История и методология криминалистики

7. Наряду с разработкой общих проблем идентификации по материально-фиксированным отображениям углубились исследования процессов идентификации по мысленным образам. Этот аспект теории получил отражение главным образом в работах по тактике предъявления для опознания (Г. И. Кучеров, П. П. Цветков, А. Я. Гинзбург, Н. Г. Бритвич, А. Н. Колесниченко) и частично в работах по тактике других следственных действий -- осмотра, обыска, проверки и уточнения показаний на месте.

Отрицая правомерность представления о криминалистической идентификации как о процессе, целиком относящемся к исследованию вещественных доказательств, А. И. Винберг выдвинул тезис о том, что "общее учение о криминалистической идентификации в равной степени должно занять свое место в криминалистической тактике" и что "игнорирование такой методики доказывания, как идентификация, возможно только при пренебрежительном отношении к анализу научных средств и логическому аппарату доказывания" Винберг А. И. О научных основах криминалистической тактики // Советское государство и право. 1965. № 3. С. 82..

Он предложил включить в содержание общих положений тактические основы криминалистической идентификации -- учение об идентификации в следственной работе и идентификационные признаки, учитываемые следователем при установлении фактических данных Там же. С. 81..

Углубленное исследование тактического аспекта теории криминалистической идентификации потребовало привлечения данных психологии (А. Р. Ратинов, В. Е. Коновалова, А. В. Дулов), теории доказательств (А. И. Винберг, А. А. Эйсман, Р. С. Белкин), метода. моделирования (И. М. Лузгин). Более полно стали реализовываться общие положения теории криминалистической идентификации. Так, еще в 1959 г. мы предложили включить в число объектов, идентифицируемых путем опознания по мысленному образу (в дополнение к предметам, людям, животным) такие сложные материальные образования, как помещения и участки местности См.: Белкин Р. С. Предъявление для опознания. Гл. в учебнике "Криминалистика". М., 1959. С. 313.. Получила теоретическое обоснование возможность установления путем опознания групповой принадлежности объектов Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть общая. М., 1966. С. 184..

§ 4. Современный этап развития криминалистики (этап формирования общей теории науки)

С середины 60-х гг. приоритетное направление в криминалистике получило исследование общетеоретических проблем. Возникли эмпирические и теоретические предпосылки формирования общей теории науки, объединяющей частные криминалистические теории, по-новому, исходя из требований времени и достижений науки, определяющей предмет криминалистики.

Новая концепция предмета через указание на изучаемые ею закономерности объективной действительности была предложена Р. С. Белкиным (1967), аргументирована в его совместной с Ю. И. Краснобаевым статье в том же году и затем в развернутом виде представлена в ряде работ. Большинство отечественных криминалистов присоединились к новой трактовке предмета криминалистики, иногда с теми или иными редакционными уточнениями или модификациями.

Впервые концепция и структура общей теории криминалистики была изложена Р. С. Белкиным в работе "Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики" (1970), а затем развита им в трехтомном "Курсе советской криминалистики" (1977-- 1979), в других работах.

Термин "общая теория криминалистики" вошел в научный обиход, а содержание этой теории составило первый раздел в системе науки. Впоследствии коррективы в содержание и структуру общей теории вносили А. А. Эйсман, Н. А. Селиванов, и некоторые другие ученые, но в целостном виде она в их работах представлена не была.

Формирование общей теории криминалистики дало толчок к целенаправленному исследованию ее составных частей (диссертационные и монографические исследования Г. Г. Зуйкова, В. Ф. Орловой, А. А. Закатова, С. И. Цветкова, И. А. Алиева, Н. Н. Лысова, В. М. Мешкова, Л. Г. Горшенина и др.).

Современный этап развития криминалистики, помимо разработки проблем общей теории, характеризуется и углубленным исследованием общетеоретических вопросов других разделов науки.

В области криминалистической техники появились работы, содержащие анализ и характеристику технико-криминалистических средств и методов работы с доказательствами, использования специальных познаний в судопроизводстве, проблем судебной экспертизы (И. А. Селиванов, 3. М. Соколовский, В. К. Лисиченко, В. И. Гончаренко, М. В. Салтевский, Г. И. Грамович, И. Н. Сорокотягин, А. А. Леви и др.). На основе теории криминалистической экспертизы стала формироваться общая теория судебной экспертизы (А. Р. Шляхов, А. И. Винберг и Н. Т. Малаховская, Ю. Г. Корухов, И. А. Алиев, Е. Р. Российская, Т. В. Аверьянова, С. Ф. Бычкова).

В области криминалистической тактики внимание ученых было обращено на проблематику следственных ситуаций (И. Ф. Герасимов, Л. Я. Драпкин, О. Я. Баев, В. К. Гавло, В. И. Шиканов и др.), тактических комбинаций (операций) и иных криминалистических комплексов (А. В. Дулов, Р. С. Белкин, В. А. Жбаиков и др.), тактического решения и тактического риска (С. И. Цветков, Р. С. Белкин, Ю. Ю. Осипов, Г. А. Зорин).

В области криминалистической методики были сформулированы представления о концептуальных основах этого раздела науки (А. Н. Колесниченко, И. Н. Возгрин, В. А. Образцов), продолжалась разработка вопросов изучения личности обвиняемого и потерпевшего в процессе расследования (Ф. В. Глазырин, П. П. Цветков, В. В. Вандышев и др.).

На стыке между тактикой и методикой велись исследования познавательной природы расследования (И. М. Лузгин, Н. А. Якубович, В. Е. Коновалова, А. А. Эйсман и др.), организационных основ расследования и его эффективности (Л. А. Соя-Серко, А. И. Михайлов, А. Б. Соловьев), системы следственных действий (И. Е. Быховский), применения данных криминалистики в различных областях правоприменительной деятельности (Ю. Г. Корухов).

В силу своей специфической природы криминалистика в советский период менее других общественных наук была идеологизирована и легко освободилась от редких "родимых пятен" классового подхода. Можно с уверенностью констатировать, что по своему уровню и достижениям отечественная криминалистика не только не уступает уровню этой науки в других странах, но и во многом превосходит его.

§ 5. Экспертные и научные криминалистические учреждения

Первыми экспертными криминалистическими учреждениями с известной степенью условности можно считать бюро идентификации, создававшиеся по примеру парижского бюро Бертильона при полицейских префектурах ряда столичных городов Европы, а позднее -- полицейские лаборатории.

В России первым криминалистическим экспертным учреждением стала лаборатория, созданная в 1889 г. Е. Ф. Буринским на собственные средства в Санкт-Петербурге. Ей на смену пришла в 1892 г. организованная по, представлению Министерства юстиции судебно-фотографическая лаборатория при прокуроре Санкт-Петербургской судебной палаты.

Возрастающие потребности в использовании специальных познаний обусловили принятие в 1912 г. Государственной думой закона о создании Петербургского кабинета научно-судебной экспертизы. В 1913 и 1914 гг. аналогичные кабинеты были открыты в Москве, Киеве и Одессе. В годы революции и гражданской войны петербургский и московский кабинеты были уничтожены, киевский и одесский функционировали лишь от случая к случаю. В 1923 г. организуется аналогичный кабинет в Харькове, а в 1925 г, кабинеты преобразуются в институты научно-судебной экспертизы. В 1929 г. такой же институт создается в Минске.

После Великой Отечественной войны были восстановлены Киевский и Харьковский институты, а взамен институтов в Одессе и Минске созданы научно-исследовательские криминалистические экспертные лаборатории, впоследствии вновь преобразованные в НИИ. В 1944 г. организуется Центральная криминалистическая лаборатория МЮ СССР, на базе которой в 1962 г. создается Центральный НИИ судебных экспертиз -- головное экспертное и научно-исследовательское учреждение в системе органов юстиции. В настоящее время это -- Российский федеральный центр судебной экспертизы (РФЦСЭ).

В 50-е гг. создаются НИИ судебных экспертиз в Баку, Вильнюсе, Ташкенте, Алма-Ате, в 90-е гг. -- во Львове и Донецке. В других республиках бывшего СССР экспертные учреждения представлены республиканскими лабораториями.

Ныне в систему, возглавляемую РФЦСЭ, входит свыше 60 центральных, республиканских, краевых, областных экспертных лабораторий и их филиалов.

Параллельно функционирует система экспертных криминалистических подразделений органов внутренних дел. Первый кабинет научно-судебной экспертизы начал работать с марта 1919 г. при Центральном управлении уголовного розыска России. В 1921 г. он был реорганизован в научно-технический подотдел ОУР НКВД, а в мае 1922 г. -- в научно-технический отдел. В 1936 г. аналогичные научно-технические подразделения были созданы в милиции по всему Союзу.

В конце 1945 г. создается НИИ криминалистики Главного управления милиции НКВД, который и возглавил эту систему. В 1960 г. НИИК был переименован в НИИ милиции. Впоследствии была создана Центральная криминалистическая лаборатория МВД, основной задачей которой было производство экспертиз для центрального аппарата министерства. В 1983 г. на базе этой лаборатории и ряда отделов ВНИИ МВД была создана лаборатория криминалистических исследований ВНИИ МВД, которая в 1990 г. была преобразована в самостоятельный Всесоюзный научно-криминалистический центр МВД СССР. В 1992 г. ВНКЦ и Экспертно-криминалистическое управление МВД СССР были объединены в единый Экспертно-криминалистический центр МВД России. В системе местных органов внутренних дел функционируют экспертно-криминалистические управления, отделы, отделения и лаборатории.

В зарубежных странах экспертные криминалистические учреждения находятся, как правило, в системе органов полиции, а в некоторых -- органов юстиции. В небольших государствах это обычно общенациональный институт или лаборатория, обслуживающая всю страну. Такова, например, Национальная криминалистическая лаборатория в Осло (Норвегия). В США ФБР имеет Центральную криминалистическую лабораторию и разветвленную сеть региональных лабораторий. В Великобритании существуют восемь региональных полицейских криминалистических лабораторий и Центральная лаборатория лондонской полиции.

Глава 2. РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРЕДМЕТЕ КРИМИНАЛИСТИКИ

Познание, как отражение и воспроизведение в человеческом мышлении действительности, носит активный характер, особенно рельефно проявляющийся в развитии науки. Именно в ходе научного познания обнаруживается диалектика объективной действительности, по образному выражению В. И. Ленина, та самая “диалектика вещей”, которая создает “диалектику идей” -- систему теоретических концепций, понятий, категорий, то есть содержание науки. Научное знание выступает как содержательное знание, отражающее законы объективного мира. “Тут действительно, объективно три члена: 1) природа;

2) познание человека, = мозг человека (как высший продукт той же природы) и 3) форма отражения природы в познании человека, эта форма и есть понятия, законы, категории etc. Человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее “непосредственной цельности”, он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т. д. и т. п.” -- отмечал В. И. Ленин[1].

Объективную действительность познают все частные, конкретные науки. При этом “сфера познания” каждой науки зависит от ее предмета: именно в этой сфере осуществляется отражение конкретной наукой объективной действительности, т. е, отражение, составляющее содержание этой, а не другой области научного знания. Отсюда вытекает то важное методологическое значение, которое имеет правильное определение предмета каждой конкретной науки. В формулировке предмета науки разъясняется, что такое отражаемый объект и в каком аспекте он отражается. С этих позиций, как нам представляется, следует подходить к формулированию предмета любой частной науки, в том числе и предмета криминалистики как специфической области научного знания.

Представление о предмете криминалистики складывалось и уточнялось по мере развития самой науки.

Первые определения предмета криминалистики отечественных авторов, сформулированные в послереволюционный период, находились под заметным влиянием взглядов западных и дореволюционных русских криминалистов. Так, Г. Ю. Маннс, попытавшийся еще в 1921 г. определить предмет криминалистики, полагал, что им являются, “во-первых, способы совершения преступлений, профессиональные особенности и быт преступников (их жаргон, их суеверия и т. д.) и, во-вторых, приемы расследования преступлений, включая идентификацию преступников”[2]. В первом развернутом определении предмета криминалистики, предложенном в 1925 г. И. Н. Якимовым, указывалось, что криминалистика “имеет своим предметом изучение наиболее целесообразных способов и приемов применения методов естественных, медицинских и технических наук к расследованию преступлений и изучению физической и моральной личности преступника, а своей целью ставит помощь правосудию в раскрытии материальной истины в уголовном деле”[3].

В этих определениях отчетливо отразились идеи Ганса Гросса и их русского популяризатора С. Н. Трегубова.

В предисловии к третьему изданию своей знаменитой работы “Руководство для судебных следователей как система криминалистики” (1898) Г. Гросс писал: ”Криминалистика по природе своей начинается лишь там, где уголовное право, также по своей природе, прекращает свою работу: материальное уголовное право имеет своим предметом изучение преступного деяния и наказания, формальное уголовное право (процесс) заключает в себе правила применения материального уголовного права. Но каким именно способом совершаются преступления? Как исследовать эти способы и раскрывать их, какие были мотивы в совершении такового, какие имелись в виду цели -- обо всем этом нам не говорят ни уголовное право, ни процесс. Это составляет предмет криминалистики”[4]. Развивая данные положения, С. Н. Трегубов отмечал, что предметом криминалистики следует считать “изучение наиболее целесообразных способов и приемов применения методов естественных наук и технических знаний к исследованию преступлений и установлению личности преступника”[5].

Влияние взглядов западных криминалистов было частично преодолено при формулировании определения предмета криминалистики в первом коллективном советском учебнике по криминалистике для юридических вузов, вышедшем в 1935 г. “Советская криминалистика, -- указано во введении, -- представляет собой науку о расследовании преступлений”[6]. Из дальнейшего изложения становилось ясным, что это наука о способах применения данных естественных наук к расследованию преступлений, о наилучших приемах проведения отдельных следственных действий и наиболее целесообразном взаимном расположении этих действий, системе и планировании процесса расследования, о специфических приемах расследования отдельных видов преступлений. Таким образом, к приемам применения методов естественных наук в целях борьбы с преступностью добавлялись приемы собственно расследования -- его организации, планирования и проведения. Фактически так же определялся предмет криминалистики Е. У. Зицером в учебнике криминалистики 1938 г.[7]

Б. М. Шавер предложил свою трактовку предмета советской криминалистики. В своей известной статье “Предмет и метод советской криминалистики” он уделил большое внимание анализу взглядов на предмет криминалистики западных ученых, показал влияние этих взглядов на работы советских криминалистов (П. П. Якимова, В. Громова и других) и, придя к выводу, что криминалистика относится к самостоятельной области научного знания, так определил ее предмет: “Криминалистика изучает приемы и методы совершения преступлений, следы, остающиеся в результате совершения преступных действий или оставляемые преступником, и данные естественных и технических наук в целях приспособления всего этого к задачам расследования преступлений”[8].

Впоследствии Б. М. Шавер отошел от этого определения. “Криминалистика, -- писал он в 1940 г., -- это наука о приемах и методах обнаружения и исследования доказательств, используемых в целях раскрытия преступления, обнаружения и опознания преступника”[9]. Данное определение отличалось от предыдущих тем, что в нем уже не делалось различия между приемами, заимствованными криминалистикой из других наук, и “собственно криминалистическими”, а говорилось лишь о том, что все они -- приемы и методы обнаружения и исследования доказательств, а не вообще расследования преступлений.

Поскольку процесс становления криминалистики как самостоятельной области научного знания был органически связан с ее отмежеванием от науки уголовного процесса, в недрах которой и возникла криминалистика. ученые-процессуалисты не могли оставаться в стороне от задачи определения предмета криминалистики, хотя бы в целях разграничения его с предметом уголовно-процессуальной науки.

В 1942 г., выступив с докладом “Предмет криминалистики и ее соотношение с уголовным процессом” на заседании кафедры судебного права Военно-юридической академии Красной Армии, М. С. Строгович отнес к предмету криминалистики лишь “научные приемы обнаружения и исследования вещественных доказательств и следов преступлений, приемы, заимствованные из естественных и технических наук и приспособленные к использованию при расследовании преступлений”[10], вопросы же тактики и методики расследования преступлений он целиком отнес к предмету науки уголовного процесса[11]. Этой точки зрения М. С. Строгович придерживался довольно длительный период времени[12].

Аналогичную позицию занял и другой маститый ученый-процессуалист М. А. Чельцов. Сначала в рецензии на учебник уголовного процесса для юридических школ, а затем в учебнике для юридических вузов он утверждал, что предметом криминалистики является лишь техника обнаружения, закрепления и “обработки” (!) вещественных доказательств[13]. Криминалистике, таким образом, отводилась роль вспомогательной технической дисциплины, которая едва ли могла серьезно претендовать на самостоятельное место в системе научного знания.

Очевидно, в известной степени, реакцией на эти негативные позиции процессуалистов можно считать определение предмета криминалистики, сформулированное в 1946 г. С. М. Потаповым. По его мнению, “криминалистика представляет собой систему научных, технических и тактических методов раскрытия преступлений, систему, охватывающую вместе с тем методику расследования отдельных видов преступлений, так называемую частную методику... Криминалистика является наукой о судебных доказательствах -- наукой доказательственного права”[14]. Предмет криминалистики оказался расширенным за счет включения в него без всяких оговорок доказательственного права, традиционно рассматривавшегося ранее как часть предмета процессуальной науки.

Несомненно, значительным шагом вперед было выдвинутое в 1950 г. А. И. Винбергом определение предмета криминалистики как науки “о технических и тактических приемах и средствах обнаружения, собирания, фиксации и исследования судебных доказательств, применяемых для раскрытия преступлений, направленных против советского строя и установленного Советским государством правопорядка, выявления виновных и изыскания способов предупреждения преступлений”[15]. Если, например, сравнить определения криминалистики, предложенные И. Н. Якимовым и А. И. Винбергом, то мы увидим, что разница здесь уже принципиальная, качественная. Согласно первому определению, криминалистика -- это только один из “каналов” проникновения в судопроизводство данных различных наук. Ее задача -- показать, как можно использовать эти данные в целях правосудия, то есть показать отбор могущих пригодиться знаний и возможности их популяризации, распространения. По мнению А. И. Винберга, предметом науки криминалистики являются апробированные практикой приемы и средства работы с доказательствами. Раскрывая содержание предлагаемого определения, автор говорит не об отборе, а о научной разработке приемов и средств работы с доказательствами на основе материалистической диалектики, изучения и обобщения следственной практики.

Предложенное А. И. Винбергом определение предмета криминалистики получило признание большинства ученых-криминалистов.

В рецензии Г. М. Миньковского и Н. П. Яблокова на учебник криминалистики (М., 1950) специально подчеркивалось, что в этом определении “показаны политическая направленность, задачи советской криминалистики, подчеркнута ее самостоятельность и внутренняя целостность. Можно приветствовать включение в качестве одной из задач криминалистики “изыскание способов предупреждения преступлений”, о чем неоднократно ставился вопрос практическими работниками”[16].

Несогласие с предложенным А. И. Винбергом определением выразили лишь П. И. Тарасов-Родионов и судебный медик Ю. М. Кубицкий.

П. И. Тарасов-Родионов считал, что А. И. Винберг, “давая несколько отличное от прежних определение советской криминалистики, сводит всю науку советской криминалистики к работе с доказательствами, совершенно не отражая в определении такие важные разделы советской криминалистики, как методика расследования отдельных видов преступлений, розыск, которые непосредственно не связаны с работой с доказательствами”[17]. Ю. М. Кубицкий в своей критике предложенного определения А. И. Винберга ограничился тем, что просто солидаризировался с суждением П. И. Тарасова-Родионова, хотя сам вел речь совсем о другом учебнике и о несколько отличном от рассматриваемого определении криминалистической науки[18].

По мнению П. И. Тарасова-Родионова, правильнее было бы считать, что “советская криминалистика является наукой о правовых тактических и технических приемах и методах раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, совершаемых против Советского государства и установленного им правопорядка, а также о научно-технических приемах экспертного исследования отдельных видов вещественных доказательств по заданиям судебных и следственных органов”[19]. В этом определении без труда просматривается концепция П. И. Тарасова-Родионова о двойственном -- правовом и техническом -- характере природы криминалистики, о чем мы еще будем говорить далее. Именно в силу этого методологического недостатка данное определение криминалистики не получило поддержки ученых-криминалистов. Неосновательным представлялся и его упрек в адрес А. И. Винберга по поводу того, что последний в своем определении не отразил такие разделы криминалистики, как методика расследования и розыск. Причем было очевидно, что само существование частной методики обусловлено именно особенностями работы с доказательствами, на результатах которой, кстати, строится и розыск.

Глубоко и обстоятельно исследовав вопрос о значении правильного определения предмета криминалистики, С. П. Митричев также пришел к выводу о том, что эта наука изучает систему приемов и средств работы с доказательствами. Он писал: “Советская криминалистика, как специальная юридическая дисциплина, является наукой о технических средствах, тактических приемах и методах, применяемых для выполнения предусмотренных уголовно-процессуальным законом действий судебных и следственных органов по обнаружению и собиранию, фиксации и исследованию доказательств в целях расследования преступлений, направленных против Советского государства и установленного им правопорядка”[20]. Этого определения С. П. Митричев придерживался и в своих последующих работах[21]. Аналогично определял предмет криминалистики и А. Н. Васильев[22], фактически на тех же позициях стояли А. А. Эйсман и М. П. Шаламов. Правда, последний включил в предмет криминалистики, помимо средств, приемов и методов работы с доказательствами, также и организацию деятельности органов следствия и дознания, направленную на раскрытие преступлений[23].

В 1967 г. А. Н. Васильев попытался отойти от традиционного определения предмета советской криминалистики, указав, что “лучше определить криминалистику как науку об использовании данных естественных и технических наук, в частности, физики, химии, механики, биологии, как и психологии, логики, науки управления и других, в деятельности по расследованию и предупреждению преступлений, осуществляемой на основе уголовно-процессуального закона”[24]. Это определение по сравнению с традиционной формулой предмета криминалистики можно было рассматривать как шаг назад, ибо оно фактически лишало криминалистику всяких границ, включая в ее предмет любые научные положения, используемые в борьбе с преступностью. Судебная медицина, судебная химия, судебная психиатрия, бухгалтерский учет, судебная психология, а вместе с ними логика, кибернетика, криминология и любая другая наука, коль скоро ее данные начинают использоваться в борьбе с преступностью, -- все они оказываются частями криминалистики. При такой формулировке, кроме того, “исчезают” и различные виды судебных экспертиз; все они поглощаются криминалистической экспертизой, ибо использование данных любой науки в сфере уголовного судопроизводства объявлялось криминалистикой.

Если А. Н. Васильев попытался безгранично расширить пределы предмета криминалистики, то М. С. Строгович во втором издании своего курса советского уголовного процесса вновь выразил мнение об ограничении предмета криминалистики лишь совокупностью научно-технических средств и приемов работы с доказательствами. Все остальное содержание криминалистики он включил в качестве специальной части или специального курса в науку уголовного процесса[25].

Попытки неоправданно расширить или сузить предмет криминалистики предпринимались и ранее, однако они не внесли заметных корректив в традиционное представление о предмете этой науки.

Принятое определение криминалистики как науки о технических средствах, тактических приемах и методических рекомендациях, относящихся к собиранию и исследованию доказательств, в целях расследования и предотвращения преступлений, отражало состояние криминалистики и ближайшие перспективы ее развития в то время, когда данное определение складывалось. С этой точки зрения, оно, несомненно, сыграло свою положительную роль, и было бы по меньшей мере ошибкой не учитывать этого, однако с позиций современного состояния криминалистики, современных представлений о науке вообще и о перспективах развития научного знания существующее определение предмета криминалистики представляется неточным и неполным.

Диалектика развития науки такова, что она неизбежно заставляет исследователя вновь и вновь обращаться к определению предмета науки, каждый раз с новых позиций, завоеванных познанием. Этот “бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений... бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т. д. от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности”[26], по мысли В. И. Ленина, и есть необходимый элемент диалектики познания. Он писал: “Диалектика как живое, многостороннее (при вечно увеличивающемся числе сторон) познание с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности (с философской системой, растущей в целое из каждого оттенка) -- вот неизменно богатое содержание по сравнению с “метафизическим” материализмом...”[27].

Эти принципы подхода к изучению объективной действительности, получившие всестороннее освещение в теории отражения, диктуют необходимость уточнения и совершенствования сложившихся понятий и определений. Безусловно, прав П. Копнин, считавший, что “предмет самых различных наук непрерывно подвергается изменению в связи с ростом знания, прогрессом общественного развития в целом. Во многих областях современной науки происходят самые жаркие дискуссии о предмете и содержании этих наук. Такой процесс не случаен, и касается он не только новых областей знания вроде кибернетики, но и давно сложившихся, таких, как математика, физика, химия, биология и другие”[28]. Совершенно естественно и то, что этот процесс не мог не коснуться и криминалистики, весьма бурно развивающейся в последнее время.

Определение предмета криминалистики нуждалось в пересмотре, во-первых, потому, что оно было неполным, ибо не отражало целого ряда “традиционных” сторон предмета криминалистики, таких, например, как изучение способов совершения преступлений, различных механизмов следообразования, не охватываемых понятием средств, приемов и методов работы с доказательствами.

Определение предмета криминалистики нуждалось в пересмотре, во-вторых, -- и это главное -- потому, что оно не соответствовало современным требованиям, которые предъявляются к определению предмета науки как формы отражения человеком объективной действительности, как области знания.

С позиций логики, как справедливо указывает А. И. Ракитов, “науку можно рассматривать как систему знаний о законах и основных свойствах определенной предметной области, подтвержденных данными эксперимента и наблюдения и фиксированных в определенной знаковой системе -- языке науки. В качестве единицы научного знания могут выступать отдельные предложения или группы предложений, сформулированные на соответствующем языке науки и содержащие информацию о свойствах основных объектов. Если согласиться с тем, что основное отличие научного знания от обычного здравого смысла заключается в том, что первое выражает знания о законах, а второй дает лишь сведения о неустойчивых предметно-ориентировочных связях, то следует признать, что содержанием и главной целью любой системы научных знаний является формулирование тех или иных законов для избранной системы объектов”[29]. Еще более четко эту мысль выразил академик Кедров: “Очевидно, что любая наука вообще, если только это подлинная наука, а не скопище фактов, не свалка эмпирического материала, изучает и явления, и сущность своего предмета, следовательно, имеет дело и с фактами, и с законами, причем открытие законов соответствующих явлений составляет важнейшую задачу всякой науки”[30].

Следует отметить, что уже в то время, когда еще только складывалось ставшее впоследствии традиционным определение предмета криминалистики, некоторые авторы выдвигали положения, идущие вразрез с обычными представлениями о предмете криминалистической науки. Так, И. Н. Якимов, наряду с упоминавшимся определением криминалистики, отмечал, что криминалистика должна иметь своим предметом “те изменения в природе и соотношении материальных вещей, которые являются следствием приложения к ним преступной воли”[31]. В. Громов, не возражая против того, что предметом криминалистики признаются способы и приемы расследования, в то же время упоминал, что эта наука должна заниматься и наиболее правильным “организационным построением” всего процесса расследования, “установкой методов уголовно-исследовательской работы”[32]. Б. М. Шавер же прямо указывает, что “в криминалистике мы должны и можем установить и устанавливаем целый ряд закономерностей, которые обеспечивают нам более успешное отыскивание доказательств”[33]. Это положение позже было констатировано Е. У. Зицером: “Примерно с 1940 г. оказалось возможным перейти к выявлению общих закономерностей, присущих этой науке (криминалистике -- Р. Б.) и представляемой ею судебной экспертизе. Первый шаг в этом направлении сделал С. М. Потапов. Им были определены общие для всех видов криминалистической экспертизы и следствия принципы криминалистической идентификации”[34]. К сожалению, эти идеи не получили в дальнейшем своего развития.

Позднее, в 1952 г., соглашаясь в целом с определением предмета криминалистики, предложенным А. И. Винбергом, С. П. Митричев в то же время считал основным недостатком подобных определений то, что в них центр тяжести переносился на приемы и способы расследования. Таким образом, отмечал он, средства, приемы и способы принимались за предмет криминалистики, в то время как никогда, ни в какой науке способы и приемы не являлись самостоятельной целью науки, -- они являлись только средством для достижения других целей науки[35].

Средства, приемы и методы работы с доказательствами относятся к предмету криминалистики, но они не исчерпывают всего содержания этого предмета. Изучение и разработка средств и приемов предполагают знание тех сущностных отношений, которые вызвали их к жизни или диктуют их разработку и применение. Средства, приемы и методы работы с доказательствами -- это проявление какой-то сущности, исследование которой и составляет основную часть предмета криминалистики.

Понятие есть сущность предмета[36], значит, понятие предмета науки должно отражать его сущность, а не только явления. Такой сущностью становится закон, т.е. “прочное (остающееся) в явлении... идентичное в явлении... отношение сущностей или между сущностями”[37]. Закон -- это связь явлений, но не любая связь, а необходимая, общая, устойчивая, повторяющаяся, существенная связь. Поскольку закон выражает глубинные, существенные связи, отношения, стороны действительности, он не лежит на поверхности и не дан непосредственно в чувственном восприятии[38]. Его познание и составляет центральную часть всякого научного познания. “Научное познание действительности тем отличается от донаучного, -- правильно отмечает В. Н. Голованов, -- что оно есть познание законов, то есть познание действительности согласно ее необходимости, познание сущностных явлений”[39].

Законы науки суть отражения, идеализированные образы объективных закономерностей развития природы и общества. Результаты познания этих закономерностей, то есть проникновения в сущность процессов развития, -- раскрытие того общего, что присуще многообразным формам материи. “...Закон и сущность, -- писал В. И. Ленин, -- понятия однородные (однопорядковые) или вернее, одностепенные, выражающие углубление познания человеком явлений, мира...”[40]. Существование конкретной науки как самостоятельной области знаний оправдано только в том случае, если предметом ее изучения являются те или иные объективные закономерности действительности. Указание на эти закономерности как на предмет познания и составляет существенную часть определения предмета всякой науки.

Не случайно поэтому современные определения предметов частных наук на первый план выдвигают указание на изучаемые этими науками объективные закономерности. “Различные частные науки, -- пишет Т. Павлов, -- рассматривают сейчас предметы прежде всего в их структурном составе и структурных закономерностях”[41]. Вот как по этому принципу формулируется, например, определение предмета теории информации: “Теория информации, -- пишет Г. Г. Вдовиченко, -- наука, изучающая закономерности описания, переработки, хранения и передачи информации”[42]. Наконец, еще одно определение предмета -- теории вероятностей: “Закономерности, относящиеся к различным средним характеристикам, к повторяемости случайных отклонений данной величины и т. п., -- указывает Л. З. Румшиский, -- изучаются специальной математической наукой -- теорией вероятностей”[43].

Требование научного формулирования предмета исследования полностью относится и к криминалистике. Мы полагаем, что определение предмета криминалистики прежде всего должно содержать указание на изучаемые этой наукой объективные закономерности действительности. Средства, приемы и методы собирания и исследования доказательств по своей сущности не могут быть такими объективными закономерностями. Они -- результат проявления закономерностей в практике доказывания. В то же время процесс научной разработки средств и приемов работы с доказательствами есть результат отражения объективных закономерностей доказывания в науке, в законах науки. Средства, приемы и методики собирания, исследования, оценки и использования доказательств допустимо рассматривать в качестве одного из элементов предмета криминалистики, как “явление сущности”, как часть предмета только в том смысле, что, будучи результатом научных исследований, они изучаются наукой с целью их усовершенствования, проверки эффективности, пригодности и т. п.

Криминалистика возникла и развивается как наука, способствующая раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений. Не случайно поэтому закономерности, составляющие предмет криминалистики, лежат в сфере судебного исследования, то есть деятельности органов дознания, следствия, суда, экспертных учреждений по установлению истины в процессе судопроизводства. В качестве таких закономерностей нами были названы закономерности возникновения, собирания, исследования, оценки н использования доказательств. Их познание составляет одну из задач криминалистической науки; познанные, они получают отражение в законах криминалистики, в ее категориях и систематике (классификациях, структурах, системах). Познание содержания и проявления этих закономерностей позволяет осуществлять целеустремленную разработку технико-криминалистических средств, тактических приемов и методических рекомендаций по работе с доказательствами, организации и планированию предварительного расследования, судебного следствия и предотвращения преступлений. Познание содержания и проявления этих закономерностей позволяет также отграничить криминалистику от смежных наук и в то же время выяснить характер ее связи со смежными науками.

Руководствуясь этими соображениями, мы предприняли попытку определить по-новому предмет советской криминалистики, указав в определении закономерности объективной действительности, которые изучает эта наука[44]. Правда, следует признать, что одно из первых предложенных нами определений предмета криминалистики, сформулированное на основе новых представлений о предмете науки вообще, не содержало указания на средства и методы судебного исследования, как на элемент предмета криминалистики[45]. Однако допущенная ошибка вскоре была исправлена. В 1968 г. нами сформулировано следующее определение предмета советской криминалистики: криминалистика -- наука о закономерностях возникновения, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на познании этих закономерностей средствах и методах судебного исследования[46] и предотвращения преступлений[47].

Новое определение предмета криминалистики стало предметом научной дискуссии в юридической литературе и на всесоюзных конференциях криминалистов в Харькове (1969), Свердловске (1970), Москве (1972), Минске (1973). Можно с удовлетворением констатировать, что большинство участников дискуссии присоединилось к позиции автора данного определения. Это определение предмета криминалистической науки легло в основу ряда теоретических конструкции И. М. Лузгина, исследовавшего методологию процесса расследования[48], Г. Г. Зуйкова, разработавшего основы криминалистического учения о способе совершения преступлений, М. Я. Сегая, построившего но типу предложенного нами определения предмета криминалистики определение предмета судебной идентификации[49], В. Ф. Орловой, основывающей на данном нами определении свою конструкцию теории судебно-почерковедческой идентификации[50], и ряда других авторов. На базе этого определения предмета криминалистики стали формулироваться и определения предметов ее составных частей. Так, А. Р. Шляхов соответственно определял предмет криминалистической техники: “Предмет криминалистической техники составляют закономерности, обусловливающие происхождение и природу доказательств, а равно и методы их обнаружения, изъятия, фиксации и исследования”[51]. Аналогичную мысль высказал и З. Я. Кирсанов, отметив, что “технико-криминалистические методы, средства и приемы базируются на специфических закономерностях, исследуемых наукой криминалистикой” [52].

Страницы: 1, 2, 3, 4