В начале прошлого века в сборнике «Вехи», была опубликована статья Богдана Александровича Кистяковского (1868-1920) «В защиту права (интеллигенция и правосознание)». Тема, которой посвящена эта статья, была и остается поистине животрепещущей. Кистяковский ставит вопрос, и сегодня актуальный: обладает ли российская интеллигенция зрелым, развитым правосознанием? И другой вопрос, который тесно связан с первым: свойственно ли правосознание большим массам российского народа? Иными словами, являются ли правовые ценности важными и руководящими ценностями российского сознания - наряду с ценностями научной истины, нравственного совершенства, религиозного благочестия и т.д. Согласно Кистяковскому, ответ на этот вопрос - самый неутешительный. Он пишет: «русская интеллигенция никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности; из всех культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне. При таких условиях у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания, напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития».

В данной работе проанализировано правосознание российской интеллигенции той эпохи.

1. Общие черты правосознания российской интеллигенции

Для широких кругов российской интеллигенции того периода, как отмечали многие крупные теоретики права, было присуще пренебрежение к правовым нормам общественной жизни. Некоторым больше импонировал принцип - цель оправдывает средства.

П.И. Новгородцев писал: «Политическое миросозерцание русской интеллигенции сложилось не под влиянием государственного либерализма Б.Н. Чичерина, а под воздействием народнического анархизма Бакунина. Определяющим началом было здесь не уважение к историческим задачам власти и государства, а вера в созидательную силу революции и в творчество народных масс».

Подобные же оценки правосознания российской интеллигенции содержатся в трудах И.А. Ильина, В.А. Маклакова, П.Б. Струве, И.А. Покровского и др.

Социально-политические особенности России служили питательной средой для эскалации терроризма, формировали благоприятную нравственную атмосферу в обществе для его распространения. Ряды террористов пополнялись, их «подвиги» прославлялись.

Атмосфера ослепления российского общества в отношении террора к концу 70-х годов XIX в. высветилась в связи с процессом над террористкой В. Засулич.

Вынесение оправдательного приговора за явно умышленное покушение на убийство петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова было встречено, по словам председательствующего на суде А.Ф. Кони, невиданным восторгом и ликованием не только в зале суда, но и за его пределами.

Даже находившийся в зале суда Ф.М. Достоевский, до этого обличивший в романе «Бесы» терроризм в форме нечаевщины, высказался, по словам публициста Г.К. Градовского, за оправдание преступницы, при этом заметил: «чего доброго ее теперь возведут в героини».

В августе 1903 г. на II съезде Российской социал-демократической партии Плеханов выступил с якобинским программным лозунгом «Благо революции - верховный закон» и с откровенным оправданием революционного произвола. При этом он одинаково допускал и существование «долгого парламента» (как это имело место в английской революции середины XVII в.), и быстрый разгон его при необходимости. Таким образом, конституционное революционное право в его подходе играло чисто вспомогательную роль, причем диктаторская власть государства была для него выше права и не была связанной его требованиями и предписаниями. Эта мысль была подхвачена Лениным (диктатура вообще и диктатура пролетариата в особенности не может быть стеснена никаким законами) и реализована в первые же годы советского правления.

Бывший начальник Петербургского охранного отделения генерал А.В. Герасимов впоследствии писал, что в 1905 г. «особенными симпатиями среди интеллигенции и широких обывательских, даже умеренных слоев общества пользовались социалисты-революционеры. Эти симпатии к ним привлекала их террористическая деятельность. Деньги в кассу их центрального комитета притекали со всех стороны в самых огромных размерах».

По мнению Кистяковского, в России никогда не было именно такой книги, которая играла бы роль некоего правового манифеста общественного сознания, сопоставимого с трактатами «О гражданине» и «Левиафан» Гоббса, с сочинениями Локка, с произведениями «Об общественном договоре» Руссо или «Дух законов» Монтескье. Вспомнив о таких занимавшихся правом философах, как Владимир Соловьев, Борис Чичерин, Кистяковский справедливо отмечает, что и ими не было создано правовых сочинений, подобных названным. А отсутствие таких книг как раз и свидетельствует о том, что в самом общественном сознании России не было потребности в подобных документах и литературе. Отсюда притупленность правосознания русской интеллигенции, отсутствие интереса к правовым идеям. В свою очередь он связывает это обстоятельство с застарелым злом - с отсутствием «какого бы то ни было правопорядка в повседневной жизни русского народа».

Несмотря на негативную в целом правовую ментальность и правовой нигилизм российской интеллигенции того времени, взгляды отдельных ее представителей заслуживают самого внимательного рассмотрения.

2. Правовые взгляды российской интеллигенции

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) оставил заметный след в обсуждении многих актуальных проблем своего времени. Была затронута им и проблема правосознания. Для правопонимания Соловьева помимо общего уважительного отношения к идее права (праву как ценности) характерно еще стремление выделить и оттенить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отражена у него и в самом определении права, согласно которому право является, прежде всего, «низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным».

Естественное право для него не есть некое обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву положительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего, как, например, у Е.Н. Трубецкого. Естественное право у Соловьева, как и у Конта, есть формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Естественное право и положительное право для него лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет.

Свобода есть необходимый субстрат, а равенство - его необходимая формула. Цель нормального общества и права составляет общественное благо Эта цель есть общая, а не коллективная только (не сумма отдельных целей). Эта общая цель по существу своему внутренне соединяет всех и каждого. Соединение всех и каждого происходит при этом благодаря солидарным действиям в достижении общей цели. Право стремится осуществить справедливость, но стремление это лишь общая тенденция, «логос» и смысл права.

Право положительное лишь воплощает и реализует (иногда не вполне совершенно) в конкретные формы эту общую тенденцию. Право (справедливость) пребывает в таком соотношении с религиозной моралью (любовью), в каком пребывают государство и церковь. При этом любовь есть нравственный принцип церкви, а справедливость есть нравственный принцип государства. Право в отличие от «норм любви, религии» предполагает принудительное требование реализации минимального добра.

«Понятие права по самой своей природе заключает в себе элемент объективный или требование реализации». Необходимо, чтобы право всегда имело силу осуществиться, т.е. чтобы свобода других «независимо от моего субъективного ее признания или от моей личной справедливости всегда могла на деле ограничивать мою свободу в равных пределах со всеми». Право в его историческом измерении предстает «исторически-подвижным определением необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов - личной свободы и общего блага». То же самое в другой формулировке раскрывается как равновесие между формально-нравственным интересом личной свободы и материально-нравственным интересом общего блага.

Правопонимание Соловьева оказало заметное влияние на правовые взгляды Новгородцева, Трубецкого, Булгакова, Бердяева, а также на общий ход дискуссий по вопросам взаимоотношений церкви и государства периода «русского религиозного ренессанса» (первое десятилетие XX в.).

В своем фундаментальном труде о правовом государстве Сергей Александрович Котляревский (1873-1940) писал как об общеизвестном: «идея правового государства вошла в обиход современных цивилизованных государств, в совокупности тех ожиданий, которые обращает член государственного союза к руководителям этого последнего. Правовое государство стало одним из политических заданий. Много раз отмечался кризис правосознания, утрата веры во всемогущество права и учреждений. Наличность переживаемых здесь разочарований не отнимет у данных стремлений настойчивости и выразительности: убеждение, что государство должно принять облик правового государства, остается непоколебленным»

Главное назначение правового государства, согласно Котляревскому, быть государством справедливости; ценность его определяется ценностью самого правового начала и при том предположении, что закон в таком государстве всегда справедлив и что «способ его создания есть в то же самое время - при недостатках человеческой природы - обеспечение этой возможной справедливости».

Павел Иванович Новгородцев (1866-1924) с самого начала своей научной и преподавательской деятельности зарекомендовал себя блестящим историком и философом права. Его имя стало известным в связи с подготовкой и изданием сборников «Проблемы идеализма» (1902) и «Из глубины» (1918), ставших крупным событием в духовной жизни российского общества. Самым значительным по замыслу и исполнению трудом стало «Введение в философию права». Первую часть его составили работы «Нравственный идеализм в философии права» и «Государство и право» (1907), в которых было дано обоснование потребности в возрождении философии естественного права. Вторую часть составила работа «Кризис современного правосознания» (1909), где сделан обзор кризисных тенденций в использовании идеалов и ценностей эпохи века Просвещения, в том числе ценностей правового государства. «Если изначально правовое государство имело задачу простую и ясную - когда равенство и свободы представлялись основами справедливой жизни, т.е. началами формальными и отрицательными, и осуществить их было нетрудно, то сейчас государство призывается наполнить эти начала положительным содержанием». Трудность последней задачи состоит в том, что государство возлагает на себя «благородную миссию общественного служения, встречается с необходимостью реформ, которые лишь частично осуществимы немедленно», и что, вообще говоря, они «необозримы в своем дальнейшем развитии и осложнении» В третьей части «Об общественном идеале» (1917) предметом критического анализа и обобщений стали идеалы социализма и анархизма в их возникновении и исторической эволюции. Свой личный интерес в разработке идеалистического, восходящего к Канту направления философии права Новгородцев связывал с потребностью обосновать «самостоятельное значение нравственного начала» в правоведении. Эта позиция, по его мнению, представляла собой «разрыв с традициями исключительного историзма и социологизма и переход к системе нравственного идеализма».

Сбалансированный вариант сочетания профессионально-юридического догматизма и философского позитивизма воплотился в концепции власти Габриеля Феликсовича Шершеневича (1863-1912). Государство представляет собой источник права как властного веления.

Власть связана с волей, с умением «заставить других сообразовывать свое поведение с волею властвующих, вводить свою волю одним из существенных мотивов, определяющих поведение другого». В основе власти, как ее трактует Шершеневич, лежит во многом тот же эмоциональный и мыслительный настрой, который так тщательно обсужден в работах Коркунова и Петражицкого. Шершеневич называет его эгоистическим чувством повинующегося, которое составлено у него из страха и веры в то, что послушание может принести известные выгоды.

Все власти в государстве опираются на государственную власть с ее изначальным (исторически и логически) авторитетом, из нее же они черпают свои силы, тогда как государственная власть опирается непосредственно на общественные силы. Так государство может характеризоваться с позиции социологии. С юридической точки зрения, государство есть правовое отношение, есть объект или субъект права, но это уже, по Шершеневичу, неправильные, искаженные представления о власти. С методологической точки зрения, подчеркивает он, «юридическое определение не только не способно объяснить реального существа того, что мы называем государством, но оно кроет в себе опасность затемнить пред нами истинную сущность явлений, происходящих в государстве. Понятие о государстве только одно - социологическое».

Социологическое понятие о государстве исходит из того, что трудно построить понятие о государстве как силе, государстве как юридическом отношении, но возможно это сделать только с учетом и лишь на основе представления о нем как комбинации силы и воли. Государственная власть предстает в этом случае как основанная на самостоятельной силе воля одних (властвующих) подчинять себе волю других (подвластных).

Правовые взгляды С. Булгакова наиболее компактно изложены в его статье «О социальном идеале».

Он отвергает в корне как фальшивое мировоззрение ту позицию, которая отрицает роль правовых гарантий и которая столь характерна для «старых славянофилов». В марксизме он видит «попытку отрывать мораль от социальной политики, принеся первую в жертву последней». Его осуждению подверглось также византийско-монашеское понимание соотношения политики и морали в учении Льва Толстого. В последнем Булгаков усмотрел тенденцию ограничиваться лишь «отрицательными заповедями неучастия во зле, без положительного требования борьбы со злом», что естественно сближает это учение с таким же «социально-политическим нигилизмом» византийско-монашеской доктрины.

В истолковании природы права Булгаков движется в русле идей и конструкций Вл. Соловьева: высшей нормой личной морали является заповедь любви к ближнему.

В творчестве известного русского философа И.А.Ильина проблема правосознания занимает одно из центральных положений.

По Ильину один из путей духовного обновления - правосознание народа. Кризисность его в современности связано с тенденциями материализма, тоталитаризма, нигилизма, формализации права, массовизации культуры, которая отходит от христианства и становится противодуховной. Смысл правосознания в моральном свободном творчестве, исходящих их христианских корней правосознания. Применяя закон к жизни необходимо «выделить в нем и выдвинуть на первый план, сделать решающим - найденные в нем справедливые и верные, христиански-социальные элементы. Надо сделать так, чтобы дух владел буквою и чтобы буква не заедала дух». Исходя из этой задачи, Ильин выдвигает следующие правила правосознания: соблюдай добровольно действующие законы и борись лояльно за новые, лучшие; освободи себя внутренно посредством добровольного самообязывания и ищи свободы только через закон и под законом; всякое положительное право должно освещаться христиански-воспитанным правосознанием.

Заключение

Подводя итоги, можно сделать выводы, что основу прочного правопорядка составляют незакрепленные в правосознании россиян того времени свобода личности и презумпция ее неприкосновенности. И наоборот, если не существует основ правопорядка, если не развиты правовая система и правовое сознание, то личность всегда будет под угрозой ущемления ее политических и иных свобод, а построение конституционного, правового государства - весьма трудной задачей.

Возникает вопрос: был способен ли русский народ встать на путь создания правового государства, правовых структур или же его ещё неразвитое правосознание окажется к тому непреодолимым препятствием? Кистяковский, например, исходит из того, что вместе с развитием правовой практики интерес русского народа к правовым формам, развитию собственного правосознания будет возрастать. Вот тут на помощь народу как раз и должна прийти интеллигенция, она должна способствовать как «дифференцированию норм права, так и более устойчивому их применению, а также их дальнейшему систематическому развитию».

Кистяковский однако, в 1909 г. не мог подозревать, насколько далеко грядущий Октябрь и послеоктябрьские десятилетия отодвинут эту важнейшую социально-историческую задачу России. По существу только в последние годы стала настоятельной необходимость и выявились новые трудности решения всей суммы поднятых Кистяковским и другими авторами вопросов - это создание в России правового государства, развитых и свободных юридических структур, включая судебные, разработка конституции, формулирование и соблюдение исходных прав человека, заключение «общественного договора», соблюдение правового порядка, и, наконец, повышение уровня правосознания всего народа, включая интеллигенцию и т.д.

Список использованных источников

1. Мишучков А.А. Проблема духовности и особенности религиозного опыта у И.А. Ильина.// Кредо. 2001. №3.

2. Нерсесянц В.С. История политических и правовых учений. М., 2003.

3. Тарасов И.Н. Дефицит права, правосознания на Руси и российская интеллигенция.// Вопросы философии. 1999. №2.