Правила возмещения вреда, причиненного должностными лицами при осуществлении уголовного судопроизводства

Во-вторых, к числу специальных условий возникновения исследуемого деликта относится то, что акт власти может быть совершен не любым работником государственного органа или органа местного самоуправления, а лишь тем, кто относится к числу должностных лиц. Легальное определение должностного лица дано в примечании к ст. 285 УК РФ: должностными лицами признаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских формированиях РФ. Указанное определение, вполне пригодное для целей применения норм уголовного права, едва ли, однако, следует рассматривать в качестве общеотраслевого. Применительно к исследуемому деликту под должностными лицами более правильно понимать только тех государственных и муниципальных служащих, которые наделены полномочиями распорядительного характера по отношению к лицам, по службе им не подчиненным. Иными словами, речь идет лишь о тех служащих, которых обычно именуют представителями власти в узком смысле этого понятия. Типичными представителями служащих такого рода являются работники милиции, налоговой полиции, прокуратуры, таможни, представители различных инспекций и т. д.

В-третьих, необходимо учитывать, что должностное лицо выступает в качестве такового, а следовательно, и обладает правом на принятие актов власти лишь при исполнении служебных обязанностей. Круг служебных обязанностей должностного лица определяется законодательством, актами, определяющими компетенцию соответствующих органов государства и муниципальных образований, и должностным положением самого работника. Особенностью данного случая является то, что в отличие от прочих действий, совершаемых при исполнении служебных обязанностей, некоторые акты власти могут совершаться уполномоченными должностными лицами и в нерабочее время, и не по месту работы.

К актам управления, которые подпадают под действие ст. 1069 ГК, относятся самые разнообразные властные предписания, принимаемые в сфере административного управления. Ими являются приказы, распоряжения, указания и любые другие предписания, подлежащие обязательному исполнению теми лицами, которым они адресованы. Как правило, они принимаются в письменной форме, обязательность которой иногда предусмотрена законом и иными правовыми актами. Но в принципе не исключена возможность принятия властного акта в устной форме, например, отдание устного приказа, если это согласуется с обстановкой и характером деятельности соответствующего должностного лица. Статья 1069 ГК особо выделяет такой вид властных актов, как издание не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления. По смыслу закона им должен считаться ненормативный правовой акт, принимаемый непосредственно государственным органом или органом местного самоуправления в установленном порядке, в том числе и коллегиально.

Наряду с действиями, т. е. активным поведением государственных и муниципальных органов, а также их должностных лиц, вред в рассматриваемой сфере может быть причинен и путем бездействия. Это имеет место тогда, когда соответствующее должностное лицо или орган управления должны были действовать в силу возложенных на них обязанностей, например, совершить то или иное действие по законному и обоснованному запросу гражданина или принять необходимые меры по пресечению правонарушения, но не сделали этого, что и привело к причинению вреда.

Какого-либо перечня незаконных действий (бездействия) государственных (муниципальных) органов и их должностных лиц в сфере административного управления, которые могут порождать рассматриваемое деликтное обязательство, закон не содержит. В силу этого ими могут быть любые акты управления при условии, что они обязательны для исполнения и приняты соответствующим должностным лицом (органом) при исполнении служебных обязанностей (реализации органом своей компетенции). Если вред причинен хотя бы и действиями указанных лиц, но вне реализации ими своих властных функций, возникающее при этом обязательство подчиняется общим правилам о деликтной ответственности. Так, с юридической точки зрения не будет иметь никакого значения, кому принадлежит автомашина, сбившая пешехода, - физическому лицу, коммерческой организации, местной администрации или РОВД, поскольку все они, как владельцы источника повышенной опасности, будут отвечать на равных условиях.

Ответственность за вред, причиненный актом управления, не зависит от того, кто выступает в качестве потерпевшего - гражданин или юридическое лицо. Это новое положение в российском гражданском законодательстве, так как в течение многих лет вред, причиненный незаконными актами власти юридическим лицам, возмещался лишь в случаях, прямо указанных законом. В настоящее время права всех потерпевших от незаконных актов управления совпадают, за исключением, пожалуй, того, что граждане при условии одновременного нарушения их личных неимущественных прав имеют право требовать еще и компенсации морального вреда.

Вред, причиненный незаконными актами управления, подлежит возмещению лишь при наличии вины лиц, принявших подобные акты либо, наоборот, нарушивших права граждан или юридических лиц своим бездействием. При этом, как уже отмечалось, по общему правилу, виновными должны предполагаться любые действия государственных или муниципальных органов и их должностных лиц, если они являются незаконными. Это следует из того, что в данном случае вред причиняется не фактическим, а юридическим действием, незаконность которого обычно уже сама по себе свидетельствует о наличии вины того лица, которое его совершило. Сказанное, однако, не означает, что одно из условий ответственности (вина) подменяется другим (противоправностью). В отдельных случаях незаконность акта управления действительно не может быть поставлена в вину тому лицу, которое его приняло. Но это скорее исключение из общего правила, поскольку вина и противоправность в рассматриваемой сфере настолько тесно взаимосвязаны, что доказать отсутствие вины органа или должностного лица при том, что их действия (бездействие) признаны незаконными, достаточно сложно.

Вред, причиненный незаконным актом управления, возмещается за счет казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования. Это также является новеллой российского гражданского законодательства, поскольку раньше в подобных случаях ответственность возлагалась непосредственно на ту организацию, работниками которой будет принят незаконный акт управления. После принятия Конституции РФ (ст. 53) и части первой ГК (ст. 16) сохранение прежнего порядка стало невозможным. Возложение ответственности за вред, причиненный актами управления, непосредственно на государство (муниципальное образование) следует рассматривать как повышение гарантий прав потерпевших, так как их право на своевременное и полное возмещение вреда стало более реальным.

В соответствии со ст. 1071 ГК от имени казны РФ, казны субъекта РФ или казны муниципального образования, как правило, выступают соответствующие финансовые органы, т. е. федеральное казначейство, финансовые управления, райфинотделы и т. п. Однако в некоторых случаях, прямо указанных законами и правовыми актами РФ, нормативными актами субъектов РФ и муниципальных образований, ответственность от имени соответствующей казны могут нести иные государственные органы. Так, если речь идет о возврате потерпевшему утраченной им жилой площади, выполнение соответствующей обязанности возлагается на жилищные органы.

Российская Федерация, субъект Российской Федерации или муниципальное образование, возместившие потерпевшему вред, причиненный незаконным актом управления, приобретают право обратного требования (регресса) к тому должностному лицу, которым непосредственно принят незаконный акт управления. Непосредственный виновник несет регрессную ответственность в полном объеме, если иной размер не установлен законом, в частности, не вытекает из трудового законодательства.

2. ВОЗМЕЩЕНИЕ ВРЕДА, ПРИЧИНЕННОГО В СФЕРЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА

2.1 Очерк развития теории и законодательства об ответственности за ущерб, причиненный несправедливым уголовным преследованием (1917-1990 годы)

Ломка буржуазных юридических институтов в революционный и последующие периоды сопровождалась также отрицанием, прежних правовых идеалов и самой возможности судебных исков против государства. Нигилистическое отношение к субъективному личному праву привело в конце 20-х гг. к прекращению исследования проблемы государственной ответственности. Одними из последних явились работы Я. М. Магазинера и К. М. Варшавского. В следующую четверть века мы не находим упоминания о ней в юридической литературе. Вопрос о расширении круга оснований, влекущих, обязанность власти выплатить компенсацию пострадавшему гражданину, был признан надуманным.

В моральном плане социализм не может не подрывать основу всех этических норм, личной свободы и ответственности. В политическом плане он раньше или позже ведет к тоталитарному правлению.

В тоталитарном обществе право имеет только условную ценность. Эта ценность зависит от скрытых политических сил, которые используют разнообразные юридические структуры на первый взгляд причудливым, но фактически хорошо продуманным способом. В период длительного режима "патологического правления" законы не только "злоупотребляют" традиционными правовыми принципами, но и нарушают моральные, интуитивные ценности народа. Закон не имеет собственной нормативной значимости, он рабски покорен воле политической элиты, представляющей "коллективный разум" подвластных. Конституция даруется в качестве "фасадного документа" национального значения; она не содержит перечень реально осуществимых прав, но перечисляет нормы, которые желаемы и представляются ценными.

В действительности отдельные личности рассматриваются в качестве средства для достижения государственной цели. Н. П. Караджа-Искров писал в 1927 г.: "Следует постоянно помнить, что у нас личность не является чем-то самоценным. Она есть винтик огромной машины. Поэтому обеспечение ее прав стоит на втором плане".

Отрицание правовых ценностей, гарантирующих свободу и неприкосновенность человека, тем не менее, не исключало постоянных упоминаний о необходимости защиты законности и интересов граждан, содержащихся в политических и нормативных актах. В то же время не был создан действенный правовой механизм обеспечения прав личности. В условиях экономической нестабильности и финансовых затруднений государство решительно отказалось принять на себя обязательство по возмещению ущерба, причиненного незаконными актами его органов. Было признано опасным законодательное установление общего правила об ответственности государственных учреждений и власти в целом в случае несправедливой деятельности правоохранительных структур.

В течение длительного периода времени советское законодательство о компенсации материальных потерь и морального урона реабилитируемым гражданам оставалось разрозненным, мозаичным, урезанным и несовершенным. Конституции СССР и республик не провозглашали принципа ответственности государства за неправильные действия должностных лиц. Ответственность государственных учреждений презюмировалась лишь при издании особых законов; компенсация ущерба производилась не в полном объеме. Отсутствовал специальный закон, комплексно регулирующий восстановление имущественных, трудовых, жилищных, иных прав жертв несправедливого уголовного преследования. Большинство нормативных актов носило ведомственный характер; они содержали мало связанные друг с другом, отрывочные положения. Четко не разграничивались случаи возмещения ущерба в зависимости от сферы деятельности различных правоохранительных органов. Не дифференцировалась компенсация вреда, являющегося следствием необоснованного осуждения, содержания под стражей, и вреда, нанесенного действиями должностных лиц судебно-следственного аппарата, не связанными с уголовно-процессуальными актами. Все это неизбежно порождало трудности при практическом правоприменении. Отсутствие статистических данных о практике государственной ответственности перед гражданами, неправомерно пострадавшими в сфере правосудия, затрудняет объективную оценку исследуемого правового института. Содержательный анализ, нормативных источников в сравнительно-историческом плане позволяет сделать вывод о неудовлетворительном состоянии законодательства об ответственности государства, его органов и должностных лиц. В частности, отвергалась возможность имущественной компенсации морального вреда и не предусматривалось достаточных средств заглаживания его иными способами (денежная компенсация морального урона рассматривалась как анахронизм буржуазного права, несовместимый с социализмом).

Правовые нормы строго ограничивали обязанность государственного учреждения возмещать вред, причиненный его служащими. Согласно ст. 407 ГК РСФСР 1922 г., государственный орган может быть ответственен за деликт только в случаях, специально предусмотренных законом. В соответствии с этим положением было принято несколько законов, имеющих чрезвычайно узкое применение.

После секретной (неопубликованной) речи Н. С. Хрущева на XX Съезде КПСС в феврале 1956 г., когда началась работа по восстановлению социалистической законности, прозвучали предложения принять законодательство о компенсации ущерба, причиненного гражданину несправедливым возбуждением уголовного преследования, арестом, осуждением. Тем не менее, это предложение не положило начала обсуждению вопроса о расширении ответственности государства в законодательных сферах. Не было принято специального закона, позволяющего производить возмещение утраченной заработной платы или другого ущерба, явившегося результатом несправедливого ареста, тюремного заключения. Гражданин, признанный невиновным, в соответствии с действующим законодательством мог претендовать лишь на восстановление своих пенсионных прав.

На заседании Верховного Совета СССР в 1957 г. при обсуждении вопроса об ответственности государства за совершенные деликты проблеме реабилитации невиновных граждан было уделено мало внимания. Проблема ответственности обсуждалась без ссылок на конкретные, специальные основания государственной ответственности. Депутат из Львова С. В. Стефаник затронул в своем выступлении данный вопрос; он не только критиковал ст. 407 ГК РСФСР, но задал тон дискуссии, рассматривая расширение ответственности власти как важнейшее условие укрепления социалистической законности. Наиболее серьезная поддержка позиции С. В. Стефаника исходила от юристов из Львовской, области. В марте 1957 г. профессор Р. Е. Недбайло /Львовский университет/ выступил с заявлением, что ст. 407 ГК. не отвечает современным требованиям укреплении дисциплины в государственном аппарате. В 1958 г. та же точка зрения была высказана известными учеными, преподавателями юридического факультета Львовского университета, В. М. Савицким и Л. В. Левзуном. В других регионах СССР поддержка идеи о расширении ответственности государства была более ограниченной. Следует отметить глубокие исследования, проблемы профессором Т. Н. Добровольской. Профессор С. И. Вильнянский признал, что вопрос о ревизии ст. 407 ГК требует обсуждения. Известный специалист по проблемам гражданского права профессор Ю. К. Толстой, однозначно высказался за установление ответственности государственных органов при причинении ущерба административными актами, считая необходимым решить вопрос на союзном уровне и возражая против оставления его на усмотрение отдельных республик.

В декабре 1959 г. Министерство юстиции провело в Москве совещание, на котором обсуждался проект ГК РСФСР, разработанный Минюстом РСФСР и Всесоюзным Институтом юридических наук /ныне Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации/. Текст проекта не был опубликован, но в кратком отчете о конференции содержалось заявление о необходимости включить в проект ГК норму, в соответствии с которой государственные органы несли бы материальную ответственность за вред, причиненный неправильными действиями их служащих.

Предложение об ответственности государственных органов в соответствии с общими принципами гражданского права находилось в противоречии с нормой подготовленного проекта ГК, который содержал положение, аналогичное ст. 407 ГК 1922 г., разрешающее ответственность только в случаях, специально предусмотренных законом.

В 1960 г. профессор Ю. К. Толстой, защищающий идею расширенной гражданской ответственности, указывал, что было бы трудным найти другой вопрос, который бы вызвал такое единодушное мнение среди советских ученых, как вопрос об установлении ответственности государственных органов за ущерб, причиненный административными актами. Доказательством этого, по мнению ученого, является реакция участников вышеупомянутой конференции на проблему деликтной ответственности казны. В апреле 1960 г. проект гражданского законодательства был опубликован в нескольких юридических журналах с целью учета оценок и предложений юристов, других заинтересованных лиц. В ст. 75 проекта Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик содержалось положение о том, что условия и пределы ответственности государственных органов за ущерб, причиненный неправильными служебными действиями их должностных лиц в сфере административного управления, судебной деятельности устанавливаются законодательством СССР и союзных республик.

Появившиеся в печати отклики носили критический характер. В. Антимонов и Е. Флейшиц указывали на то, что положение проекта об ответственности органов государства равноценно сохранению ст. 407 ГК. РСФСР. Авторы указывали, что в ряде союзных республик были проведены конференции, на которых обсуждались проекты республиканских гражданских кодексов, и дискуссии показали, что среди практиков и ученых почти не было защитников сохранения ст. 407. Ученые поддержали установление общего принципа ответственности государственных органов за имущественный ущерб, причиненный неправильным выполнением должностными: лицами, административных функций.

Спустя некоторое время преподаватели, юридического факультета Ленинградского университета профессор В. Т. Смирнов и профессор Ю. К. Толстой опубликовали объемные возражения против ст. 75 Проекта.

Критика проекта продолжалась в 1960, 1961 гг. Одной из наиболее известных и влиятельных работ явилась совместная статья тринадцати преподавателей Ленинградского университета. Важное предложение ученых, относящееся к сфере деликтного права, было связано со ст. 75 проекта. Предлагалось, чтобы за вред, причиненный неправильными служебными действиями служащих в сфере административного управления и судебной деятельности, государственные органы несли ответственность в соответствии с общими принципами гражданского права, за исключением случаев, предусмотренных законодательством СССР.

В декабре 1961 г. седьмая, сессия Верховного Совета СССР пятого созыва утвердила Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. Была изменена, по сравнению с прежним гражданским законодательством, ответственность государственных учреждений за вред, причиненный действиями их должностных лиц. Ст. 407 ГК РСФСР предусматривала, что учреждения отвечают за вред, нанесенный неправильной служебной деятельностью должностных лиц, лишь в случаях, особо указанных законом, если притом неправильность таких действий признана подлежащим судом или административным органом. В ст. 89 устанавливалось, что государственные учреждения несут ответственность в сфере административного управления согласно общим основаниям, если иное не предусмотрено специальным законом. За ущерб, нанесенный неправильными служебными действиями органов дознания, предварительного расследования, прокуратуры и судов, эти органы несут ответственность имущественного характера в случаях и пределах, определенных специальным законом.

Хотя до 1956 г. советские ученые не выступали против принципа расширенной гражданской ответственности власти, они все же воздерживались от обсуждения этого вопроса. Обеспечение выплаты компенсации ущерба гражданам, явившегося результатом несправедливого ареста или тюремного заключения в полном объеме за счет казны посчитали даже в период десталинизации после XX Съезда КПСС слишком радикальным шагом. Последовала подвижка, когда проблема была сформулирована абстрактнее: как гарантирование ответственности государственных органов за вред, нанесенный неправильным административным действием должностного лица (но не действием, повлекшим несправедливый арест или наказание в виде лишения свободы). Ученые осторожно заявляли, что предмет должен обсуждаться. Такая осторожность, неудивительна, учитывая прошлую доктрину и практику. Скорее поддержка положения проекта, устанавливающего ограниченную государственную ответственность, исходила от Министерства юстиции. Расширение этой ответственности защищалось учеными Львова и юридического факультета ЛГУ. Помимо этого, ведущие специалисты в области гражданского права из ВИЮН положительно относились к предложению о расширении обязанности государства компенсировать пострадавшим ущерб. Кроме того, имела место спорадическая поддержка юристов других университетов (за исключением юридического факультета МГУ и ИГПАН СССР). Некоторые ученые вообще не высказывали своих точек, зрения по данному вопросу. Профессор Ю. П. Орловский (юридический факультет МГУ) считал необходимым оставить вопрос об ответственности государственных органов на разрешение союзных республик. Защитники принципа ответственности государства практически, не ссылались на соответствующее законодательство западных стран, хотя иногда давались положительные оценки правовым нормам уголовно-процессуальных кодексов стран народной демократии, разрешавшим предъявление исков к государству за незаконный арест, лишение свободы, осуждение к наказанию. Отсутствовали, также какие-либо упоминания работ русских и советских юристов 20-х гг. по этому вопросу.

Учитывая данные обстоятельства, можно сказать о том, что в научном мире существовал острый раскол по указанной проблеме. Ст. 89 Основ не была создана в результате простой директивы верхушки руководства, но, действительно, "выросла" главным образом из обмена мнений между советскими юристами.

В соответствии с новым гражданским законодательством, органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда отвечали за ущерб, нанесенный, гражданам вследствие неправильных действий своих служащих, как и прежде, в случаях и пределах, специально предусмотренных законом. Это решение вопроса вызывало немало нареканий в советской юридической литературе (в частности, критика звучала в работах Т. Н. Добровольской, Н. С. Малеина, В. Т. Нора, В. М. Савицкого, Н. Н. Скворцова, А. А. Собчака, Е. А. Флейшица).

В теории государственной ответственности за ущерб, причиненный незаконными действиями органов государства, наметилось два подхода к законодательному оформлению проблемы. Сторонники первого направления требовали унификации возмещения ущерба, понесенного гражданами, независимо от сферы государственно-правовой деятельности, в которой они были причинены (административное управление, уголовное судопроизводство). Оппоненты выступали за сохранение дифференциации и издании специального закона, распространяющего действие на область отношений, вытекающих из неправомерного привлечения к уголовной ответственности и осуждения. При этом у представителей обоих направлений не вызывало сомнений признание надлежащим ответчиком государства, а не государственного органа, действиями которого невиновному лицу причинены материальные и нравственные потери. Указывалось, в частности, что установление долевой или солидарной ответственности затруднит или сделает практически невозможным возмещение ущерба.

В противоположность первой группе авторов, считавших, что ч. 2. ст. 89 утратила силу, как противоречащая ст. 58 Конституции СССР, данные ученые полагали, что ч. 2 ст. 89 сохраняет силу до издания специального закона. Действие будущего закона ограничивалось областью уголовного процесса, основаниями возмещения ущерба назывались лишь четыре случая.

Вплоть до 1977 г. конституции в СССР не содержали положений об ответственности за неправомерные решения и деяния государственных органов и должностных лиц при исполнении служебных обязанностей. Конституция 1977 г. создала правовую основу удовлетворения притязаний граждан по компенсации ущерба.

Проект ч. 3 ст. 58 Конституции первоначально предусмотрел существенное ограничение данного права: возмещение должно было производиться способом и в пределах, указанных законом. Исключение из проекта указанной формулы было вполне оправданно, поскольку тем самым устанавливался принцип неограниченной ответственности за ущерб, нанесенный гражданам государственными органами и должностными лицами. Однако в Основном Законе страны не получила прямого законодательного подтверждения идея государственной ответственности. Не создавался действенный механизм защиты интересов граждан, пострадавших от неправомерных актов власти в сфере правосудия. Конституционная норма не имела практического применения.

Закон, предусматривающий обязанность казны восстановить нарушенные права граждан, был подготовлен через 4 года после принятия Конституции. Впервые в советском законодательстве получил признание принцип ответственности государства независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда за ущерб, причиненный гражданину незаконным осуждением, незаконным привлечением к уголовной ответственности, незаконным применением в качестве меры пресечения заключения под стражу, незаконным наложением административного взыскания в виде исправительных работ или ареста. Указ Президиума Верховного Совета СССР "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" и Положение "О порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда" от 18 мая 1981 г. явились важными в теоретическом и практическом отношениях нормативными актами, устранившими существенный пробел правового регулирования. В 1982 г. издается Инструкция "О порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, прокуратуры и суда", утвержденная Министерством юстиции, Прокуратурой СССР, Министерством финансов СССР по согласованию с Верховным судом СССР, МВД СССР и КГБ СССР. Законодательство о реабилитации получило высокую оценку западных ученых. Ими приветствовалось включение в него положения об ответственности государства независимо от вины его органов. Отпали основания для безоговорочных утверждений о том, что в СССР установлен иммунитет от гражданской ответственности государства и его органов за деликты, совершенные лицами, выполняющими служебные функции, и выразившиеся в неправомерном уголовном преследовании. Профессор Б. Т. Безлепкин внес значительный вклад в разработку концепции и законодательства о реабилитации, посвятив этой проблеме глубокие, не утратившие своей, ценности и по сей день работы. Подобно профессору Эдвину Бочарду в США, Б. Т. Безлепкин последовательно отстаивал и защищал идею ответственности государства в случае причинения ущерба в сфере правосудия, являлся одним из авторов принятых нормативных актов о восстановлении прав реабилитируемых граждан.

Закрепление в СССР принципа полной компенсации ущерба, нанесенного несправедливо пострадавшим в сфере уголовного преследования, свидетельствовало об усилении и расширении защиты гражданских прав, учете общечеловеческих ценностей права. Однако следует отметить, что законодательство 1981 г. принималось без широкого обсуждения научной общественностью и даже оставалось длительное время, неизвестным самим работникам правоохранительных органов. Оно не было поднято на должную высоту ни в народном правосознании, ни в правосознании должностных лиц. Отрицательное влияние на качество и совершенство принятых правовых норм об ответственности государства за ущерб, нанесенный в области уголовного преследования и правосудия, оказала недостаточная информированность представителей юридической науки и практики о состоянии правового института восстановления прав невиновных. Бедность теории, ответственности государства явилась отчасти результатом ограниченных возможностей ученых СССР изучать и использовать опыт других стран при создании законодательных актов о реабилитации и их применении. Недостаточная осознанность ценностных публичных функций правовых норм о возмещении ущерба гражданину, потерпевшему от актов власти, привела к недооценке важности института государственной ответственности. Указ и Положение 1981 г. стали реально действующим элементом правовой действительности лишь в 1986-1987 гг., когда они начали широко применяться на практике и "перешли" в область общественного сознания. Неправильное развитие судебной практики по этому вопросу выразилось в ограничительном, узком, буквальном толковании, законодательства о восстановлении нарушенных или ущемленных прав граждан, ошибкам правоприменения.

Тем не менее, значимость реформы нельзя недооценивать. После принятия Основ гражданского законодательства государство как таковое не было признано субъектом ответственности; органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда отвечали за причиненный их должностными лицами ущерб, как и прежде, в случаях и пределах, специально предусмотренных законом. В 1981 г. в ч. 2 ст. 89 Основ гражданского законодательства были внесены соответствующие изменения: выражение "государственные органы" заменено на "государство", признаваемое непосредственным субъектом ответственности: "Вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу, незаконного наложения, административного взыскания в виде исправительных работ или ареста, возмещается государством в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, в порядке, установленном законом". Теоретическое осмысление специфики государственной ответственности в случаях осуществления уголовного преследования и правосудия, наступающей независимо от вины конкретного причинителя ущерба происходило медленно, но неуклонно. Осознавалось, что именно отсутствие принципиальных теоретических исследований по проблеме восстановления имущественных, трудовых, жилищных, пенсионных прав послужило сдерживающим моментом правотворчества. Правовая незащищенность граждан СССР в течение длительного периода времени, объясняется, конечно, и множеством других экономических, политических, социальных обстоятельств. Социалистическая концепция "единства власти", отвергающая необходимость ее разделения на три ветви - законодательную, исполнительную и судебную - способствовала утверждению постулата о государственных органах как части интегрального механизма государства, Поскольку органы не считались в качестве автономных образований, они не признавались ответственными за ущерб, причиненный их должностными лицами, за исключением строго определенных законом случаев. Проблема ответственности государства, действующего в публичном качестве, была разработана недостаточно в советской юриспруденции, отчасти и потому, что отрицалось деление права на публичное и частное. Государство выступало в качестве держателя верховной власти и субъекта права собственности, что делало невозможным или затруднительным разграничение собственно властных актов и экономических актов государства. Концепция "строгой" /объективной/ ответственности, наступающей независимо от вины лиц, причинивших ущерб в сфере правосудия, никогда не формулировалась отчетливо в юридической литературе СССР. Помимо принципиальных соображений в пользу ограничения ответственности суверена /государство не может быть ответчиком в суде/, неприятие идеи на законодательном уровне в течение шестидесяти четырех послереволюционных лет, очевидно, было связано с опасениями высоких расходов и снижения эффективности деятельности правоохранительных органов. Безответственность государственной власти являлась зеркальным отражением ошибочной теории классовой борьбы в период построения, социализма. Компенсация ущерба за счет казны в случае судебных и следственных ошибок признавалась невозможной, поскольку это могло способствовать ослаблению страны, финансовому и экономическому краху. Вышеуказанные причины в совокупности обусловили, позднее формулирование и разрешение проблемы ответственности государства в юридической литературе СССР и медленную правовую институали-зацию идеи.

2.2 Основания возникновения и отраслевая принадлежность правоотношений, по возмещению вреда причиненного должностными лицами в сфере уголовного судопроизводства

Соблюдение законности государственными органами и должностными лицами при осуществлении уголовного судопроизводства является одним их основополагающих принципов их деятельности. При реализации уголовно-процессуальных норм могут происходить различные нарушения уголовно-процессуального закона, которые проявляются в различных формах.

В юридической литературе преобладающим является мнение о том, что большинство нарушений уголовно-процессуальных норм представляют собой уголовно-процессуальные отношения. Ученые - процессуалисты справедливо рассматривают уголовно-процессуальные правонарушения, опираясь на общетеоретическую конструкцию правонарушения. Так, Г. Н. Ветрова определяет уголовно-процессуальное правонарушение как "виновное нарушение требований уголовно-процессуального закона субъектами уголовно-процессуальных правоотношений". Некоторые процессуалисты дополняют его признаками общественной опасности и вредности, тем самым акцентируя внимание на существенном характере нарушений уголовно-процессуального закона.

Анализируя субъективную сторону уголовно-процессуального правонарушения, 3. Ф. Коврига считает, что наряду с виновными нарушениями уголовно-процессуального закона имеют место процессуальные правонарушения, в основе которых лежит непреднамеренность действий, добросовестное заблуждение, недостаточная подготовка. Вследствие чего она полагает, что "наряду с виновностью субъекта в процессуальном нарушении следует признать... действия, объективно противоправные, как это прямо предусмотрено в гражданском праве".

Таким образом, 3.Ф. Коврига приходит к выводу о том, что имеют место виновные и безвиновные уголовно-процессуальные правонарушения, при возникновении последних вина должностного лица исключается в силу добросовестного заблуждения, его недостаточной профессиональной подготовки или непреднамеренности действий. Но в дальнейших своих рассуждениях автор признает, что субъективное начало для уголовно-процессуального нарушения - это не всегда вина; психическое отношение правонарушителя к принимаемому решению и к его результатам может охватываться понятием добросовестного заблуждения судьи, связанного недостатками профессиональной подготовки, уровнем правосознания судей и т. д. Таким образом, по мнению 3. Ф. Ковриги, вышеупомянутые понятия являются вторым субъективным основанием в составе уголовно-процессуального правонарушения. Это не единственное суждение по этому дискуссионному вопросу. Так, Г. Ж. Сулейменова признает правомерным наказание за объективно-противоправные деяния, И. С. Землянушкин допускает привлечение к ретроспективной юридической ответственности за ошибку.

Представляет интерес научная дискуссия о уголовно-процессуальном правонарушении и его видах с позиции предмета этого исследования, ибо уголовно-процессуальные правонарушения независимо от его видов - это действия, которые могут нарушить конституционные права и свободы гражданина. Следует признать, что в уголовно-процессуальной деятельности имеют место процессуальные правонарушения в классическом общетеоретическом понимании, т. е. при наличии полного состава элементов правонарушения, и действия, совершенные в точном соответствии с требованиями закона - объективно противоправное деяние, но тем не менее нарушающее конституционные права и свободы граждан. Исходя из принципа непричинения вреда, действующего в гражданском праве, объективно противоправное деяние, как его именуют процессуалисты, является гражданским правонарушение с "усеченным" составом его элементов, т. е. без наличия вины. Гражданское правонарушение с "усеченным" составом является основанием для возникновения гражданско-правовой ответственности, ибо функции гражданского права в отличие от уголовного и административного характеризуются прежде всего восстановительным и компенсационным характером, и в значительно меньшей степени в гражданско-правовой ответственности присутствует карательный элемент. Для наступления гражданско-правовой ответственности безразлично: причинен ли вред гражданину или юридическому лицу в результате виновных или безвиновных нарушений уголовно-процессуальных норм или действиями, совершенными в точно соответствии с предписаниями уголовно-процессуального закона.

Действующее российское законодательство предусматривает гражданско-правовую ответственность должностных лиц за причиненный вред в сфере уголовного судопроизводства по различным основаниям:

1) на основаниях, предусмотренных ст. 1070 ГК: в результате незаконного осуждения; незаконного привлечения к уголовной ответственности: незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде. Согласно вышеупомянутой статьи ГК основанием гражданско-правовой ответственности является гражданское правонарушение с "усеченным" составом, т. е. без наличия вины.

2) на общих основаниях (ст.ст. 1069 и 1070 ч. 2 ГК) в результате иных незаконных действий. Под "иными незаконными действиями" в сфере уголовного судопроизводства, которые могут причинить вред гражданам или юридическим лицами, следует понимать: освидетельствование, обыск, выемку, наложение ареста на имущество.

Согласно ст. 1069 ГК основанием гражданско-правовой ответственности является гражданское правонарушение с полным его составом, т. е. применяется общетеоретическая модель правонарушения.

Этими гражданскими правонарушениями не исчерпываются основания возникновения гражданско-правовой ответственности за вред, причиненный должностными лицами в сфере уголовного судопроизводства.

Вот несколько примеров.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6