убытков при имущественном страховании), указанное различие является различием не в способе достижения цели, а в самой цели.[62]

Это противоречие является лишь кажущимся, поскольку охранительная цель страхового обязательства и обязательства хранения (направленность на сохранение известной материальной ценности) - это экономическое назначение соответствующих отношений. В то же время, юридической целью правоотношения хранения можно признать сохранение вещи, а юридической целью правоотношения страхования имущества является защита имущественных интересов посредством удовлетворения имущественной потребности страхователя/выгодоприобретателя, возникающей в связи с повреждением или утратой имущества.

Таким образом, говоря о сходстве направленности страхового обязательства и обязательства хранения, необходимо иметь в виду, что это сходство относится к их экономической, хозяйственной направленности. По юридической направленности указанные отношения существенно отличаются друг от друга.

Между страхованием и хранением есть и иные различия: так, хранитель получает вещь во временное владение, в то время как при страховании вообще нет передачи имущества, ценность которого охраняется. В связи с этим, в современной литературе гражданского права справедливо признается принципиальное различие правовых средств, с помощью которых достигается цель охраны имущества (в отношениях хранения) и защиты имущественного интереса (в страховых отношениях).[63]

С направленностью страхового обязательства также сходна направленность обязательств по возмещению вреда, что дает многим исследователям возможность признавать страхование формой защиты от вреда[64] и даже обязательством о возмещении вреда.[65] Хотя идея распределения вреда не может быть признана общим принципом страхования (см. §1.1.1 настоящей работы), она, безусловно, была положена в основу имущественного страхования и некоторых видов личного страхования при их формировании. Поэтому сопоставление данных обязательственных конструкций представляет значительный интерес.

Сходство цели указанных обязательств не означает их идентичности: идея возмещения вреда присуща только части страховых обязательств и отсутствует в ряде отношений личного страхования. Направленность страхового обязательства шире, чем направленность обязательства по возмещению вреда. Еще одно существенное различие обязательств страхования и возмещения вреда заключается в их формально-юридических признаках. Если обязательство по возмещению вреда является деликтным, даже когда между сторонами существовали договорные отношения, то страховое обязательство, по общему правилу, признается договорным, по крайней мере, зависящим от воли сторон.

Кроме того, обязательства по возмещению вреда могут быть квалифицированы как меры ответственности (ст. 1064 ГК РФ), в то время как в силу страхового обязательства страховщик не несет ответственности, но исполняет обязанность имущественного характера, основанием которой не является совершенное им правонарушение. Правда, в некоторых случаях основанием возникновения обязательства по возмещению вреда также не является правонарушение, совершенное лицом, обязанным возместить вред (например, обязательство по возмещению вреда, причиненного недееспособным лицом), однако и в этом случае такие обязательства возникают помимо воли сторон. По общему правилу, причинитель вреда несет ответственность перед потерпевшим, в то время как в страховании обязанность страховщика по осуществлению выплаты никогда не имеет характера его гражданско-правовой ответственности[66].

Таким образом, несмотря на сходство направленности страхового обязательства и обязательства хранения, а также обязательства по возмещения вреда, существуют юридически значимые признаки, позволяющие разграничить эти правовые конструкции. Достижение сходных экономических целей осуществляется в их рамках с помощью принципиально различных правовых средств.

Для отграничения отношений, которые сходны со страховым обязательством по признакам их объективации (формы и содержания), определяющее значение имеет их направленность - как юридическая, так и экономическая. Именно этот критерий позволяет четко разделить страховые отношения и отношения из игры, пари и лотереи.

Действующее законодательство не дает определения игр, лотерей и пари. В литературе под пари обычно понимается отношение, в рамках которого несколько лиц обязываются уплатить денежную сумму одному или нескольким из них в случае наступления определенного события, которое не зависит от воли участников. В отношениях игры наступление такого события определяется действиями сторон. Лотерея представляет собой коллективную игру, в которой участники, заплатившие определенный взнос, участвуют в розыгрыше путем случайного извлечения того или иного номера.[67]

Содержание таких отношений имеет существенное сходство с содержанием страхового отношения: в играх, лотереях и пари одному из участников (игроков) при наступлении события, обладающего признаками вероятности и случайности, выплачивается определенная денежная сумма. Подобным образом в силу страхового обязательства страховая сумма или возмещение выплачивается при наступлении события, которое на момент возникновения обязательства также обладает признаками случайности и вероятности (страховой риск). В этом проявляется наиболее существенное сходство между страхованием и отношениями из игры. Но подобие таких отношений не ограничивается их рисковым характером. Так, выплачиваемая страхователю/выгодоприобретателю или игроку сумма формируется посредством объединения денежных взносов участников системы отношений. Теоретическое обоснование страхования и игры также является сходным: и страхование, и игра основаны на положениях математической теории вероятности и удовлетворяют требованиям аксиом исчисления вероятности.[68]

В связи с этим, традиционное определение страхового обязательства как отношения, в силу которого одна сторона обязуется внести определенную денежную плату, а другая сторона обязуется при наступлении предусмотренного события выплатить обусловленную сумму, вполне применимо к отношениям из игр, пари и лотерей. Как справедливо отмечает В.И. Серебровский, «если мы отвлечемся от той цели, которую преследует страхование, то провести отличительную грань между этими явлениями и страхованием станет чрезвычайно трудно».[69]

Однако если принять во внимание, что страховое обязательство направлено на обеспечение возможной в будущем потребности страхователя, которая имеет имущественный характер, становится очевидным различие этих отношений. Участники игр, пари и лотерей преследуют цель имущественного выигрыша, приобретения; в то время как в страховом отношении осуществляется защита имущественного интереса. Таким образом, именно признак направленности - приобретения имущества, материального обогащения в одном случае и удовлетворения имущественной потребности, защиты имущественного блага в другом - позволяет теоретически разграничить страховое обязательство и обязательства из игр, пари и лотерей. Если в отношениях, построенных по модели страхования, отсутствует цель защиты имущественного интереса, то отношения превращаются в т.н. «страховое пари», к которому не могут применяться нормы о страховании.

Участники игр, пари и лотерей также обладают определенным имущественным интересом, однако их интерес возникает после вступления в игру, в то время как объектом страхового обязательства является существующий страховой интерес.

Помимо различия цели, страховое отношение отличается от отношений из игр, пари и лотерей и по способу их правового регулирования. Если страховое обязательство в полной мере признается и защищается действующим законодательством, то отношения из игр, пари и лотерей являются по существу натуральными обязательствами - они не всегда снабжены необходимыми санкциями.

Существенные сложности возникают при попытке разграничить страховое обязательство и обязательство поручительства. В.П. Крюков в начале XX века справедливо указывал, что «по внешним признакам поручительство много напоминает страхование. Здесь есть определенный риск, известное вознаграждение и вероятный убыток».[70] Кроме того, есть некоторое сходство и в направленности обязательств: поручитель защищает имущественный интерес лица, за которого он поручился, как и страховщик защищает имущественный интерес страхователя. Такая защита предоставляется поручителем посредством осуществления денежной выплаты при наступлении вероятного события (неисполнение должником основного обязательства), что внешне также походит на осуществление страховой выплаты.

Разграничение страхования и безвозмездного поручительства по формальным признакам не представляет особых сложностей, поскольку страхование всегда является возмездным обязательством. Если поручительство также предоставляется на возмездной основе, вопрос об отграничении страхования и поручительства является более сложным. Ю.Б. Фогельсон указывает, что отличие страховщика от поручителя заключается в том, что страховщик использует для обеспечения защиты специальные имущественные фонды.[71] Кроме того, деятельность страховщика является профессиональной и лицензируемой. Однако вряд ли этот признак является достаточным для разграничения страхового обязательства и обязательства поручительства.

Существуют и иные, более значимые основания для их разграничения. Поручительство признается акцессорным обязательством, в то время как страховое обязательство всегда самостоятельно. В связи с этим содержание данных обязательств также имеет существенные различия. В рамках поручительства одно лицо (поручитель) обязывается перед кредитором другого лица отвечать за исполнение последним его обязательства полностью или в части (ст. 361 ГК РФ). М.И. Брагинский справедливо указывает, что различие между страхованием и поручительством заключается в различии характера события, обусловливающего обязанность страховщика по осуществлению выплаты и ответственность поручителя: для поручительства это всегда неисполнение или ненадлежащее исполнение должником основного обязательства, для страхования набор страховых рисков гораздо шире.[72]

Видно, что по содержанию правоотношение поручительства сопоставимо с отношением страхования договорной ответственности, в силу которого страховщик обязуется выплатить выгодоприобретателю (кредитору) страховое возмещение в случае неисполнения договорного обязательства страхователем (должником). Здесь, как и при сравнении с обязательством по хранению, заметно сходство экономической направленности обязательств. Однако правовые средства, которыми опосредуется эта направленность, принципиально различны. Поручитель находится в договорных отношениях непосредственно с кредитором по основному обязательству; для страховщика контрагентом является страхователь (должник), а кредитор по основному обязательству признается третьим лицом, в пользу которого производится исполнение, т.е. выгодоприобретателем). Поручитель принимает на себя обязанность отвечать за неисполнение другим лицом его обязательства, причем ответственность эта, по общему правилу, имеет солидарный характер (п. 1 ст. 363 ГК РФ). Страховщик вообще не несет ответственности за страхователя в гражданско-правовом смысле, хотя термин «ответственность страховщика» применительно к его обязанности по осуществлению страховой выплаты часто используется как в нормативно-правовых актах (например, положения КТМ РФ о страховании), так и в литературе.[73] Поскольку страховое обязательство является самостоятельным, обязанность страховщика выплатить страховое возмещение возникает в силу наступления определенных, заранее оговоренных обстоятельств (страхового случая). Эти обстоятельства не всегда полностью совпадают с основаниями ответственности должника. Как отмечает В.И. Серебровский, страховщик продолжает нести обязанность по выплате возмещения и тогда, когда должник может быть освобожден от ответственности ввиду, например, невозможности исполнения.[74]

Сложнее отграничить обязательство страхования ответственности от обязательства банковской гарантии. Действие обязательства банковской гарантии не зависит от обязательства, которое оно обеспечивает (ст. 370 ГК РФ). В рамках конструкции банковской гарантии принципал не несет ответственности за должника, а обязуется осуществить выплату денежных средств при наступлении определенных обстоятельств. Эта конструкция очень напоминает основную обязанность страховщика в страховом обязательстве. Не случайно право выдачи банковской гарантии предоставлено страховым организациям, наряду с кредитными организациями и банками (ст. 368 ГК РФ). Поэтому в настоящее время нельзя разграничить страхование и банковскую гарантию по субъектному составу, как это делал В.И. Серебровский на основании правовых норм, действовавших в 20-е г.г. XX века.[75] Основное различие данных обязательств лежит в их направленности — банковская гарантия представляет собой обязательство долгового характера и направлено на удовлетворение бенефициара, в то время как страхование ответственности имеет своей целью обеспечение имущественных потребностей страхователя/застрахованного лица (защита его имущества в целом). Это различие обусловливает и особенности правового регулирования соответствующих отношений - в частности, характер обязанностей кредитора (страхователя/выгодоприобретателя или бенефициара).

По формальным признакам некоторые варианты конструкции страхового обязательства (страхование жизни с выплатой аннуитетов[76]) напоминают отношения ренты. В рамках обязательства ренты одна сторона (получатель ренты) передает другой стороне (плательщику ренты) имущество в собственность, а другая сторона обязуется, по общему правилу, периодически выплачивать ренту в виде определенной денежной суммы (ст. 583 ГК РФ). При страховании жизни с выплатой аннуитетов страхователь также передает страховщику имущество (страховую премию), а страховщик периодически выплачивает страхователю денежные средства в форме аннуитетов. Направленность этих обязательств также достаточно близка - можно утверждать, что и в рамках отношений ренты ее получатель преследует цель обеспечения возможных потребностей имущественного характера.

Однако между рентой и страхованием есть существенное различие, которое заключается в форме объективации в страховом правоотношении элемента риска. В силу обязательства по страхованию жизни с выплатой аннуитетов факт дожития застрахованным до определенного возраста является основанием для выплаты ему очередной части страховой суммы, т.е. признается страховым случаем. Страховой риск проявляется здесь в невозможности заранее определить, доживет ли застрахованный до определенного возраста, в силу чего дожитие обладает признаками вероятности и случайности. Смерть застрахованного также является страховым случаем, и обязательство страхования жизни с выплатой аннуитетов предусматривает на этот счет особый порядок осуществления выплаты страховой суммы.

В рамках отношений ренты очередной платеж осуществляется плательщиком вне зависимости от каких-либо событий в жизни получателя ренты. Если в отношениях пожизненной ренты элемент неопределенности присутствует в отношении осуществления каждого последующего платежа, то в рамках обязательства постоянной ренты платежи, как правило, осуществляются вплоть до выкупа ренты. Кроме того, плательщик ренты не создает специализированных фондов для осуществления платежей, и для занятий такой деятельностью не требуется приобретение специального статуса.

Страхование жизни в его накопительной форме имеет немало общего с отношениями банковского вклада. В рамках накопительного страхования жизни страхователь уплачивает страховщику премию (как правило, несколькими последовательными взносами), а страховщик осуществляет выплату страховой суммы, которая представляет собой сумму страховых взносов с процентами, в установленный срок. В отношениях банковского вклада банк возвращает сумму полученного вклада с процентами в установленном порядке и в определенный срок (ст. 834 ГК РФ).

Принципиальное различие этих обязательств заключается в том, что в рамках накопительного страхования жизни при наступлении такого страхового случая, как смерть застрахованного лица, страховщик выплачивает заранее обусловленную сумму, в связи, с чем в каждый момент действия страхового обязательства существует страховой риск. Страховщику известно, какую сумму он будет обязан выплатить, однако ему неизвестно, каким будет размер полученной от страхователя страховой премии. В силу правоотношения банковского вклада такой риск отсутствует, поскольку заранее известно, что банк обязан возвратить вкладчику сумму полученного вклада с процентами в момент прекращения обязательства, в т.ч. при досрочном расторжении договора. Г.Ф. Шершеневич справедливо отмечал, что различие указанных обязательств заключается в том, что «страхователь в противоположность сберегателю, не имеет права требовать обратно своих взносов, а то, что он или другой может потребовать от страховщика при наступлении известного события, совсем не соответствует его взносам».[77]

Следует согласиться с позицией Ю.Б. Фогельсона, который считает, что если в договоре страхования жизни при наступлении смерти застрахованного предусмотрен возврат суммы взносов с процентами, то по своей природе такой договор является договором банковского вклада.[78] К такому договору должны применяться правила о банковском вкладе, и возможно признание его недействительным в соответствии с положениями ст. 173 ГК РФ (превышение пределов правоспособности).

Таким образом, страховое обязательство может быть отграничено от смежных с ним обязательств с достаточной определенностью. В то же время, существуют такие пограничные виды страхового обязательства, которые являются «промежуточными», сходными с иными обязательственными конструкциями. Для определения природы таких обязательств необходимо как применение критерия направленности, так и анализ их формальных признаков.

Глава 2. Возникновение, исполнение и прекращение страхового обязательства

2.1 Договор как основание возникновения страхового обязательства

К заключению договора страхования применяются общие положения о договоре, которые уточнены и дополнены специальными нормами, посвященными данному виду договоров. Применительно к договору страхования законодательством установлено существенное количество специальных норм, большая часть которых имеет императивный характер.

Первой из особенностей заключения договора страхования является необходимость осуществления сторонами определенных преддоговорных процедур. Эти процедуры связаны с необходимостью оценки страхового риска. На основании проведенной страховщиком оценки осуществляется определение условий договора страхования (в частности, размера страховой премии). Проведение преддоговорной оценки является необходимой предпосылкой заключения договора. Для того чтобы страховщик мог осуществить такую оценку, устанавливается обязанность страхователя сообщить все известные ему обстоятельства, которые имеют существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая (п. 1 ст. 944 ГК РФ). При этом существенными во всяком случае признаются обстоятельства, оговоренные страховщиком в его письменном запросе или стандартной форме договора страхования (полиса).

Иногда эта обязанность определяется как «информационная обязанность» страхователя.[79] Страховщик не вправе принудить страхователя к исполнению «информационной обязанности»; однако ее ненадлежащее исполнение может повлечь за собой наступление неблагоприятных последствий для страхователя - недействительности договора или его прекращения. В связи с этим, важным предоставляется установление пределов указанной обязанности.

Один из вариантов разрешения этого вопроса предлагал Г.Ф. Шершеневич, который отмечал, что юридическое значение ответов страхователя на вопросы страховщика заключается в освобождении страхователя «от ответственности за умолчание тех обстоятельств, относительно которых не было вопросов[80]». Указанный подход основан на том положении, что страховщик, действующий как предприниматель, несет риск негативных последствий неустановления им информации об объекте страхования, имеющей существенное значение.

Действующее российское законодательство склоняется скорее ко второму варианту, хотя и не принимает его безоговорочно. В п. 2 ст. 944 ГК РФ предусмотрено, что если договор заключен при отсутствии ответов страхователя на какие-либо вопросы страховщика, страховщик не вправе на этом основании требовать расторжения договора или признания его недействительным. Иными словами, если страховщик при заключении договора согласился с тем, что ему не представлена запрошенная им информация, он лишается права оспаривать действительность договора или прекратить договор на этом основании.

В то же время, это не означает полного освобождения страхователя от ответственности за непредоставление сведений об обстоятельствах, имеющих существенное значение для оценки риска, которые не запрашивал страховщик. Индивидуальные особенности объекта страхования могут не охватываться типовыми вопросами страховщика, изложенными в стандартной форме договора или запросе. Особенности объекта страхования а priori известны страхователю лучше, чем страховщику. Иными словами, «знающий должен осведомить незнающего». В связи с этим, страховщик вправе требовать признания договора недействительным или прекращения договора, если страхователь не предоставил сведения об обстоятельствах, имеющих существенное значение для оценки риска (за исключением ситуации, изложенной в п.2 ст. 944 ГК РФ). Оценка обстоятельств в этом случае будет осуществляться судом. Так, Федеральным Арбитражным Судом Поволжского округа было признано, что умолчание о передаче застрахованного имущества в лизинг является непредставлением сведений об обстоятельствах, имеющих существенное значение для оценки риска, хотя данное обстоятельство не охватывалось заполненной страхователем типовой формой заявления на страхование.[81]

Сложно согласиться с точкой зрения С.В. Соловьевой, которая полагает, что общим правилом является освобождение страхователя от ответственности за «несообщение информации, имеющей существенное значение для страхования, если он сам не мог правильно оценить известную ему информацию как способную повлиять на определение степени страхового риска[82]». Доказывание неспособности страхователя оценить известные ему обстоятельства представляется крайне затруднительным на практике. В любом случае, при попытке установить, знал ли человек о существовании связи между теми или иными явлениями, а также о достоверности той или иной информации, неизбежно используется какой-либо оценочный критерий. В такой ситуации видится обоснованным применение критерия, сформулированного в §1.2.4. настоящей работы - критерия «разумного и сведущего человека». Страхователь несет ответственность за несообщение известных ему сведений, имеющих существенное значение для страхования, если разумный и сведущий человек может установить наличие связи между данными сведениями и вероятностью наступления страхового случая. То же касается сообщения им недостоверной информации.

Предоставление страхователем заведомо ложной информации влечет за собой применение положений ст. 179 ГК РФ (недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана), о чем прямо указано в п. З ст. 944 ГК РФ.

На основании представленной страхователем информации (а также результатов осмотра имущества в страховании имущества, обследования страхуемого лица в личном страховании) страховщик осуществляет оценку страхового риска и определяет размер страховой премии. Следует отметить, что формулировка названия ст. 945 ГК РФ - «Право страховщика на оценку страхового риска» - видится не вполне точной: предоставление страховщику права на оценку риска означает предоставление страховщику возможности как воспользоваться, так и не воспользоваться этим правом. Однако при заключении договора страхования страховщик в той или иной форме осуществляет оценку риска, определяя условия договора страхования[83]. В ст. 945 ГК РФ идет речь о мерах, которые страховщик вправе осуществить при оценке риска (произвести осмотр имущества, назначить экспертизу, осуществить обследование страхуемого лица) и, следовательно, о праве на принятие данных мер. Осуществление страховщиком мер, изложенных в п. 1 ст. 945 ГК РФ (касательно страхования имущества), лишает его возможности в дальнейшем оспаривать страховую стоимость имущества. В связи с этим, более обоснованной видится следующая формулировка названия ст. 945 ГК РФ: «Право страховщика на осуществление мер по оценке страхового риска».

Одной из важнейших проблем, возникающих при заключении договора страхования, является проблема определения его формы. При разрешении данной проблемы законодатель может придерживаться двух различных подходов.

Первый из них заключается в предоставлении сторонам договора возможности свободного выбора его формы (в определенных законом пределах) и отсутствии специальных норм, регулирующих последствия несоблюдения формы договора страхования.

Так, в английском праве в качестве общего положения установлено, что договор морского страхования признается заключенным с момента акцепта оферты страхователя страховщиком, при этом не имеет значения, выдан ли страховщиком страховой полис; акцепт оферты может быть подтвержден в форме слипа, ковер-ноты, или иного обычно применяемого документа (English Marine Insurance Act, §21).

При использовании указанного подхода для заключения договора страхования, как правило, необходимо соблюдение письменной формы. Однако к письменной форме договора страхования не предъявлено каких-либо специальных требований по сравнению с общими положениями о форме договора.

Такой подход был использован в Основах гражданского законодательства СССР и республик 1991 г. В п. 1 ст. 107 Основ содержалась единственная норма о форме договора страхования: такой договор должен быть заключен в письменной форме. Поскольку специальные последствия несоблюдения формы договора страхования не были предусмотрены, в соответствии с положениями ст. 30 Основ это не влекло за собой недействительность договора.

Другого подхода придерживается действующее российское законодательство, в котором форме заключения договора страхования посвящена ст. 940 ГК РФ.

Во-первых, положениями данной статьи прямо предусмотрено, что несоблюдение письменной формы договора влечет за собой его недействительность (п. 1 ст. 940 ГК РФ). Из этого правила установлено единственное исключение для договора обязательного государственного страхования (страхования государственных служащих). М.И. Брагинский полагает, что в таком случае подлежат применению общие положения ст. 162 ГК РФ - невозможность ссылаться на свидетельские показания в подтверждение заключения договора.[84] Следует согласиться с этой точкой зрения при условии, что к отношениям обязательного государственного страхования применяются положения главы 48 ГК РФ (в порядке, установленном п. 4 ст. 969 ГК РФ), а не специальные нормы публично-правового характера[85].

Во-вторых, к письменной форме договора страхования предъявляются специальные требования: он должен быть заключен путем составления одного документа, либо вручения страховщиком страхователю на основании его письменного или устного заявления страхового полиса (свидетельства, сертификата, квитанции), подписанного страховщиком (п.2 ст. 940 ГК РФ). В последнем случае согласие страхователя с условиями договора подтверждается фактом его принятия данных документов. Легальное определение полиса (свидетельства, сертификата, квитанции) отсутствует в действующем законодательстве РФ. Из содержания норм, регулирующих выдачу полиса (свидетельства, сертификата, квитанции) следует, что полисом (свидетельством, сертификатом, квитанцией) признается озаглавленный соответствующим образом односторонний письменный документ, в котором излагается содержание договора страхования (по крайней мере, его существенные условия).[86]

Следует отметить, что, исходя из указанных положений закона, страховой полис (сертификат, квитанция, свидетельство) per se не является договором страхования, но подтверждает факт его заключения. Такое понимание традиционно присуще российскому гражданскому праву: еще Д.И. Мейер определял полис как выдаваемый страховым обществом акт, свидетельствующий о заключении договора.[87] Правда, в литературе по страховому праву высказывалось и иное мнение, согласно которому полис (сертификат, квитанция, свидетельство) является «договором, возникающим с момента его изложения на письме[88]». Однако эта точка зрения не получила необходимой поддержки в законодательстве и правоприменительной практике. В то же время, существует и несколько иное понимание природы полиса. Оно характерно, в частности, для английского права: полис морского страхования подтверждает факт существования договорных отношений между страховщиком и страхователем и предназначен для доказывания наличия отношений страхования, главным образом, перед третьими лицами. Полис может быть выдан как непосредственно при заключении договора, так и после этого (English Marine Insurance Act, §22). Необходимо признать, что российское право не исключает возможности выдачи полиса на основании уже заключенного договора страхования, однако в этом случае договор должен быть заключен одним из предусмотренных п. 2 ст. 940 ГК РФ способов. Так, в соответствии с п.1 ст. 5 Закона РФ «О медицинском страховании граждан в РФ»,[89] каждый гражданин, в отношении которого заключен договор медицинского страхования или который заключил такой договор самостоятельно, получает страховой медицинский полис. В указанном случае выдача полиса не дублирует заключение договора, а является самостоятельным юридически значимым действием, необходимость совершения которого предусмотрена законом.

При заключении договора путем вручения страхователю полиса в соответствии с российским гражданским законодательством, необходимо наличие волеизъявления страхователя. Как правило, оно подтверждается фактом принятия страхователем полиса, а также (дополнительно) исполнения какой-либо из предусмотренных договором или законом обязанностей стороны по договору страхования. Существует точка зрения, что «вручение» полиса не эквивалентно его «принятию».[90] Представляется более обоснованным интерпретировать данные термины как характеризующие две стороны одного и того же действия - вручения документа для страховщика, принятия для страхователя. Вряд ли существует принципиальное различие между употреблением этих терминов.

Однако само по себе вручение полиса не всегда может свидетельствовать о наличии соответствующего волеизъявления страхователя (например, если полис направлен страхователю по почте). В связи с этим, видится обоснованным включение в текст ст. 940 ГК РФ оговорки, согласно которой вручение полиса страхователю и неоспаривание им его содержания в течение определенного срока означает одобрение содержание полиса.

Ю.Б. Фогельсон отмечает, что поскольку ст. 940 ГК РФ допускает при выдаче полиса устное заявление страхователя, факт наличия заявления может подтверждаться свидетельскими показаниями.[91] Это может иметь существенное значение в случае, если условия, включенные в страховой полис (сертификат, квитанцию, свидетельство) не соответствуют условиям, заявленным страхователем, а тот оспаривает факт принятия им полиса (сертификата, квитанции, свидетельства). При этом если страхователь оспаривает принятие им полиса (например, при направлении документа по почте), отсутствуют основания для признания договора заключенным, поскольку невозможно установить согласованную волю сторон. Однако принятие страхователем полиса, следующее по времени за его заявлением страховщику, означает согласование новых условий, изложенных в полисе.

Кроме того, возможна ситуация, когда в заявление на страхование включены положения, не противоречащие условиям полиса (свидетельства, квитанции, сертификата), но дополняющие их. В этом случае договор признается заключенным, а положения, изложенные в заявлении страхователя, подлежат применению к правоотношениям сторон. Данная позиция подтверждается и судебно-арбитражной практикой[92]: если договор страхования заключен путем выдачи страхователю на основании его заявления страхового полиса, то для установления содержания договора страхования принимается во внимание содержание как полиса, так и заявления.

В правоприменительной практике (особенно при заключении договоров перестрахования) при толковании положений ст. 940 ГК РФ возникает достаточно важный вопрос: соответствует ли предусмотренным законом конструкциям формы договора страхования ситуация, когда в ответ на письменное заявление страхователя (перестрахователя) страховщик (перестраховщик) направляет ему письменный акцепт предложенных условий, который формально не является ни полисом, ни сертификатом, ни свидетельством, ни страховой квитанцией. Такое оформление правоотношений страхования широко распространено в мировой практике и предусмотрено, в частности, английским законодательством (например, вышеупомянутое положение §21 English Marine Insurance Act).

Исходя из буквального толкования положений абз. 1 и 2 п. 2 ст. 940 ГК РФ, необходимо признать, что законодателем установлен закрытый перечень документов, которые страховщик может вручить страхователю в ответ на его заявление. В связи с этим, вручение документа иного, чем это предусмотрено абз 1 п.2 ст. 940 ГК РФ, не может считаться соблюдением надлежащей формы договора страхования, установленной российским законодательством. Таким образом, нельзя признать такой договор страхования заключенным. В то же время, данная проблема может быть разрешена путем превращения направленного страховщиком документа в двусторонний документ путем проставления на нем подписи страхователя. Такой документ будет соответствовать предусмотренной абз. 1 ст. 940 ГК РФ и п.2 ст. 434 ГК РФ конструкции - составление единого документа, в котором отражено и подтверждено волеизъявление каждой из сторон. Применительно к договорам перестрахования в ст. 13 Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ» установлена специальная норма: в качестве подтверждения соглашения между перестрахователем и перестраховщиком могут использоваться документы, применяемые исходя из обычаев делового оборота[93].

Страницы: 1, 2, 3, 4