Билеты: Билеты по документоведению

Билеты: Билеты по документоведению

В XVI-ХVII вв. произошли важные изменения и в искусстве и технике

иллюстрирования книги: пе­реход от ксилогравюры к гравюре на меди и от

высокой печати к глубокой (206,392). Ксилогравю­ра, характерная для

инкунабул, достигла вершины своего развития в конце XV в., а затем уже все

мень­ше удовлетворяла вкусы издателей и потребите­лей. Резьба на досках

продольного распила бес­сильна была передать все тонкости рисунка. Такую

возможность открыла лишь техника гравирования на меди. Кроме того, гравюра

нового типа меньше была подвержена износу и выдерживала более сильное

тиснение, чем деревянная доска, вечно грозившая расколоться.

Впрочем, ксилогравюра не сразу уступила свои позиции. В XVI в. обе техники

гравирования - на де­реве и на меди - развивались параллельно, причем в

первые десятилетия XVI в. ксилогравюра усовер­шенствовалась до мыслимого

предела. Великий Альбрехт Дюрер одинаково успешно работал в обеих техниках.

Ксилогравюра употреблялась в основном для декоративного обрамления стра­ницы,

заимствованного у рукописной книги впер­вые венецианским печатником Э.

Ратдольтом (574, 150). И все же в XVII в. нож резчика был почти око­нчательно

вытеснен штихелем гравера.

Гравюра на меди, как и любая гравюра вообще, бывает двух типов: выпуклая, или

рельефная - гра­вер удаляет с полированной медной пластины все, что не должно

отпечататься на бумаге, оставляя рельеф рисунка, и углубленная - на пластине

выре­зается сам рисунок. Одна из основных особенно­стей и преимуществ второго

способа заключается в том, что в зависимости от ширины и глубины вырезанных

линии их отпечатки могут проявиться на бумаге сильнее или слабее.

Первыми образцами углубленной гравюры яви­лись вырезанные неизвестным

мастером в 1446 г. изображения страстей Христовых (438, 47). При­близительно

в то же время этот метод был исполь­зован при печатании игральных карт.

Первая кни­га, иллюстрированная гравюрами на меди, - «Свя­щенная гора

Господня», выпущенная в 1477 г. во Флоренции: в ней три гравюры на меди (438,

20). Конрад Свейнхейм снабдил гравюрами на меди из­данную им в 1478 г. в Риме

«Космографию» Птолемея. Углубленная резцовая гравюра на меди с тех пор все

чаще стала применяться для иллюстриро­вания книг. Возникали все новые

технические спо­собы нанесения изображения на медной пластине. Одним из них

явился в начале XVI в. способ сухой иглы, при котором изображение на пластину

нано­силось не штихелем, а острой иглой или кусочком алмаза, выбивавшими

мелкие точки. Расположен­ные чаще или реже, эти точки образовывали тем­ные

или светлые участки изображения. При этом достигалась большая точность и

выразительность рисунка, чем тогда, когда прибегали к штихелю. Известны три

прекрасные гравюры Дюрера, изго­товленные способом сухой иглы (438, 78-79).

Изготовление резцовой гравюры на металле -трудоемкий и кропотливый процесс,

требующий не только умения, но и немалой физической силы. Кроме того, гравер

должен был каждую линию вырезать вглубь, рискуя в случае ошибки испор­тить

всю начальную работу. Не мог гарантировать от таких ошибок и способ сухой

иглы. Все это заста­вило граверов и художников искать менее трудоем­кий

метод, делающий возможным предварительно наносить рисунок на медную пластину,

как это де­лалось в ксилогравюрах, так, чтобы в процессе ра­боты можно было

исправить ошибку и даже внести в рисунок существенные изменения. И такой

метод был найден в начале XVI в. Им стал офорт (фр. eau forte - азотная

кислота) - способ изготовления углу­бленной гравюры на металле путем

травления кис­лотой. При офорте цинковую или медную пласти­ну предварительно

покрывают защитным слоем кислотоупорного лака (смесь из воска, асфальта,

смол, канифоли) и коптят. На черную от сажи пла­стину наносится рисунок, а

затем все его линии про­царапываются через лак специальной иглой. Если

сделана ошибка, ее легко исправить стоит только покрыть процарапанное место

лаком. Когда весь рисунок процарапан, пластину, предварительно покрыв ее

тыльную сторону защитным лаком, оку­нают в раствор азотной кислоты, если

пластина цинковая, а если она медная - в раствор хлорного железа. Известен и

другой способ: по краям пла­стины делают бортики из воска и затем наливают

травящий раствор. Он проедает поверхность пла­стины в местах, свободных от

лака. Когда гравер убедится, что кислота достаточно подействовала в местах,

где нанесен рисунок, он ее сливает, очищает поверхность доски от лака и

делает пер­вый эстамп (оттиск). Если в эстампе обнаружены ошибки, их легко

исправляют штихелем или иглой (318,121). Так получается углубленная

печатающая гравюра, значительно более совершенная, чем прежде. Изобретатель

этого способа неизвестен. Возможно, им был аугсбургский гравер Даниель Хопфер

(около 1470-1536). Он применял метод травления для нанесения орнамента на

оружие. По-видимому, здесь и зародилась у него идея при­менять этот метод и в

полиграфии. Самый ранний датированный офорт был изготовлен в 1513 г. ба-

зельским гравером Урсом Графом. Одним из пио­неров применения офорта был и

Альбрехт Дюрер, однако его гравюры-офорты еще далеки от совер­шенства.

Успешно работали в технике офорта художники XVII века А. Ван Дейк, X.

Рембрандт, Ж. Калло (318,122).

Способ офорта первоначально применялся в станковой, а не в книжной графике.

Во второй поло­вине XVI в. и особенно в XVII в. офорт все чаще использовался

для украшения титульного листа книги.

Совершенствуя углубленную гравюру на меди, живший в Голландии немец Людвиг

фон Зиген изо­брел в 1643 г. способ, названный им меццо-тинто, или черной

манерой (438, 259-260). С этим методом Зиген ознакомил своего мецената принца

Рупрехта Пфальцского, который сам был искусным граве­ром. Хотя оба они

стремились держать этот метод в тайне, он распространился в Голландии, затем

в Германии и Англии. Сущность метода заключает­ся в следующем. Поверхность

медной пластины зернят специальным инструментом - гранильни­ком или качалкой.

В результате поверхность пла­стины становится шероховатой. Специальным

режущим инструментом, затем шабером разглажи­вают пробельные участки рисунка,

а нерасглажен­ная, зернистая поверхность осторожно выглажи­вается в

соответствии с рисунком, причем различная степень выглаживания делает

возможным передать богатую градацию полутонов. Затем углубления пластины

заполняют краской и, на­кладывая на пластину лист увлажненной бумаги,

получают оттиск. Способ меццо-тинто применял­ся в основном для изготовления и

тиражирования портретных гравюр.

То, что углубленная гравюра на металле внедря­лась в процесс художественного

оформления кни­ги медленно, объясняется причинами чисто тех­нического

характера. Технический уровень того времени не позволял совместить в одном

процессе метод высокой печати, которым размножали текст, с методом

углубленной печати, которым делали иллюстрации, фронтисписы и т. п. Поэтому

первые типографы, желавшие украсить свои книги гравю­рами на меди, печатали

сначала текст, оставляя в нем места для вклейки гравюр. Так, еще У. Кекстон

снабдил отпечатанную в Брюгге в 1475 г. «Историю Трои» гравированным на

металле титульным ли­стом, а год спустя К. Манаюн выпустил там же но­веллы

Дж. Боккаччо с десятью гравюрами на меди, наклеенными на страницы книги (206,

392-393). В иных случаях иллюстрированные книги печата­ли в два прогона:

сначала размножали текст, а затем через тот же печатный станок листы

пропускались вторично и на них делали оттиски гравюр. Это, ко­нечно,

усложняло процесс печатания и делало его значительно дороже. На это обратил

внимание датский историк книги С. Даль: «Естественно, -пишет он, - что

гравюра на меди должна была пре­одолеть некоторые затруднения. В отличие от

гра­вюры на дереве ее нельзя печатать вместе с тек­стом». По мнению Даля,

гравюра на меди вообще непригодна для печатания книги: «Не вполне по­нятно,

почему на протяжении двух веков она пре­обладала в качестве средства

художественного оформления» (388,137). Однако это вполне объяс­нимо.

Несмотря на то, что применение углубленной гравюры на меди связано с

серьезными трудностя­ми и денежными затратами, она выиграла соревно­вание с

простой и дешевой гравюрой на дереве, поскольку художники и печатники нашли в

этой технике удачное средство выражения своих твор­ческих идей. Для них

углубленная гравюра на меди раскрывала реальный мир в пространстве,

освеще­нии, атмосфере. Для лого гравюра на дереве, изо­бражающая все в

плоскости, линиями, была мало­пригодна (438, 259-261). Новая техника

позволила делать репродукции произведений выдающихся художников. Кроме того,

развитие науки, техники и картографии потребовало гораздо более точных

иллюстраций, передающих мельчайшие детали чертежа или карты.

В области цветной печатной иллюстрации XVI-XVII вв. не отмечены особыми

сдвигами. На первых ксилогравюрах рисунок раскрашивали от руки, затем на

смену пришла механическая печать. Зачинателем многокрасочной печати выступил

сподвижник Гутенберга П. Шёффер. Этим искусст­вом особенно увлекся в

дальнейшем Э. Ратдольт (352,132): он печатал иллюстрации с двух и более

цветных досок.

Почему же этот способ не удержался в практике книгопечатания? В первую

очередь - из-за того, что он слишком примитивен, неудобен и замедлял работу

над книгой; во-вторых, гравюра на меди вскоре вытеснила контурную гравюру и

избави­ла от необходимости раскрашивать иллюстрации. Единственным способом

печатания гравюры на меди в цвете являлся метод къяроскуро (ит. chiaro scuro

- светотень). Иллюстрации печатались по этому способу в один цвет, и лишь

изредка - как сочетание родственных цветов, например, корич­невого, желтого и

зеленого. Французы называли этот метод camai'eu, т. е. камея - камень в

несколько цветных слоев (567). Техника многоцветной глубо­кой гравюры была

разработана гораздо позднее -лишь в XVIII в.

********************************************

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ РУКОПИСНАЯ КНИГА. Развитие античной книги было прервано

крушением Западной Римской империи. В V-VI вв. на ее развалинах

сформировались и окрепли «вар­варские» королевства, основанные готами,

ванда­лами, франками, бургундами, лангобардами и г. д. Изменения в обществе -

складывание феодальных отношений - влекли за собой перемены и в идеоло­гии.

Христианское учение еще в античном общест­ве из формы протеста угнетенных

превратилось в господствующую, государственную религию, сто­ящую на страже

интересов правящих слоев. Культура Западной Европы в эпоху раннего

средневеко­вья (V-Х вв.) немыслима вне влияния церкви. Ан­тичная языческая

философия вытеснялась като­лической теологией. Обучение чтению и письму

велось на латыни - языке ученой элиты - по апроби­рованным церковью

учебникам. Наука была обращена в служанку богословия.

Под развалинами Римской империи погибла значительная часть книжных богатств

античного мира. Спустя два-три столетия после падения За­падной Римской

империи, в большинстве бывших провинциальных городов, там, где некогда было

немало публичных библиотек и частных книжных коллекций, где процветали школы

и вели бойкую торговлю десятки книжных лавок, не осталось ни единого

манускрипта светского содержания. Не только у феодалов-мирян книга стала

невиданной редкостью, но даже состоятельные священники (а духовенство

представляло основной культурный слой общества) иногда не имели дома книг, за

ис­ключением какого-нибудь потрепанного Требни­ка.

И все же античная культура не исчезла бесслед-, но. Христианская церковь не

могла обойтись без античной литературы. В монастырских библиоте­ках наряду с

Библиями, молитвенниками, трактата­ми Блаженного Августина или Фомы

Аквинского находили приют тома Цицерона, Вергилия, Тита Ливия. Впрочем, на

эту языческую литературу средневековые богословы смотрели с подозре­нием.

Папская курия и вся разветвленная церков­ная организация, взявшая на себя

цензорские права, внимательно следили, • чтобы языческие и ере­тические

сочинения не проникали за стены мона­стырей во внешний мир. Церковь начала

свою дея­тельность с составления печально знаменитых списков запрещенных книг

(Index librorum prohibi-torum). Официальная дата утверждения первого та­кого

индекса - 325 г., когда на Никейском соборе была предана анафеме арианская

ересь. Решение этого собора явилось юридическим документом и прецедентом для

последующих запретов. Первый печатный индекс запрещенных книг был

опубли­кован в 1559 г. при папе Павле IV.

Суровая цензура, мелочная регламентация, дог­матизм тормозили развитие и

распространение книги. Стремясь к монополии на грамотность, цер­ковь,

особенно с XIII в., сдерживала распростране­ние среди мирян даже религиозной

литературы, прежде всего той, что была написана на понятном народу языке.

Церковная цензура ужесточалась по мере роста общественной потребности в книге

и усиления антикатолических тенденций в книжной продукции. В дальнейшем

церковь приступила к публичным сожжениям «вредных» книг и их авто­ров,

переписчиков, распространителей, а то и про­сто владельцев. Костры аутодафе

не гасли на про­тяжении всех последних столетий средневековья.

Однако литература свободомыслия, преодоле­вая все препоны, пробивала себе

путь к обществу, находила своего читателя.

Центрами книжной культуры в раннем средневековье стали монастыри. Первым

таким центром был знаменитый монастырь Вивариум, осно­ванный советником

остготского короля Теодориха римским патрицием и сенатором Кассиодором (около

485 - около 580 гг.). Кассиодор стремился к тому, чтобы монахи не замыкались

в узком кругу церковных интересов и призывал их не только мо­литься, но и

учиться. Переписывание книг Кассио­дор считал самым полезным занятием. При

мона­стыре им была организована своеобразная духов­ная академия для

подготовки не только ученых теологов, но и искусных переписчиков книг.

Он убедил папу Агапита (535-536) организовать такую же школу в Риме. В своем

главном труде «Поучения» Кассиодор неустанно восхваляет скромный труд

переписчиков. Благодаря его уси­лиям, его страсти собирать книги, - он

разыскивал их не только в Италии, но и в Африке, не скупясь при этом на

расходы, - в Вивариуме оказалась со­брана не только вся тогдашняя

богословская лите­ратура, но и в изобилии произведения античных ав­торов,

учебники по истории, грамматике, космогра­фии, медицине, агрономии и т. п.

Все они были тща­тельно отредактированы и сверены с оригиналами (509, 207-

245).

Скрипторий (мастерская по переписыванию книг) и библиотека стали

обязательной частью лю­бого средневекового монастыря. Недаром сложилась

поговорка «Монастырь без книжного шкафа -как крепость без арсенала»

(Claustrum sine aimario est quasi castrum sine armamentario) (604, 362).

В VII-Х вв. в Западной Европе было построено множество монастырей, где

усердно переписывались книги. Прекрасные каллиграфы и мастера книжного

оформления создали там немало изуми-тельных памятником книжного искусства.

Распола-гая мастерскими, библиотеками, школами, мона-стыри естественным

образом стали центрами куль-туры и религиозного просвещения.

Переписывание церковных книг приравнива-лось к апостольскому подвигу, а

имена некоторых переписчиков после их смерти были окружены ле-гендарным

ореолом. Не каждому монаху позволялось браться за такое богоугодное дело.

Переписы-ванием занимались не только молодые грамотные монахи, но и

почтенные члены монашеских орде­нов, нередко даже сами аббаты. Некоторые из

них успевали выполнить гигантскую по объему работу. Калиграф Фульдского ,

затем Регенсбургского мо-настыря Отло (1010-1070) за свою жизнь переписал

девятнадцать Требников, три Евангелия, Псал-тырь, шесть других книг

религиозного содержа-ния, и все они были богато украшены инициалами,

заставками и т.п.

Однако расцвет монастырских скрипториев длился недолго. В 1291 г. в

знаменитом некогда своими великолепными рукописями Myрбахском монастыре уже

не осталось ни одного грамотного монаха. В Санкт-Галенском монастыре негра-

мотными были и монахи, и сам настоятель. В дру-гих обителях на скриптории

смотрели уже просто как на источник дохода. Переписчики не обращали внимания

на каллиграфию, оформляли книги неряшливо. Дорогой и дефицитный пергамент дпя

книг добывали, уничтожая библиотеки: оттуда, как со склада, брали фолианты,

расшивали их, смыва-ли или соскребали текст и вписывали новый, пользовавшийся

спросом на книжном рынке.

Надо сказать, что еще в раннем средневековье инициатива в книгоиздательском

деле не всегда принадлежала церкви. Светские власти также зани­мались им. В

правление франкского короля, затем императора Карла Великого (768-814)

Франкская держава, созданная династией Каролингов, не мог­ла бы

функционировать без грамотных людей, спо­собных выполнять административные и

диплома­тические функции. Нужны были знания, а значит, и книги - по

юриспруденции, истории, географии, точным и прикладным наукам. Богословские

трак­таты не могли дать всех необходимых сведений, поэтому их приходилось

черпать из античной ли­тературы.

В свою очередь, организация учебных заведе­ний, собирание, редактирование и

подготовка ли­тературы - все это требовало научных кадров. И Карл Великий

широко приглашал к своему двору прославленных ученых. Среди них были

выда­ющийся эрудит англосакс Алкуин, знаток латыни и греческого языка

лангобард Павел Диакон, теолог и поэт вестгот Теодульф, франк Эйнхард и

многие другие. Они составили кружок, получивший по ан­тичному образцу

название академии, и вели работу с размахом: преподавали в школе при

королевском дворце, редактировали письменные акты, сочиня­ли учебники и

научные трактаты, собирались на диспуты, в которых охотно участвовал и сам

импе­ратор, и его придворные. Карл Великий заставлял свою родню и все

окружение учиться грамоте. По его инициативе при дворе была собрана богатая

коллекция книг античных и средневековых авто­ров.

По примеру дворцовой академии расширили свою деятельность монастырские школы

и скрип-тории. Там стали переписывать не только религиоз-ную литературу, но и

произведения поэтов, фило­софов, ученых, ораторов древности. Благодаря это­му

до нас дошли труды Тацита, Светония, Саллюс-тия, Цицерона, Вергилия, Тита

Ливия и многих дру­гих античных авторов. Именно с манускриптов периода

Каролингов и было сделано большинство известных нам списков в эпоху

Возрождения.

При Карле Великом и его ближайших преемни­ках высоко поднялось искусство

оформления книг. Тогда же была проведена реформа письма. В скрипториях

преобладающим шрифтом стал ясный и приятный для глаза каролингский минускул,

подо­бие латинского шрифта античной эпохи.

Карл Великий был не единственным в те време­на монархом, понимавшим пользу

науки и прос­вещения для государства. Заботился о развитии школ и грамотности

и англосаксонский король Альфред Великий (849-900). Он приглашал из paзных

стран Европы ученых, поддерживал книго-трговцев, организовал ведение

летописей и сам в зрелом возрасте научился читать и писать по-древ-

неанглийски и на латыни». Однако таких прос­вещенных монархов было очень

немного, а оказы­ваемое ими положительное воздействие длилось недолго. Через

несколько десятилетий после смер­ти Карла Великого мирянам было строжайше

за­прещено посещать даже церковные и монастырс­кие школы, а монахам -

переписывать языческие книги.

И все же господство церковной культуры в ран­нем средневековье не было

абсолютным. Парал­лельно существовала и народная культура, далеко не во всем

подчиненная влиянию христианства (80, 26-27). Создавались героические зпосы:

"Песнь о Нибелунгах», «Сказание о Беовульфе» и другие, слагались песни и

сказки, развивалось изобрази­тельное искусство. Народная культура проникала и

сквозь глухие стены монастырей. Приблизительно в 930 г. монах Эккехард из

Санкт-Галленского мона­стыря (по другим источникам, священник Геральд из

Страсбурга) перевел на латынь и тем сохранил для потомства одно из

замечательных произведе­ний германской героической литературы - эпос о

«Вальтарии с крепкой рукой" Это глубинное течение в средневековой культуре

не слабело.

Росли и расцветали города, развивались ремесла и торговля. Это обостряло

потребность в гра-мотных, образованных людях для ведения торго-вой

документации, работы в городском самоуправлении, устройства дел в

ремесленнических цехах.

В результате возникло совершенно новое явление-городские школы, отличавшиеся

от церковных и монастырских и по программе, и по составу учащихся. Здесь

занимались выходцы из самых различных слоев общества - рыцари, горожане.

На основе некоторых из этих школ в ХП в. стали формироваться университеты.

сыгравшие затем вьдающуюся роль и в истории книги. в xi в. в итальянском

городе Салерно открылось первое в Европе высшее медицинское учебное

заведение. Старейшими в Западной Европе университетами считаются Болонский

(возник в 1119 г и Парижский (официально учрежден в 1200 г.). В начале XIII

в. возникли Кембриджский и Оксфордский в Англиии Саламанкский в Испании. В

1400 г. в Европе действовали уже 55 университетов. Хотя преподавание там

несло на себе явный отпечаток теологической схоластики, университеты сыграли

большую роль в развитии средневековой науки и культуры, и в немалой мере

подготовили почву для гуманизма и Возрождения.

Быстрый рост городских школ и университетов, распространение образования

пробуждали книжный «голод». Монастырские скриптории уже не могли

удовлетворить спрос. Центрами произ­водства и распространения книг становятся

города. Каллиграфа-монаха, переписывавшего книги ради спасения души, сменил

переписчик-мирянин, ра­ботавший на рынок. Этот важный поворот помог Европе в

сфере интеллектуальной жизни избавить­ся от всевластия церкви.

Чтобы выдержать конкуренцию со стороны ми­рян в производстве книг, церковь в

XIII в. организо­вала монашеские сообщества (clerici de vita com-muni,

fratres vitae communis) - как бы промежуточ­ное звено между монастырским

скрипторием и мастерской ремесленника. Тут переписывание книг было поставлено

на ремесленную основу, но по идейным целям и образу жизни эти коммуны

от­личались от ремесленных мастерских (477, 872). В них переписывали не

всякую книгу, а лишь апро­бированную церковью.

Значительную роль в переписывании и распро­странении книг играли

университеты. Это и понят­но: как вести обучение, не имея хорошо

отредакти­рованных, тщательно выверенных учебников, сна­бженных

квалифицированными комментариями, трактатов и прочих учебных пособий?

Естест­венным образом при университетах сложилась раз­ветвленная система

издания и распространения книг. До тех пор груды профессоров и студенчес­кие

конспекты размножались самими студентами или случайными людьми - бродячими

монахами и писарями. Неудивительно, что в учебниках от мно­гократного

полуграмотного копирования накапли­валась масса пропусков и абсурдных ошибок.

Пер­вые уставы, регулировавшие издание и распростра­нение книг, были

обнародованы Болонским уни­верситетом (1259-1289 и 1334) и парижской

Сорбон­ной (1275 и 1316). Согласно этим документам, подго­товка, размножение

и распространение руко­писных книг были поручены университетским чи­новникам

-так называемым стационариям (лат. stationarii). Чаще всего по были местные

книжные купцы, которым по договору вменялась и функция стационария.

********************************************

КНИГА В АНТИЧНОМ ОБЩЕСТВЕ. Античный мир, в первую очередь греческое и римское

госу­дарственные образования дали культуре чело­вечества очень многое. В

сущности, вся современ­ная европейская культура выросла на этой почве. В

Древней Греции и Древнем Риме процветали нау­ки: математика, астрономия,

медицина, география, история. Принципы римского права легли в основу

законодательства многих европейских стран. Памятники греческого и римского

искусства и сегод­ня сохраняют свою непреходящую ценность. К ан­тичности

восходят почти все жанры европейской литературы.

Античность открыла новую страницу также и в истории книги.

Античное общество было гораздо грамотнее, чем общества Древнего Востока. И

это вполне естественно: ведь усвоить алфавит легче, нежели сложные

логографические системы египетского и шумерского письма. Искусство письма

стало почти общедоступным. Изменилось и отношение к нему.

Если на Востоке писцы составляли привилегиро­ванную касту, то в Древнем Риме

их причисляли к ремесленникам, а ряды их пополнялись из низов общества - из

числа рабов и вольноотпущенников. Хозяева эксплуатировали не только

физическую силу, но и интеллект «говорящего орудия» и были заинтересованы в

грамотных и даже высокообразо­ванных рабах. Тысячи обращенных в рабство

гре­ков служили секретарями, библиотекарями...

Хотя школа была открыта лишь для свободных граждан, она далеко распространяла

свет науки, расширяла кругозор общества, пробуждала духов­ные интересы и

потребности. Античная система образования обеспечила книге широкую аудито­рию

и потому сильнее, чем на Древнем Востоке, стимулировала развитие книги.

Первые памятники письменности на территории Греции относятся к эпохе расцвета

крито-микенской культуры (XXI-XVI вв. до н. э.). Для них харак­терно

пиктографическое письмо и иероглифы.Бо-лее поздние надписи сделаны уже

линейным пись­мом. Выявлено два его типа, и ученые условно обозначили их А и

Б. Тип А не расшифрован, так как пока не удалось идентифицировать язык,

соот­ветствующий надписям, обнаруженным в Кноссе на Крите. К типу Б относятся

надписи, найденные в Микенах. Этот тип письма оказался легче для дешифровки,

поскольку язык, на котором сделаны надписи, близок к классическому

греческому. Дешифровка была произведена М. Вентрисом и Д. Чедвиком (592).

В XVI-XI вв. до н. э. линейное, а несколько позднее силлабическое (слоговое)

письмо распространилось по всему эгейскому миру.

Греческое алфавитное письмо возникло в IX-VIII вв. до н. э. на основе

финикийского алфавита. Однако, как показывают древнейшие эпиграфичес­кие

памятники (надписи на камнях), уже в МП-MI вв. до н. э. греческий алфавит

значительно отдалил­ся от своего семитического прототипа. Характер­ное для

семитских народов направление письма справа налево было заменено поначалу гак

назы­ваемым «бустрофедоном» («бычьим поворотом»)*, при котором строки

поочередно пишутся слева на­право и справа налево, а с IV в. до н. э. греки

окон­чательно перешли к написанию слева направо.

В V в. до н. э. в их алфавите, как и следовало ожи­дать, появились гласные.

В различных местностях Греции вследствие ее государственной раздробленности

алфавит имел некоторые различия. В 403 г. до н. э. афинский ар­хонт Евклид

законодательно утвердил в качестве государственного ионийский алфавит,

который с тех пор и стал широко употребляться.

К VII-VI вв. до н. э. относятся первые записи греческих мифов.

Предполагается, что по инициа­тиве тирана Писистрата (VI в. до н. э.) в

Афинах были записаны бессмертные эпические произведе­ния Гомера «Илиада» и

«Одиссея». Появились пер­вые труды в области философии и науки. Тради­ционное

патриархальное право постепенно вытес­нялось писаным законодательством.

Древнейший из дошедших до нас греческих свитков был состав­лен в конце IV в.

до н. э.

В VIII в. до н. э. на западном берегу Апеннинско­го полуострова возникла

греческая колония Кумы. Она процветала и превратилась в крупный тор­говый и

культурный центр. Отсюда и пришло на Апеннинский полуостров греческое письмо

в до­рическом, западном варианте. Его переняли этрус­ки, чьи надписи известны

с VI1I-VII в. до н. э. До нас дошло более восьми тысяч памятников этрусской

письменности, в основном надгробные надписи (169,174). Они с трудом поддаются

прочтению, пос­кольку еще не разгадан сам этрусский язык, полно­стью

исчезнувший в начале новой эры. Известно, однако, что этрусский алфавит

включает 19 букв и совершенно идентичен дорическому (греческому) алфавиту.

Через этрусков он получил распростра­нение и у других италийских народов.

Древнейшие из известных римских памятников письма на ла­тинском языке - это

надписи на «черном камне Ро-мула» и на «золотой пряжке Пренесты» (их относят

к 600 г. до н. э.). В тот архаический период латинс­кий алфавит состоял из 21

буквы. Впоследствии к ним прибавились еще три.

В эпоху Римской республики и ранней империи латинская письменность бурно

расцвела. Вошли в употребление новые писчие материалы, в том чис­ле папирус.

Наряду с прямым, четырехугольным капитальным шрифтом, пригодным для высекания

на камне, в Риме, как и в Греции, возник новый шрифт - закругленный, более

гибкий и изящный, так называемый унциал, а также курсив - скоро­пись.

До того, как в Грецию попал папирус, там пользо­вались разнообразными

материалами для письма. Самым распространенным был глиняный черепок -

остракон. На остраконах велась хозяйственная пе­реписка, литературные же

тексты обнаруживаются на них лишь изредка. Пользовались для письма и

пальмовыми листьями, и, значительно чаще, ли­повым лубом, на котором писали и

в Италии. В частности, одно из значений латинского слова liber (книга) как

раз подразумевает луб.

Плиний Старший упоминает среди других пи­счих материалов plumbea volumina -

свинцовые ру­лоны. На острове Родос был найден такой рулон. Толщина

свинцового листа - всего треть миллиметра, так что сворачивался он легко. На

свинце за-писывали молитвы и заговоры, опускаемые в моги­лу вместе с

покойным. Самый длинный из из­вестных нам текстов, записанных на свинце, -

эпическая поэма Гесиода «Труды и дни». Как на пальмовом листе, так и на

свинце, буквы выводили острым металлическим инструментом. Иногда употребляли

и чернила.

Плиний Старший упоминает и libri lintei - льня­ные книги. Впрочем, на ткани

писали уже в Древ­нем Египте. Например, записывали молитвы на тех бинтах,

которыми пеленали мумии. Па холсте вел свой дневник император Аврелиан (270-

275 гг. н. э.). Однако ни один из этих материалов не приобрел решающего

значения в истории книги.

Главным материалом для письма в античности служили папирус, пергамен и

деревянные дощеч­ки. Дерево использовалось для письма еще египтя­нами, а

греки переняли его о т финикийцев вместе с алфавитом (403, 39). Законы Солона

(VI в. до н. э.) были записаны на кипарисовых досках. Немецкое слово buch и

английское book свидетельствуют о том, что книги некогда писали на буковых

дощеч­ках. И в Риме дощечки - tabulae, tabellae ceraе -употреблялись очень

широко. Их красили в белый цвет (кстати, слово «альбом» - «Album» - и

означа­ло первоначально: «белая доска») или штукатури­ли тонким слоем, чтобы

легче было и писать, и читать, и смывать написанное. Впрочем, самым

распространенным способом было вощение до­щечки: чтобы воск не стирался с

текстом, середину выскребали и заливали желтым или черным вос­ком, по

которому процарапывали текст. Нa черном фоне он выделялся особенно отчетливо.

Метал­лический инструмент для процарапывания назы­вался стилем - отсюда и

современные слова «стиль», «стило». Один конец стиля был заострен, а другой

представлял собой подобие лопаточки, с помощью которой затирали ненужное.

Навощенные дощечки использовались для школьных упражнений, деловых

записей, чернови­ков, писем. Прочитав написанное, можно было лег­ко его

стереть и тут же писать ответное послание. Если одной таблички оказывалось

для всего текста недостаточно, то в дощечках одного формата прос­верливали

отверстия, и связывали таблички в кни­гу - кодекс (caudex значит дерево).

Кодекс, со­стоящий из двух дощечек, греки называли diptycha, а римляне

duplices; из трех дощечек - triptycha и tri-plices; из большего количества -

poliptycha. При со­ставлении кодекса вощили лишь внутренние сто­роны крайних

дощечек. Получалось что-то вроде современной обложки. Наружные стороны

укра­шали золотыми или костяными инкрустациями, а люди победнее просто

выводили свои имена.

С изобретением кодекса книга впервые получи­ла форму, близкую к нынешней. А

когда кодексы стали составлять из пергаменных листов, то и воз­никла как раз

такая книга, какую мы привыкли ви­деть.

Античный мир заимствовал с Востока не только систему письма, но и папирус.

Видимо, папирус по­пал в Грецию не ранее VII в. до н. э., когда между Грецией

и Египтом установились постоянные тор­говые связи. И вплоть до III в. до н.

э. он оставался главным писчим материалом. Однако, сохраняя монополию на его

производство, Египет постоян­но взвинчивал цены. В результате начались поиски

более дешевого материала. Им в римскую эпоху и оказался пергамен.

Вообще-то выделанные шкуры использовались для письма уже с незапамятной

древности, в том числе в Египте и Ассирии, на обработанной коже евреи

записывали свои священные книги. Еще сов­сем недавно ирокезы в Северной

Америке изо­бражали на коже тотемы и пиктограммы. Особую роль тут сыграло

малоазиатское эллинистическое государство Пергам (отсюда и название

«перга­мен»), но монополию на изготовление этого писче­го материала ему не

удалось удержать надолго.

Греция, а затем Рим и его провинции сами налади­ли производство пергамена. О

технологии его изго­товления в античные времена нам известно мало. Самый

ранний рецепт относится к VIII в. н. э. На пергамен шла овечья, козья или

телячья шкура, реже - кроличья, заячья и даже кошачья. Самый же лучший, самый

тонкий пергамен выделывали из кожи еще не родившихся телят или ягнят. Сначала

шкуру замачивали в известковой воде, чтобы раз­мягчить, затем растягивали на

раме и серповидным ножом (rasorium или novaculum) тщательно соскре­бали

остатки мяса и шерсти. Очищенную кожу от­беливали известью, полировали с

обеих сторон пемзой и втирали мел. Кожа получалась тонкой, изжелта-белой,

одинаково гладкой с обеих сторон. По сравнению с папирусом пергамен обладал

мно­гочисленными преимуществами: он прочнее, его легко сгибать и резать (хотя

поначалу это важное его качество осталось незамеченным, и пергамен наподобие

папируса сворачивали в свитки). Писать на нем можно было с обеих сторон

листа. Не было и проблем с сырьем, хотя шкуры обходились дороже папируса:

ведь на одну-единственную книгу прихо­дилось забивать целое овечье или козье

стадо.

Длительное время папирус и пергамен употре­блялись параллельно. С III-IV вв.

н. э., ввиду упадка производства папируса в Египте, пергамен стал выдвигаться

на первое место. Окончательно вывоз папируса из Египта прекратился лишь в

VIII в., пос­ле завоевания Египта арабами, и арабы принесли в Европу бумагу -

материал гораздо более удобный и дешевый, чем папирус или пергамен.

Как и в Египте, в Европе писали на папирусе и пергамене заостренной камышовой

палочкой-ка­ламом (лат. calamus). Лучшие сорта камыша приво­зили из Египта и

Малой Азии. Античный калам несколько отличался от египетского - его конец был

не только заострен, но и расщеплен, чтобы по­лучался более тонкий след. С IV

в. н. э. наряду с ка­ламом стали пользоваться птичьими перьями (лат. penna

avis), и это инструмент на века. В античные времена известны были и

металлические перья, -из бронзы, серебра, даже золота. Однако большого

распространения они не получили, так как не обла­дали эластичностью и рвали

писчий материал.

Чернила приготовляли из разведенной сажи и клея. Получаемая смесь почти не

выцветала и лег­ко смывалась. В IV в. н. э. появились чернила на ос­нове

железистых соединений. Заголовки и другие, подлежавшие выделению, места

текста писали красными чернилами (лат. rubrum - ср. современ­ное слово

«рубрика», «красная строка»), и в чер­нильницах - глиняных или металлических

- было соответственно два отделения - для черных и красных чернил. Впрочем,

известны тексты, сплошь написанные красными чернилами.

А для самых роскошных книг использовали чер­нила золотого и серебряного

цветов. И только один император мог писать пурпурными чернилами.

В античные времена книга значительно измени­ла свой внешний вид. Согласно

ряду источников, книжные свитки (по египетскому образцу) в Гре­ции

сворачивали уже в V в. до н. э., но сохранились лишь более поздние - IV в. до

н. э. В 1902 г. в Египте, в Абукире, на кладбище, подле мумии умершего грека,

был найден в форме свитка фрагмент поэмы Тимофея Милетского «Персы»

(приблизительно 450-360 г. до н. э.). Этот свиток и является древ­нейшей из

сохранившихся греческих книг. Внеш­нее его оформление еще очень архаично и

прими­тивно. Окончательно элементы античного свитка сформировались в

эллинистическую эпоху - к IV-III вв. до н. э.

Свиток из склеенных листов папируса (обычно не более двадцати) по-гречески

назывался tomos (ср. наше «том»), а на латыни - scapus. Если текст не

умещался в один том, то подклеивали еще несколько листов. Впрочем, античные

свитки не достигали чрезмерной длины и редко превышали 10 метров. Свиток

нормального размера в свернутом виде представлял собой цилиндр диаметром 5-6

см, так что держать его в руке было достаточно удобно. Высота свитка обычно

составляла 20-30 см. Однако известен свиток высотой 37 см (экземпляр

траге­дий Еврипида). Бывали и миниатюрные издания -например, относящийся ко

II в. до н. э. сборник эпи­грамм на женский пол. Высота этого свитка всего 5

см. Римский государственный деятель и оратор Ци­церон утверждал, что видел

своими глазами текст всех двадцати четырех песен «Илиады», перепи­санный на

столь тонком пергамене, что весь свиток умещался в ореховой скорлупе.

Текст писали столбцами, высота которых зани­мала от 2/3 до 5/6 высоты свитка.

Заголовок помещался не в начале, а в конце свит­ка, чтобы предохранить от

стирания при частом чтении (ведь в основном изнашивалось начало свитка).

Конечно, читателю это было не очень удобно, а потому к свитку прикрепляли еще

перга­менную ленту с сокращенным заголовком (titulus) или же выписывали титул

на оборотной стороне свитка.

Оформление папирусного свитка картинно описано поэтом Марциалом в одной из

эпиграмм:

Ты подарком кому быть хочешь, книжка?

Добывай покровителя скорее,

Чтобы в черную кухню не попасться

И тунцам не служить сырой оберткой

Иль мешочком для ладана и перца.

Ты к Фавстину спешишь на грудь?

Разумно! Кедрецом умащенная, пойдешь ты

И, с обеих сторон в убранстве пышном,

Закичишься головками цветными;

Всю покроет тебя изящный пурпур,

Загордится червленый заголовок:

Под защитой такой и

Проб не страшен.

(Перевод Ф. А. Петровского)

Свитки из папируса - материала хрупкого и не­прочного - хранились недолго, в

редчайших слу­чаях и при самом тщательном присмотре около двухсот лет

(350,28). Влажность, черви, насекомые - все это быстро губило его. Чтобы

продлить жизнь свитка, его смазывали кедровым маслом и держали в пергаменном

футляре (paenula или membrana). Богатые библиофилы красили футляры пурпуром и

употребляли специальные ящики (scrinium или capsa), в которые складывали по

5-15 свитков. В эпи­грамме Марциала упомянуты «головки». Нужны они были для

того, чтобы удобнее сворачивать и разворачивать свиток. Головку палочки,

прикре­пленной к свитку, украшали изящно вырезанными рожками (cornu) или

наконечниками (umbilicus). Богачи заказывали такие украшения из золота или

слоновой кости.

Со временем свитки все чаще стали делать из пергамена. Составлялись целые

«кожаные» би­блиотеки. Юридическую и литургическую литера­туру переписывали

чаще всего именно на пергаме­не, ибо он более, чем папирус, был пригоден для

длительного хранения и активного использования.

Историческое значение пергамена заключается в том, что он создал условия для

перехода к более удобному типу книги - кодексу, который и является

предшественником современной книги; с употре­блением пергамена начало

развиваться и искусство графического оформления книги.

Впервые о манере сшивать пергаменные листы в тетради упоминает тот же

Марциал. Он не назы­вает эти тетради кодексами: ведь codex - это cau-dex,

доска. В тексте Марциала такие тетради наз­ваны pugillares membrane! -

кожаные таблички для письма. На них Марциал и писал свои эпиграммы.

Пергаменными тетрадями с текстами произведе­ний классиков - Гомера, Вергилия,

Цицерона, Тита Ливия и других - пользовались в школах. Ведь кни­га, с которой

школьник работает ежедневно, долж­на быть прочной. Потребности школы ускорили

распространение прочного и удобного пергамен­ного кодекса (350. 353). Были,

разумеется, и другие причины. Чтобы отыскать в свитке нужное место или

цитату, приходилось разматывать его цели­ком. Кодекс был удобнее и к тому же

позволял пол­нее использовать писчий материал - обе стороны листа. На свитке

любая дописка на оборотной сто­роне опять же вынуждала перематывать весь

сви­ток заново.

В общем, преимущества кодекса были оче­видны, и уже в III в. свитки начинают

исчезать из библиотек знати, вытесняемые кодексами. Пример подавши

императоры. В 235 г. император Максимин владел великолепно оформленным

кодексом с текстом гомеровских поэм. Листы таких рос­кошных изданий были

окрашены в пурпур, а текст написан золотыми или серебряными буквами.

Пер­воначально формат кодекса был умеренным - при­близительно как современные

ин-кварто или даже ин-октаво, а в 111-1V вв. появились гигантские фо­лианты

(лат. folium - лист).

Изготовляли кодекс так: пергамен нарезали оди­наковыми прямоугольными

листами, сгибали их пополам и сшивали в тетрадь по четыре листа (греческое

слово tetradion означает четыре). Из та­ких тетрадей и составляли кодексы.

Для предохра­нения их от внешних воздействий с обеих сторон прикрепляли

доски, иногда - куски толстой кожи.

В размещении текста на листах кодекс во всем подражал свитку: заголовок,

например, продолжа­ли по традиции писать в конце книги, хотя это и утратило

смысл. Даже в XV в. в первопечатных книгах - так называемых инкунабулах -

заголовок помешали на последней странице - в колофоне.

Как же распространяли книги в античном обществе?

В Греции книги часто читали вслух - в узком кру­гу сотрапезников (симпосион)

или в торжест­венных случаях, перед широкой аудиторией, при большом стечении

народа. Философ Эмпедокл и историк Геродот выступали с чтением своих

произ­ведений на Олимпийских играх 456 г. до н. э. Этот обычай был

распространен во всем античном мире.

Кто хотел иметь собственную книгу, вынужден был заказывать ее список - так

первые библио­филы составляли свои коллекции. Но растушую общественную

потребность в книге могла удовлет­ворить лишь книжная торговля.

********************************************

ЕГИПЕТ И МЕЖДУРЕЧЬЕ. Как и первые си­стемы письма, первые книги появились и

Шумере, Египте, Kитае, Индии - там, где сформировались древнейшие

рабовладельческие государства. Сложное государственное и хозяйственное дело-

производство могло четко функционировать лишь при наличии точной отчетности

и упорядоченной письменной документации. Другим, не менее важным стимулом

возникновения письма в деспо-тиях Древнего Востока были потребности идеоло-

гического порядка. Письмо нужно было для про славления и увековечивания

подвигов «божест-венных» владык, для обоснования «божествен-ной " природы их

власти.

Цели, для которых использовались письмен-ность, влияли и на ее внешний вид. В

Древнем Египте надписи, повествующие о богах и их земных наместниках-

фараонах, высекали на камне торжественным и художественным по форме ие-

роглифическим письмом. Эта традиция сохранилась вплоть до эпохи упадка (около

VII-VI вв. до н. э.), когда иероглифов уже не понимали даже жрецы. Как

книжное письмо на свитках папируса для хозяйственных записей использовалось

иера­тическое письмо, а с VI в. до н. э. его в этой области заменило

демотическое письмо.

Широкое распространение письма в админи­стративном и хозяйственном аппарате

требовало большого числа грамотных людей. Поэтому в госу­дарствах Древнего

Востока грамотность не была абсолютной монополией высших слоев общества.

Естественно, впрочем, что в первую очередь грамотными были жрецы и писцы.

Подавляющая часть чиновничества состояла из представителей аристократии, но в

некоторых случаях чиновника­ми могли стать и представители других слоев,

ис­ключая, разумеется, рабов. Грамотность ценилась. Поэтому жрецы и писцы не

были заинтересованы в том, чтобы сделать ее общедоступной. Искусство письма и

чтения было окутано покровом сакраль­ной таинственности и представлялось как

дар бога мудрости Тота. Египтянин мог постичь эту божест­венную премудрость

лишь путем долгого и упор­ного обучения. В эпоху Раннего царства школы

существовали в Египте, по-видимому, лишь при дворе фараонов. Впоследствии

стали создавать их и при государственных учреждениях (например, при

казначействе), а также при храмах.

i Будущего писца начинали обучать с пяти лет. Полный курс занимал двенадцать

лет. Дети знатных родителей, еще не закончив курса, уже по­лучали

определенный должностной ранг, хотя соответствующих обязанностей, разумеется,

не выполняли. По окончании школы они, как прави­ло, оставались чиновниками

того учреждения, при котором обучались], и должны были уметь свобод­но читать

и правильно, красиво выводить не только общеупотребительные в

делопроизводстве иера­тические и демотические знаки, но и гораздо более

сложные по рисунку иероглифы. Сначала обучение велось на черепках и

деревянных табличках, и лишь затем ученикам доверяли более дорогой ма­териал

- папирус.

I В государствах древней Месопотамии училища обычно создавались при храмах.

Причем учились там не только мальчики, но и девочки - по всей ви­димости, в

отдельных классах. Об этом не сохрани­лось ясных свидетельств, но трудно

иначе обьяснить, откуда взялось в Месопотамии значительное количество женщин-

писцов (факт совершенно не­возможный, например, в Египте) (430, 663).

Учите­лями в школах Междуречья были жрецы; кстати, в клинописи понятиям

«жрец» и «писец» соответст­вует один и тот же знак (84,6-7). Овладение

сотня­ми клинописных знаков, многие из которых имели по нескольку значений,

требовало огромных уси­лий.

Хотя в Месопотамии, как и в Египте, школа в ос­новном готовила чиновников и

жрецов для рабо­владельческого государства, ее общая культурная и

историческая роль была значительно большей. Одновременно она готовила и

первых создателей и читателей книг.

Поистине всемирно исторической заслугой культуры Древнего Востока было то.

что она пода­рила человечеству первые книги. Конечно, по мате­риалу, из

которого они были изготовлены, и оформ­лению они ничем не напоминают

привычную нам современную книгу, так что назвать их книгами можно лишь

условно. Первые памятники письмен­ности были высечены на крутых скалах или на

об­тесанных каменных монументах. Такой способ за-печатления и увековечения

мысли возник еще в доисторические времена, но сохранялся он долго, даже в ту

пору, когда уже были изобретены другие материалы для письма, гораздо более

удобные, чем камень.

Свод законов вавилонского царя Хаммурапи (1792-1750 г. до н. э.), включающий

282 статьи, был высечен на черных базальтовых столбах (стелах), воздвигнутых

во всех городах его могущественно­го государства. По приказу «царя царей» -

персидс­кого владыки Дария I (521-486 г. до н. э.) на непри­ступной скале

Бехистун, на высоте 115 м. была выбита гигантская надпись из тысячи строк,

вос­хваляющая подвиги персидских царей и самого Да­рия. Эта надпись,

сделанная на трех языках - пер­сидском, эламитском и вавилонском, - помогла

ученым Г. Ф. Гротефенду (1775-1853) и Г. Роулинсо-ну (1810-1895) в

расшифровке клинописи. На терри­ториях, где некогда процветали государства

Древ­него Востока, сохранились сотни подобных «ка­менных книг», «написанных»

на обелисках и захо­ронениях, на стенах храмов и царских дворцов в честь

богов и фараонов. Подобные памятники письменности получили название

эпиграфических. Внимательное их изучение и расшифровка позволили узнать много

нового, исправить ряд наивных догадок, решить немало проблем древней истории.

Однако в истории культуры и письменности «ка­менные книги» все же не занимают

столь важного места, как книги настоящие, появившиеся впервые 5-6 тысяч лет

назад. Какими же были они? Как вы­глядели, кем и для кого были написаны, о

чем повествовали? Какую социальную и культурную роль играли?

Внешний вид книги, как и любой другой вещи, зависит прежде всего от

материала, из которого она изготовляется. В Египте в эпоху Раннего Царства

для письма использовались и камень, и дерево, и кожа, и полотно, и даже

черепки. Однако главным материалом служил папирус.

С незапамятных времен бытовало в Египте из­речение: «Египет - подарок Нила».

А среди даров великой реки особое место занимал папирус. Бере­га Нила были

густо покрыты этим тростниковым растением трехметровой высоты. Местные жители

называли его «па-пиур» («из реки»). Процесс изготовления писчего материала из

папируса подроб­но описан римским ученым Плинием Старшим в его «Естественной

истории». Стебель папируса (зачастую толщиной в руку) ножом или иглой

наре­зали вдоль широкими полосками и укладывали на смоченную илистой нильской

водой наклонную доску. Вода стекала а липкий ил (иногда его заме­няли

специальным клеем) скреплял полоски меж­ду собой. Затем накладывали поперек

еще один та­кой же ряд полосок, чтобы они плотнее прилегали одна к другой, их

сильно отбивали молотком. В конце концов получалось нечто вроде ткани из

ра­сположенных крест-накрест волокон. Непросо­хшие папирусные листы

прессовали, разглаживали раковиной или слоновым бивнем и выносили на солнце

для просушки. Это и была «бумага» древ­них египтян, только желтоватого

оттенка. Листы нарезали по нужному формату, приклеивали один к дгугому, а

образовавшуюся таким образом длинную полосу папируса сворачивали в рулон

(свиток).

При частом употреблении свитка его края в кон­це концов стирались. Во

избежание этого, края укрепляли, наклеивая одну на другую несколько

дополнительных полосок папируса. Такой свиток иногда достигал стометровой

длины. Видимо, самый длинный из сохранившихся папирусных свитков находится в

Британском музее в Лондоне. Это летописный свод времен Рамзеса II. Длина

свитка - 46 м, ширина - 40 см (352,4). Обычно свиток состоял не более чем из

20 листов, т. е. не превышал в длину 8-12 м. Если этого оказывалось мало, то

приклеивали еще столько листов, сколько было необходимо. Папирус был

чрезвычайно дорог, его производство приносило большую выгоду и пото­му было

монополизировано фараонами.

В Египте насчитывалось множество сортов па­пируса, различавшихся тонкостью

листа и ху­дожественной отделкой. Папирус высшего качест­ва впоследствии

получил название иератического, т. е. жреческого. В школах пользовались

обрезками или папирусом похуже. Низшие сорта, шерохова­тые и грубые, шли на

обертку. По сравнению с нашей бумагой папирус хрупок и непрочен. Его нельзя

сгибать, сшивать в тетради. Это естест­венным образом определило форму

древнейшей книги - свиток. Кроме того, это рыхлый, промо­каемый материал,

поэтому текст обычно писали лишь на одной стороне листа.

Несмотря на все недостатки, папирус получил широкое распространение на

Древнем Востоке, в античной Греции и Риме как самый удобный и дешевый по тем

временам писчий материал. Изо­бретённый египтянами в начале III, а может быть

даже в IV тысячелетии до н. э., он стал со временем для Египта одним из

важнейших предметов экс­порта, причем монополию на его производство Египет

сохранил и тогда, когда некогда могущест­венное государство оказалось рядовой

провинцией Римской империи. Папирус верой и правдой служил человеку более

четырех тысяч лет. Послед­ним документом, написанным на папирусе, счи­тается

папская булла 1022 г.. адресованная Гильдесгеймскому монастырю в Германии.

Египтяне писали на папирусе продолговатой ка­мышовой тростинкой со срезанным

наискось кон­цом. Держа такую тростинку под разными углами, можно было

выводить по желанию толстые или тонкие линии. Работая, египетский писец

держал несколько запасных писчих тростинок за ушами, а в остальное время

хранил их в чехле с привязан­ным к нему мешочком, в котором содержались

от­дельно друг от друга чернильные порошки, и дощечки (палитры) с двумя

углублениями для раз­ведения в них черного или красного чернильного порошка.

Кроме того, писец должен был иметь при себе небольшой кувшинчик с водой,

чтобы разво­дить краски или смывать чернила. Сохранилось много рисунков,

изображающих письменные при­надлежности, с описаниями, как ими пользоваться.

Обычный текст писали черными чернилами, ме­ста же, которые писец хотел

подчеркнуть - заголовок начало главы и т. п., - он вырисовывал красным

цветом. Этот обычай удержался в практике перепи­счиков до конца

средневековья. Черные чернила в Египте приготовляли из сажи и липкой кровяной

сыворотки (а не гуммиарабика, как иногда утверждают). Для получения красных

чернил кровяную сыворотку смешивали с красным мелом.

Египетские писцы были настоящими художни­ками. Книги они писали разборчивыми

и красивы­ми иератическими знаками, а религиозные тексты -как правило,

иероглифами. Иногда текст был украшен тщательно вырисованными иллюстра­циями.

Образцом могут служить великолепные ил­люстрации из «Книги мертвых», особенно

в редак­циях, относящихся к временам расцвета древне­египетской культуры в

эпоху XVIII династии. Ри­сунки умело компоновали с текстом или же раз­мещали

между отдельными колонками.

Чтение свитка требовало определенных навы­ков. Держать его надо было обеими

руками, и чита­тель оказывался как бы привязанным к книге. За­кончив чтение,

он вновь сворачивал свиток, а если надо было прочесть книгу еще раз, ее

приходилось предварительно перематывать. Нам бы это показа­лось весьма

неудобным.

****************************************************8

В 19 в. в К. осуществляется промыш­ленная революция, благодаря чему

про­исходит превращение типографской ма­нуфактуры в машинную полиграфии,

индустрию. Технич. основой промыш­ленной революции стали печатные, на­борные

и брошюровочно-переплётные машины, а также фотомеханич. способы

репродуцирования. 29 ноября 1814 на плоскопечатной машине, изобретён­ной

немцем Ф. Кенигом, был впервые отпечатан номер газ. «Тайме» (Лон­дон).

Создание ротационных печатных машин, к-рые конструировали А. Эпл-гейт (1848),

Р. Хоэ (40-е гг. 19 в.) и др., стало возможным в результате развития

стереотипии, с помощью к-рой изготов­лялась цельная полуцилиндрич. печат­ная

форма. Подлинный переворот в пе­чатной технике совершила ротационная машина,

запатентованная в 1863 аме­риканцем У. Баллоком; она печатала с

полуцилиндрич. стереотипов на бу­мажном полотне, сматываемом с руло­на. В

1869 американец X. Скотт снаб­дил эту машину фальцевальным аппа­ратом.

Широкому распространению К. способствовало создание небольших и дешёвых

тигельных машин, к-рые конст­руировали американцы С. П. Раглс (1839), Дж.

Гордон (1851), М. Галли (1869).

Первый патент на наборную машину выдан англичанину У. Черчу в 1822. Рус.

изобретатель П. П. Княгининский в 1867 построил первую автоматич на­борную

машину. Решающий шаг в ме-ханизации наборного процесса сделал американец О.

Мергенталер, запатенто ванный в 1886 строкоотливную наборную машину

«Линотип», к-рая стала первым наборным аппаратом, получившим массовое

распространение. Важную роль в осуществлении промышлен-ной революций в К.

сыграла буквоотливная наборная машина «Монотип», изобретённая американцем

Т. Ланстоном в 1897.

Совершенствование иллюстрационных формных процессов в 19 в. шло по ли­нии

создания фотомеханич. способов репродуцирования, среди к-рых сле­дует назвать

фототипию (Я. Гусник, 1865), гелиогравюру (К. Клич, 1879), фотоцинкографию

(Г. Н. Скамони, 70-е гг. 19 в.), автотипию (С. Д. Лап­тев, Г. Мейзенбах, 80-е

гг. 19 в.). В 1890 чешский изобретатель К. Клич постро­ил первую машину

ракельной глубокой печати. Этот способ, позволяющий вос­производить

высококачественные полу­тоновые иллюстрации, широко вошёл в практику К. в

первых десятилетиях 20 в. Другой новый печатный процесс — офсет — создан в

нач. 20 в. американ­цем А. Рубелом и немцем К. Германом. Появление новых

печатных процессов потребовало дальнейшей рационализа­ции наборного процесса,

что было осу­ществлено с изобретением фотонабор­ных машин. Идея фотографич.

набора выдвинута в 1894 венг. изобретателем Е. Порцельтом; первая действующая

машина построена в России в 1895 В. А. Гассиевым. Внедрение фотона­борных

машин в широкое производство произошло в 50—60-х гг. 20 в.

Дольше всего ручной труд удерживал­ся в области брошюровочно-переплёт-ных

процессов. Механизация шитья книжных блоков стала возможной с изо­бретением

ниткошвейной (Д. М. Смит, 1856) и проволокошвейной (Г. Бре-мер, 1875) машин.

Нем. изобретатель К. Краузе в 1877 сконструировал трёх-ножевую

бумагорезальную машину. В 1907 лейпцигская фирма «А. Гут-берлет» выпустила

автоматич. фаль­цевальные машины, снабжённые само­накладами и листоприёмными

устрой­ствами.

Механизация производственных про­цессов создала условия для появления в К.

крупнокапиталистич. фирм, сосре­доточивших в своих руках разл. отрас­ли

книжного дела: полиграфии, пред­приятия, издательские и книготорговые

организации. Первоначально универ­сальные, эти фирмы в дальнейшем, как

правило, специализируются в области определённой печатной продукции. См.

Издательское дело.