В дальнейшем в советском правоведении продолжает изучаться возможностей регулирования института возмещения вреда. Так, в 1938 г. в журнале «Советская юстиция» вышла статья В. Р-ева «Значение вины в обязательствах из причинения вреда», комментирующая защиту диссертации аспирантом кафедры гражданского права Х.И. Шварцем. В статье подвергается критике принцип причинения, а принцип вины признается основополагающим началом гражданской ответственности.

В исследуемый период в правоведении не сложилось единой классификации убытков, и потому можно встретить названия: реальные, абстрактные, предвиденные, случайные, плановые, нормативные, непосредственные, моральные, номинальные, убытки на разницу цен и прочие. Неоднократно отмечалось, что советскому, а впоследствии и российскому законодательству известны косвенные, прямые, действительные, прямые действенные убытки.

Тем не менее, в отечественном законодательстве и правоприменительной практике убытки устойчиво подразделяются на два вида: реальный (прямой, действительный) ущерб и упущенную выгоду (неполученные доходы). Это деление общепризнанно уже давно (с. конца прошлого века), хотя до ГК 1922 г. (ст. 117) право на возмещение упущенной выгоды провозглашалось не в законе, а в силу сложившейся практики (прецедентов в кассационных инстанциях). Своду Российских законов понятие упущенной («потерянной») выгоды было не известно, но наука и существовавшая судебная практика широко пользовались им.

Деление убытков на положительный ущерб и неполученные доходы утвердилось в советской правовой науке не сразу. В тридцатых годах XX века некоторые юристы, ссылаясь на трудности исчисления убытков в договорных отношениях между хозорганами, предлагали по существу отказаться от института возмещения и заменить его упрощенными видами имущественной ответственности.

Некоторые предлагали даже, поскольку договорно-арбитражная практика допускала лишь категорию реальных убытков, всегда трудно реализуемых, упразднить ее и вместо нее, наряду с пенями, неустойками и штрафами, установить понятие нормативного убытка как разновидности штрафной санкции, в результате чего сразу бы исчезли бесконечные споры и нарекания о трудности доказывания, о причинной связи и т. п.

В течение многих лет в юридической литературе и судебно-арбитражной практике еще больше недооценивались убытки в виде упущенной выгоды. Большинство авторов рассматривало этот вид убытков как буржуазный институт, введение которого в первый период нэпа объяснялось наличием частного капитала, интересы которого, по их мнению, он как будто должен был обеспечить. По мере же вытеснения и ликвидации капиталистических элементов авторы этой концепции предлагали исключить этот вид договорных убытков из советского права, как совсем неприемлемый в условиях социалистического строительства.

Против деления убытков на положительный ущерб и утраченный доход (упущенную выгоду), и в частности против возмещения плановой прибыли, не полученной предприятием вследствие нарушения обязательства, возражал А. В. Венедиктов. По его мнению, возмещение положительного ущерба необходимо, чтобы устранять прорыв в оборотных средствах одного хозоргана за счет другого - нарушителя и выявлять действительное лицо (результаты хозяйственной деятельности) каждого хозоргана. При этом реальная сумма накоплений государственного сектора в целом в результате подобного переноса потерь со счета одного хозоргана на счет другого не искажается. Напротив, при возмещении неполученной плановой прибыли на балансе пострадавшего хозоргана появляется соответствующая сумма накоплений, не отражающая его реальных достижений, искажающая действительные накопления социалистического хозяйства в целом.

Представляется, что с точки зрения выдвинутых аргументов существенного различия между двумя видами убытков действительно нет. Взыскание неполученной прибыли в такой же степени, как и взыскание положительного ущерба, позволяло определить лицо каждого хозоргана, оценить результаты его хозяйственной деятельности. Как при взыскании положительного ущерба, так и при взыскании упущенной прибыли общий размер средств народного хозяйства советского государства не менялся, поскольку увеличение прибыли одного хозоргана соответствовало ее уменьшению в том же размере у другого хозоргана. Неполучение прибыли должно было свидетельствовать о плохой работе хозоргана. Если прибыль уменьшалась вследствие нарушения обязательств, то очевидно, что виновный хозорган должен был возместить сумму прибыли, не полученную кредитором. Это в свою очередь влекло соответствующее уменьшение прибыли должника. Такие отношения полностью соответствовали принципам хозяйственного расчета, полного возмещения убытков и ответственности за собственные виновные действия. Возмещение неполученной прибыли обеспечивало восстановление имущественного положения хозоргана-кредитора и способствовало предупреждению нарушении договорной дисциплины.

Подобные взгляды устарели и не соответствуют реалиям сегодняшнего дня, так как сформировались они в советский период развития нашего государства, когда отечественная цивилистика исходила из того, что носителем правосубъектности государственного юридического лица (а других попросту не было, кроме кооперативных и общественных организаций) является коллектив рабочих и служащих предприятия, а также всенародный коллектив, организованный в социалистическое государство, или основывалась на положении о том, что за каждым государственным предприятием стоит собственник его имущества - само государство, действующее на определенном участке системы хозяйственных отношений.

Новые экономические отношения и новое законодательство требуют иного подхода к рассмотрению данного вопроса.

Как отмечалось выше, состав убытков, подлежат их возмещению кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обязательства, традиционно со времен римского права состоит из реального (положительного) ущерба и упущенной выгоды (неполученных доходов).

В основе деления убытков на положительный ущерб и неполученные доходы лежит негативный экономический признак: разграничение осуществляется в зависимости от того, происходит умаление существующего или будущего материального блага, которое появилось бы, если бы не нарушение нормального развития отношении.

В дальнейшем О.С. Иоффе в 1955 г. дает определение гражданско-правовой ответственности и характеризует условия ее наступления, уделяя наибольшее внимание субъективному фактору - вине. В свою очередь Г.К. Матвеев в работе «Вина в советском гражданском праве» основное внимание уделяет составу гражданского правонарушения, который признается автором единственным основанием наступления ответственности. Г.К. Матвеев рассматривает объективные и субъективные элементы ответственности, утверждая, что при отсутствии хотя бы одного из них ответственности быть не может.

В 1965 г. в журнале «Советское государство и право» публикуется рецензия В.А. Тархова на вышеуказанную работу Г.К. Матвеева. Признавая многие положительные моменты книги, В.А. Тархов, указывает на ряд недостатков, присущих данной работе. В частности критикует положения о необходимости наличия всех элементов состава правонарушения для наступления гражданско-правовой ответственности. Автор также обвиняет Г.К. Матвеева в отождествлении состава преступления в уголовном праве и правонарушения в области гражданского права.

В 1958 г. публикуется статья С.С.Алексеева «О составе Гражданского правонарушения», которая содержит характеристику состава правонарушения в целом и отдельных его элементов, при этом автор подвергает критике предшествующие работы, посвященные данной теме. В частности, обращает внимание на неправильность многих выводов, сделанных Г.К. Матвеевым, относительно элементов, входящих в состав гражданского правонарушения.

Состав гражданского правонарушения является основанием гражданско-правовой ответственности. Положение о том, что состав правонарушения является тем юридическим фактом, который порождает правоотношение между нарушителем и потерпевшим, а также определенные притязания потерпевшего pi обязанности правонарушителя прочно вошло в юридическую литературу и не являлось предметом спора. Относительно самого понятия состава, а также его элементов возникло множество споров в литературе. Традиционно общими условиями гражданско-правовой ответственности считаются вред, противоправное поведение (противоправность), причинная связь между первым и вторым, вина делинквента.

Однако указанные условия иногда рассматриваются в ином аспекте. Так, М. М. Агарков считает вред, противоправность, причинную связь и вину юридическими фактами, являющимися элементами фактического состава. На наш взгляд, квалифицировать указанные условия как юридические факты (действия или события) вряд ли правильно. Как верно указывают В.Т. Смирнов и А.А. Собчак, они являются теми нормативными требованиями, «которым в каждом конкретном случае должно отвечать основание (юридический факт) и при отсутствии которых не могут возникнуть или подвергнуться изменению соответствующие правоотношения, поскольку соответствующий факт не приобретает юридического значения (не становится юридическим фактом)». Существует также мнение, согласно которому условия гражданско-правовой ответственности отождествляются с элементами юридического факта -- основания ответственности. При этом, соответственно, без наличия какого-либо из необходимых элементов факт возникновения вреда не может стать основанием гражданско-правовой ответственности. Система указанных субъективных и объективных элементов получила в литературе название «состава гражданского правонарушения». Практического значения данный термин в цивилистике не имеет. Гражданское законодательство его не знает. Некоторые авторы считают его привнесенным из науки уголовного права и чуждым цивилистике. И, тем не менее, данное понятие стало традиционным в литературе, часто употребляется при раскрытии содержания общего и сингулярных деликтов. Очевидно, что отказ от него обеднило бы понятийный аппарат гражданско-правовой науки. На наш взгляд, «состав гражданского правонарушения (деликта)» это структурированное содержание гражданского правонарушения (деликта), которое имеет значение для квалификации деликта и адекватного возложения ответственности за причинение вреда.

Существуют разные подходы к исследованию содержания (состава) гражданского правонарушения, из которых следует выделить два основных.

Согласно первому (по аналогии с составом преступления) исследуются следующие четыре элемента: субъект, объект (норма права и регулируемые ей общественные отношения), субъективная и объективная стороны. Объективная сторона в свою очередь состоит из трех элементов (признаков): противоправного действия (бездействия), вреда и причинной связи между первым и вторым. При этом под «противоправным действием» понимается не вид волевого юридического факта -- «правонарушение», а лишь один из его признаков, причина возникновения вреда. Согласно второму подходу выделяются следующие четыре элемента состава: вред, противоправность (противоправное поведение), причинная связь и вина. Они же считаются условиями гражданско-правовой ответственности.

Последний подход представляется более подходящим для характеристики условий гражданско-правовой ответственности -- исследование объекта гражданского правонарушения: (нарушенных оби1,ественных отношений) вполне может заменить характеристика причиненного вреда; субъект гражданского правонарушения наш взгляд, не может иметь значение условия возложения ответственности "за причинение вреда. С.С. Алексеев отмечал, что значение условий гражданской ответственности имеют не сами субъекты как таковые (граждане или организации), а «лишь их определенные правовые свойства, специфика их правового положения (деликтоспособность, участие в соответствующих правоотношениях и т.д.)». При этом такие свойства субъекта как вменяемость, деликтоспособность рассматривались им, по-видимому, в качестве предпосылки для исследования наличия вины. Если это так, то данный подход представляется не соответствующим смыслу закона. В ряде случаев причинения вреда наличие вины для возложения ответственности законом не требуется, между тем состояние невменяемости либо неделиктоспособность субъекта все равно освобождает последнего от обязанности по возмещению вреда. Между тем в случаях, указанных законе, суд устанавливает факты неделиктоспособности или невменяемости делинквента, которые имеют значение обстоятельств, освобождающих от ответственности за причинение вреда. Что же касается правовых свойств специальных субъектов (например, владельца источника повышенной опасности), то они имеют квалифицирующее значение (т. е. влияют на выбор статьи ГК, предусматривающей признаки сингулярного деликта), но не обусловливают само возникновение обязанности по возмещению вреда (ответственности).

В дальнейшем в развитии института возмещения вреда большое значение приобретают исследования по выявлению "общих признаков источника повышенной опасности, по коим суд "мог бы прийти к заключению, что в данном случае вред причинен предприятием, деятельность коего связана с повышенной опасностью.

Н. Торопов в своей работе отметил признак неподконтрольности человеку некоторых сил природной энергии, движущих источником повышенной опасности. В дальнейшем на этот признак указывали многие авторы, он был включен в определение источника повышенной опасности, данное в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 апреля 1994г. №3. В постановлении разъяснено, что источником повышенной опасности надлежит признать любую деятельность, осуществление которой создает повышенную вероятность причинения вреда из-за невозможности полного контроля за ней со стороны человека, а также деятельность по использованию, транспортировке, хранению предметов, веществ и иных объектов производственного, хозяйственного или иного назначения, обладающих такими же свойствами.

O.A. Красавчиков замечает, что «орудия и средства производства, будучи предметами материального мира (использование которых подчинено целенаправленной деятельности людей), не утрачивают и никогда не утратят своей зависимости от законов природы (физических, химических и -- т. п.). В этом, собственно, и заключено одно из противоречий между человеком и природой. В указанном противоречии (созданное человеком остается под воздействием законов природы) и заключена, на наш взгляд, сущность источника повышенной опасности»' .

В связи с тем, что человек не может полностью контролировать энергию, высвобождающуюся при эксплуатации источников повышенной опасности, при такой эксплуатации возникает высокая вероятность причинения вреда окружающим. Между тем не всегда допустимо установление степени подобной вероятности статистическими методами. Как верно заметил Б. С. Антимонов, метрополитен достаточно безопасный вид транспорта, тем не менее, он считается источником повышенной опасности, так как «частота несчастий при данного рода деятельности сама по себе не выявляет еще определяющей причины этих несчастий». Высокая вероятность причинения вреда заключается, во-первых, в особой вредоносности источников повышенной опасности, при некорректном соприкосновении (пересечении, взаимодействии) с которыми, человеку практически неизбежно причиняется вред. Эта вредоносность обусловлена особыми свойствами таких объектов (их мощностью, высотой, тяжелым весом и т. п.). Во-вторых, вследствие отмеченной неполной контролируемости проявления указанных свойств, важнейшей составляющей рассматриваемого признака является возможность причинения вреда случайно. В связи с этим невозможно признание источником повышенной опасности того объекта, который не может причинить вред случайно (при надлежащем соблюдении правил техники безопасности).

Следует также заметить, что ряд авторов называют признаком источника повышенной опасности использование последнего в рамках осуществления повышенно-опасной деятельности. На наш взгляд, это верный подход, ибо как деятельность без использования вредоносных объектов не является повышенно-опасной, так и вредоносные объекты не могут считаться источниками повышенной опасности без использовании их в соответствующей деятельности. Как верно замечают В.Т. Смирнов и А.А. Собчак «трактовка источника повышенной опасности как определенного рода деятельности обычно и обосновывается в литературе тем, что "вещь никогда сама по себе не опасна», что «вредоносность относится не к вещи как таковой, а к деятельности, к системе действий». В этом как раз и проявляется исходная ошибка сторонников концепции деятельности. Дело в том, что источник повышенной опасности -- понятие не физическое, не техническое, а правовое, юридическая характеристика того, что делает деятельность человека повышенно опасной и вне участия человека (субъекта), использующего объекты, обладающие повышенной вредоносностью, немыслима; источники повышенной опасности «признаются таковыми лишь при использовании их человеком, т. е. при осуществлении деятельности, которая в силу этого становится повышенно опасной для окружающих».

Для квалификации деятельности, как представляющей повышенную опасность для окружающих, необходимо установить наличие особой предметной деятельности.

В 1961 г. О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский в работе «Вопросы теории права» исследуют основные вопросы теории права, в том числе касающиеся и правовой ответственности Авторы обращают внимание на то, что прежде чем изучать ответственность в отдельных отраслях права, необходимо уяснить ее сущность в рамках общей теории. Работа Е.А. Флейшица «Общие начала ответственности по Основам гражданского законодательства в СССР» построена в основном на анализе принятых в 1961 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. До принятия в 1961 году Основ советского гражданского законодательства, в СССР действовал только один кодифицированный нормативный акт, устанавливающий общие условия имущественной ответственности. Это Гражданский кодекс, принятый в 1922 году. Нормы, регулирующие ответственность закреплены в статьях 403-415 ГК РСФСР Принятые 08.12.1961 г. Основы советского гражданского законодательства вводят некоторые новые положения относительно гражданско-правовой ответственности. Для сравнения: в ГК РСФСР 1922г. размер ответственности устанавливался путем сопоставления имущественного положения нри^ин1ителя вреда и потерпевшего, то ст. 93 Основ закрепляет лишь необходимость учета имущественного положения причинителя вреда. Гражданский кодекс 1964 года созданный на базе Основ не вносит каких-либо изменений в институт имущественной ответственности.

Ж.К. Ананьева и Э.Я. Лаасик, анализируя главу 12 проекта Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, регулирующей обязательства, возникающие вследствие причинения вреда, собой повышенную опасность для окружающих (эксплуатация механизированного транспорта, других видов техники и т. п.), обязанность владельца источника повышенной опасности возместить причиненный вред наступает при различных условиях в зависимости от того, кто является потерпевшим. Перед потерпевшим -- работником данного предприятия (за которого владелец источника повышенной опасности платит страховые взносы) ответственность наступает только в случае установления вины предприятия, по отношению же ко всем другим лицам обязанность возмещения вреда наступает независимо от вины владелица источника повышенной опасности. Авторы приводят следующий пример. В 1959 г. в пути следования произошла авария грузотакси таксопарка. Потерпевшими от автоаварии 01сазались шофер таксопарка М., необратимо утративший 100% профессиональной трудоспособности и признанный инвалидом II группы, и наниматель грузотакси А.-- рабочий другого предприятия, также утративший 100% профессиональной трудоспособности и признанный инвалидом ИГ группы. Суд установил, что авария произошла вследствие случайных причин, при полнейшем отсутствии вины шофера, администрации таксопарка или какого-либо другого лица. На основании ст. 404 и 414 ГК РСФСР потерпевшему А. было присуждено полное возмещение вреда в размере его прежнего среднего заработка (за вычетом пенсии и возможного заработка) --926 руб. ежемесячно. Другому потерпевшему -- шоферу М.-- было отказано в иске на основании ст. 413 ГК РСФСР, поскольку никакой вины администрации таксопарка в происшедшей автоаварии не было установлено. Ему установлена пенсия в сумме 526 руб. ежемесячно.

Таким образом, материальное положение потерпевших, которые до получения увечья имели почти одинаковый средний заработок, оказалось после решения суда весьма различным: один из них продолжает получать все то, что он получал до наступления увечья, а другой (более тяжело пострадавший) получает лишь государственную пенсию. Оба они были застрахованы на одинаковом основании. Разница в материальном обес-печении обусловлена лишь тем, что страховые взносы за них платят равные предприятия. Вышеуказанное решение вынесено судом в точном соответствии с действующим законом, и нет оснований к его отмене. Однако трудно убедить потерпевшего М., да и других, в справедливости и гуманности этого решения.

У авторов возникает вопрос, почему же такое положение должно быть узаконено Основами гражданского законодательства и на будущее? Подобное положение могло быть оправдано в 1922 г., когда создавался первый советский Гражданский кодекс, т.к. ограничение ответственности страхователя могло диктоваться как состоянием экономических ресурсов государственных и других общественных предприятий, так и уровнем сознательности известной части граждан. Однако, при настоящем развитии общества это является недопустимым. Следует учесть, что предлагаемое повышение ответственности предприятий за причиненный вред будет в еще, большей мере стимулировать изыскания в области техники безопасности и охраны труда, будет способствовать усилению борьбы с производственным травматизмом.

Исходя из сказанного, правовое регулирование возмещения вреда должно быть для всех трудящихся одинаковым, независимо от того, кто вносит за них взносы по социальному страхованию, что владельцы источника повышенной опасности должны нести повышенную материальную ответственность независимо от того, является ли потерпевшим работник данного или другого предприятия.

Ж.К. Ананьева и Э.Я. Лаасик считали, что необходимы также некоторые изменения ст. 11, где определяется размер возмещения вреда. Здесь, как и в действующих Гражданских кодексах употребляется термин «дополнительное возмещение вреда». Наличие этого термина в действующем законодательстве уже привело к разноречивому разрешению в судебной практике вопроса о том, вправе ли требовать возмещения за вред лица, частично утратившие трудоспособность, но не признанные инвалидами и не получающие пенсии.

Судебная коллегия Верховного суда СССР высказала мнение, что если потерпевшему пенсия не назначена, то он независимо от частичной утраты трудоспособности не вправе требовать взыскания возмещения за счет страхователя. На такой же позиции стоит в своей практике Верховный суд Украинской ССР. Верховные суды РСФСР и Эстонской ССР стоят на противоположной точке зрения. Они считают, что в случае причинения вреда здоровью размер материального ущерба определяется в соответствии со степенью утраты потерпевшим трудоспособности. Отсутствие инвалидности и неполучение пенсии не может лишить потерпевшего права на возмещение ущерба.

По мнению авторов, последняя точка зрения представляется единственно правильной, соответствующей всему духу советского законодательства, проникнутого исключительной заботой об охране прав и интересов трудящихся. Правильность этой точки зрения еще более убедительно выявляется на одном конкретном примере из судебной практики. Вследствие происшедшего по вине администрации машиностроительного завода несчастного случая слесари по ремонту оборудования В. и Н. получили увечье. В., вследствие частичной утраты общей трудоспособности, был признан инвалидом III группы, а у Н. степень утраты общей трудоспособности была меньше, он не был признан инвалидом и пенсии не получил. Профессиональную же трудоспособность утратили оба полностью и лишились прежнего заработка. Суд удовлетворил предъявленные к заводу иски о возмещении вреда обоим потерпевшим.

Вряд ли возможно оспаривать справедливость такого решения и утверждать, что В. должен, а Н. не должен получать возмещение вреда от завода, только потому, что он не получает пенсию. И это, тем более, что характер полученного им увечья исключает возможность восстановления профессиональной трудоспособности, тогда как обратимость профессиональной трудоспособности В. в будущем не исключается.

Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г. содержит главу 40, регулирующую обязательства, возникающие вследствие причинения вреда

Общими основаниями ответственности за причинение вреда является условие, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный организации, подлежит возмещению лицом, причинившим вред, в полном объеме, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Союза ССР (ст. 444). Однако, здесь же указывается, что приоритетным является значение вины причинителя, т.е., причинивший вред освобождается от его возмещения, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законодатель предусматривает возможность, когда вред мог быть причинен правомерными действиями. В этом случае он гюдлежит возмещению лишь в случаях, предусмотренных законом, (в ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 мая 1986г.).

Статья 447 ГК РСФСР регулирует ответственность за вред, причиненный незаконными действиями должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда.

Рассмотрим развитие данного института подробнее. Институт возмещения ущерба, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов и должностных лиц этих органов, -- продукт длительной эволюции. До недавнего времени считалось, а во многих современных странах и в наши дни считается, что государство не должно нести ответственность, в том числе имущественную, за свои действия и действия своих органов и чиновников, независимо от того, были ли вредоносные действия правомерными или противоправными. Естественно, такой подход распространялся и на тот вид деятельности, который призваны осуществлять суды и иные правоохранительные органы. Для его обоснования использовалась, а кое-где и в наши дни используется родившаяся в древние времена общая установка -- "король всегда прав".

Постепенный и очень осторожный отход от этой установки начался в XIX столетии, когда стали появляться законы, допускавшие возможность привлечения к имущественной ответственности должностных лиц, причинявших ущерб ненадлежащим исполнением своих служебных обязанностей. Такую направленность имели, например, ст. 780--784 российского УУС. В соответствии с ними оправданному судом "дозволялось просить вознаграждения за вред и убытки, причиненные ему неосновательным привлечением его к суду". Вознаграждение могло быть взыскано с должностных лиц, "в том числе и судебного следователя и прокурора" (а не с государства) в случаях, когда потерпевшее ущерб лицо имело возможность "доказать, что они действовали пристрастно, притеснительно, без законного повода или основания или вообще недобросовестно". Дела по такого рода претензиям подлежали разбирательству в порядке гражданского судопроизводства. Возможность привлечения к имущественной ответственности судей вообще не предусмат-ривалась. Другими словами, потерпевшее ущерб лицо должно было выиграть крайне трудную "судебную дуэль" непосредственно с такими "противниками", как судебный следователь или прокурор. Добиться этого можно было, доказав, что они действовали недобросовестно или злоупотребили данной им властью.

Подобной ориентации придерживается законодательство многих современных государств. Оно допускает в тех или иных пределах возможность возмещения ущерба, причиненного органами расследования, прокуратуры и суда, но при этом обычно как бы предупреждает пострадавшего: хочешь, чтобы был возмещен такой ущерб, -- прими на себя бремя доказывания, докажи, что он является результатом противоправных действий конкретных должностных лиц, добейся, чтобы были приняты меры к обеспечению гражданского иска, и т. д. Сделать это, естественно, крайне сложно.

В Англии, например, до сравнительно недавнего времени ущерб, причиненный противоправными действиями констебля (полицейского, имеющего право совершать действия по выявлению и расследованию прecтуплений), можно было возместить лишь путем предъявления гражданского иска непосредственно к данному должностному лицу и, естественно, при этом представить убедительные доказательства, что оно действовало неправомерно, а также возместить в случае проигрыша дела судебные издержки, нередко весьма существенные. После принятия в 1964г. Закона о полиции у пострадавших появилась возможность привлекать в качестве соответчиков по делам такого рода соответствующие органы полгпдии.

Но это, по признанию английских юристов, существенно не изменило положение, ибо бремя доказывания осталось на лице, которому причинен вред. В случае выигрыша дела средства, подлежащие выплате пострадавшему от незаконных действий, должны черпаться либо из "кармана" виновного констебля, либо из средств его полицейского участка, а не из государственного бюджета непосредственно.

В современной Англии также допускается предъявление иму-щественных претензий и к судье, по решению которого лицо было подвергнуто незаконному аресту. Делается это тоже в порядке: гражданского судопроизводства, в ходе которого на том, кто предъявляет претензию, лежит бремя доказывания, что судья допустил "злостные" действия или превысил свои полномочия, а равно обязанность в случае проигрыша дела выплатить судебные издержки. В случае выигрыша дела па судью, признанного виновным в злоупотреблении, может быть возложена обязанность выплатить за счет своих личных средств штрафную компенсацию в размере до 500 фунтов стерлингов. Полное возмещение ущерба не предусмотрено отличались демократизмом и прогрессивностью также российское законодательство и практика его применения первых десятилетий советского периода. Даже то, что говорилось по данному поводу в УУС, из УПК 1922 г., УПК 1923 г. и УПК 1960 г; (в первоначальной редакции) "исчезло". По отдельным вопросам (частичная компенсация утраченного заработка, пенсии или возврат незаконно конфискованного имущества) издавались ведомственные акты. В целом же вред возмещался, как правило, на общих основаниях порядке, установленном гражданским и гражданским процессуальным законодательством".

Поворот к иному решению рассматриваемых проблем произошел в середине 50-х годов, когда возник со всей остротой вопрос о восстановлении справедливости в отношении многих тысяч граждан -- жертв репрессий 30-х -- начала 50-х гг. Именно тогда стало крепнуть широкое понимание того, что ущерб должен возмещаться полностью и за счет государства. Но всестороннее решение "всех проблем затянулось на многие годы, ибо пр1Н1ятые 8 декабря 1961 г. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (ч. 2 ст. 89), сделав, обилую декларацию, что вред, пр11Ч!1няемый незаконными действиями должностных лиц государственных органов, должен возмещаться полностью за счет государства, не предусмотрели конкретного механизма такого возмещения уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу, незаконного наложения адм1П1пстративного взыскания в виде ареста или исправительных работ, возмещается государством в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законом, (в ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 24 февраля 1987 г.).

ГК РСФСР в статье 448 устанавливает, что не подлежит возмещению вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, если при этом не были превышены ее пределы. Однако вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, должен быть возмещен лицом, причинившим его. Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может 1зозложпть обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда Г1ол1юстью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред (ст. 449).

В литературе существуют различные мнения об условиях гражданско-правовой ответственности. Так, О.С. Иоффе считает достаточным для возложения ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, «всего лишь два условия: противоправность совершенного действия и причинная связь между ним и наступившими последствиями». Следует заметить, что автор не признает вред и в качестве общего условия гражданско-правовой ответственности (элемента общего состава гражданского правонарушения). «...Поскольку ни один акт человеческого поведения не остается безрезультатным, определенный результат в смысле наносимого охраняемым отношениям урона неотделим от правонарушения. Однако при конструировании в законе составов отдельных правонарушений результат не обязательно должен быть в них отражен». Исключение вреда из разряда условии гражданской ответственности представляется нецелесообразным, так как установление данного условия ответственности сопровождается, как правило, характеристикой причиненного вреда, что имеет, на наш взгляд, большое значение для квалификации нарушенного правоотношения, а также для определения размера ответственности, К. Б. ^фошенко разделяет мнение, согласно которому, «для наступления ответственности владельцев достаточно двух условий: наличия вреда и причинной связи между действиями и наступившим вредом. Владелец источника повышенной опасности отвечает независимо от того, действовал ли он противоправно либо не нарушал никаких норм и правил».

Статья 454 ГК РСФСР устанавливает ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности таким образом, что организация и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (транспортные организации, промышленные предприятия, стройки, владельцы автомобилей и т.п.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего.

Вопрос о вине делинквента в работах, посвященных ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности, как правило, специально не рассматривается. Такой подход к исследованию деликта представляется нам ошибочным. Действительно, вина, по общему правилу, не является условием ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. Однако существует и ряд исключений -- случаев виновной ответственности за такой вред.

Вина также учитывается при определении доли в регрессной ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности (ст. 456 ГК РСФСР), а также при предъявлении к непосредственному причинителю вреда -- работнику владельца источника повышенной опасности регрессного иска. Ответственность за причинение вреда возлагается независимо от вины, суд учитывает «отсутствие вины причинителя вреда», как дополнительное (помимо грубой неосторожности потерпевшего) условие освобождения причинителя вреда от ответственности. Данное правило относится и к ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. В целях установления невиновности владельца источника повышенной опасности в причинении вреда суд должен исследовать поведение владельца на предмет отсутствия признаков вины.

В связи с изложенным, представляется необходимым рассмотреть все четыре общие условия гражданско-правовой ответственности за причинение вреда: вред, противоправность, причинную связь, вину. Важнейшей задачей данного анализа является выявление специфики каждого из признаков исследуемого нами деликта (условий ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности).

Наличие вреда является первым и обязательным условием возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности, так как при его отсутствии нечего и возмещать. Соответственно необходимо определить признаки и структуру того, что понимается под «вредом» в гражданском праве и, в частности, в обязательствах из причинения вреда, ибо не всякий вред может выступать условием гражданско-правовой ответственности.

Известно, что вред выступает мерой ответственности в гражданском праве, поскольку размер возмещения должен соответствовать размеру вреда. И в тех случаях, когда на размер ответственности влияют иные обстоятельства (степень вины при долевой и регрессной ответственности, грубая неосторожность потерпевшего и др.), «вред сохраняет свое значение меры ответственности, объективно определяя ее верхнюю границу». Следовательно, рассматривая вопрос о вреде, мы исследуем границы ответственности с точки зрения структуры и пределов возмещения.

В литературе рассматриваемого периода существуют различные определения понятия вреда. Н.С. Малеин утверждает, что «вред -- это, П1эсжде всего социальное понятие, неотъемлемый признак каждого правонарушения. Совокупность отрицательных последствий правонарушения мы называем вредом». Подобный аспект данного явления отмечают и другие авторы . По-видимому, определенные отрицательные последствия возникают в результате каждого правонарушения, тем не менее, понятие «социального» вреда для нас неприемлемо, так как гражданское право интересует, как правило, только тот вред, который влечет обязанность его возмещения (компенсации). К тому же к «социальному» можно отнести и вред, возникающий в результате нарушений не правовых социальных норм (нравственных, политических и т. п.), не влекущих юридической ответственности.

Как было замечено в литературе, гражданское право, в отличие от права уголовного, не знает неоконченных правонарушений, а также «формальных» составов -- гражданская ответственность за причинение вреда наступает лишь тогда, когда противоправное действие окончательно завер1иплось и причинило вред потерпевшему. При этом гражданское право не интересует вред (убытки) вообще, в экономическом смысле, т. е. любые потери в имуществе независимо от породивших их причин: вызванные небрежным отношением потерпевшего к своему имуществу нарушением производственной дисциплины или технологии, профессиональным риском, неумелым хозяйствованием и т. п.

Присуждая возмещение вреда, суд, арбитражный суд или третейский суд в соответствии с обстоятельствами дела, обязывает лицо, ответственное за вред, возместить его в натуре (предоставить вещь того же рода и качества, исправить поврежденную вещь и т.п.) или полностью возместить причиненные убытки (статья 457 ГК РСФСР). При этом, если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, то в зависимости от степени вины потерпевшего размер возмещения, если иное не предусмотрено законом Союза ССР, должен быть уменьшен либо в возмещении вреда должно быть отказано (статья 458 ГК РСФСР).

В случае причинения увечья или иного повреждения здоровья организацня или гражданин, ответственные за вред, обязаны возместить потерпевшему заработок, утраченный им вследствие потери трудоспособности или уменьшения ее, а также расходы, вызванные повреждением здоровья (усиленное питание, протезирование, посторонний уход и т.п.) (статья 459 ГК РСФСР).