История Беларуси берет начало в глубине тысячелетий. Консолидация населения на нынешней ее территории, становление социально-экономических и политических институтов происходили в русле развития восточнославянской, общеевропейской и мировой цивилизации. Белорусы, как и другие пароды, могут гордиться как своим прошлым, так и достигнутым уровнем развития культуры, просвещения, искусства и науки, демократическими принципами общественного и государственного устройства.

Геополитическое положение белорусских земель, находящихся в центре Европы, на пересечении торговых путей с севера на юг и с запада на восток, отсутствие естественных оборонительных рубежей предопределили с давних времен постоянную борьбу за земли соседних государств. Все это сказывалось на исторической судьбе белорусского этноса. Мужественному и трудолюбивому народу Беларуси пришлось познать на своем пути не только радость творческого трудового созидания и боевых побед над врагами, но и горечь разрушений и поражений. На протяжении веков он вынужден был в кровавой борьбе с захватчиками защищать свою землю и свое право на жизнь.

В наше время, в условиях нового историко-политологического и философского осмысления прошлого, растет интерес людей к историческим знаниям. Это происходит потому, что любовь к Родине зиждется на знании прошлого своего народа, на желании раскрыть и осмыслить во всей полноте жизнь своих предков, которая во многом уже скрыта в глубине минувших эпох. Одной из проблем, оказавшихся в центре нынешних острейших общественно-политических дискуссий, является понимание прошлого, настоящего и будущего белорусской государственности. В качестве принципиальнейших рассматриваются вопросы о сущности, содержании белорусской государственности, роли ВКЛ в истории Беларуси.

В соответствии с целью работы необходимо дать сжатое, концентрированное и непредвзятое изложение важнейших процессов, явлений и событий белорусской истории, которая должна быть действительно учительницей жизни. При этом необходимо использовать наиболее важные и ценные достижения науки, новые знания, современный опыт и на этой основе осмыслить исторический процесс во всей его сложности и противоречивости, добиться максимального соответствия оценок и выводов исторической правде и объективной действительности. Особое внимание необходимо уделить проблемам политической и правовой истории Беларуси в период Великого княжества Литовского, положению адвокатов в судебном процессе. При этом осветить их в тесном единстве с социально-экономическим и культурным развитием.

1. Адвокатура и суд в ВКЛ

Вначале работы надо заметить, что суд был детищем шляхты, и она всегда с чрезвычайным вниманием относилась к делу суда. Это понятно тем более, что литовские шляхтичи были великими сутягами, возбуждали множество самых разнообразных дел. Интерес к суду выражался и тем, что при литовско-русских судах выработалось сословие адвокатов и при том весьма многочисленное. Многие из молодых людей, окончив учение в Кракове или в Вильне, а нередко и в Италии, из разных видов государственной и общественной деятельности предпочитали так называемую «палестру». Это была корпорация молодых людей, посвящающих себя юриспруденции. Беря на себя обязанности адвокатов, патронов, пленипотетов, или умацованных, эти люди являлись ходатаями по разным частным делам и в то же время кандидатами на судейские должности по выборам, проходя, таким образом, практический стаж судебной деятельности. Люди малосостоятельные имели от этой должности средства к существованию. Во время судебных прений адвокаты выступали с длинными речами, в которых пестрели ссылки не только на литовско-русское право, но и на римское, саксонское. Многие речи представляли собой действительно хорошие образцы судебного красноречия. Практика выработала искусных судебных ораторов, говоривших красноречиво и убедительно[2,c.158]. С другой стороны, вырабатывались искусные практики-юристы, которые умело пользовались малейшим промахом своего противника, умело истолковывали артикулы Литовского статута и затягивали дело, если это было им выгодно. Иногда самый простой акт, например, акт займа денег, притом на незначительные суммы, вдруг разрастался в обширное дело, разрасталась и сумма иска. В этом случае самую существенную роль играли «позвы», которыми обжалованная сторона призывалась на суд; малейшая неправильность позвы давала адвокату [возможность] уклониться от суда или затянуть дело. В истории юридического образования, однако, можно наметить две эпохи -- более раннюю и позднейшую, следствия которой стали сказываться в половине 17 в. Так как юристы получали образование большей частью в Краковской академии, частью в Вильне, то и характер этого образования зависел от обстановки названных школ. Но со времен преобладания иезуитов в деле просвещения юридические факультеты стали падать. Сухая схоластика стала заменять изучение теории и римского права. Правда, при таких условиях вырабатывались иногда очень хорошие практики, даже не проходившие высших школ, но это обстоятельство имело существенное неудобство. Оно отражалось, между прочим, на порче юридического языка. Точный и красивый язык Литовского статута в трактовке адвокатов и судей стал превращаться в язык, испещренный множеством иностранных слов: польских и особенно латинских. В судах почти создается особый условный язык, довольно малопонятный для непосвященных. Акты писались непременно на русском языке, но целые фразы встречаются написанные русскими буквами, в которых латинские слова переплетаются с русскими, иногда сохраняя латинское окончание, иногда принимая русские флексии. Эти латинские термины приняли совершенно условное значение, вовсе не соответствуя настоящему латинскому языку, и только поседелый писарь какого-нибудь суда мог точно разобрать, о чем идет дело[2,c.158].

С формальной стороны литовско-русское судоустройство отличалось многими хорошими сторонами. И, тем не менее, при приложении к практической жизни суды оказывались бессильными и с многими отрицательными сторонами. Шляхта бесконечно любила судиться, но ее любовь к правде была совсем особенная: шляхта менее всего признавала святость закона и, пользуясь силой, вовсе не считала себя обязанной подчиняться декретам судов и даже декретам Главного трибунала. Поэтому, если потерпевшему удавалось добиться восстановления своих прав, т.е. получить декрет суда, то это еще далеко не означало, что за этим последует и удовлетворение. На практике выходило, что суд представлял выигравшей стороне самой следить за выполнением декретов и требовать удовлетворения от стороны, проигравшей процесс. Но, конечно, выигравшая сторона тогда только имела успех, когда она обладала физическим превосходством, средствами и влиянием. При таких условиях только сильные не боялись суда. Неудивительно поэтому, что судебные книги переполнены целым рядом заявлений о неподчинении судебным декретам, несмотря на строгость судебных кар, налагавшихся на всякого, не подчиняющегося суду. Неудивительно поэтому, что сильные люди могли безнаказанно совершать преступления. В 1580 г. в Вильне гетман литовский Криштоф Радзивилл был возмущен москвитянином Владимиром Заболоцким, потому что последний будто бы не снял при встрече с гетманом шапки. На улице произошла перебранка. Когда отец Криштофа, воевода виленский, узнал о ней, то потребовал, чтобы сын отомстил Заболоцкому. Месть оказалась чрезвычайно простой: люди Криштофа Радзивилла напали на Заболоцкого и его слуг и убили его. Великий князь Стефан Баторий, знавший лично Заболоцкого, был очень огорчен, рассердился на гетмана и недели две не позволял ему появляться в своем присутствии. Когда Радзивилл был допущен к королю, то он публично принес извинение в том, что вследствие некоторых обстоятельств в течение последних дней не мог быть у короля. На том дело и кончилось. Один из потомков того же Радзивилла, Карл Радзивилл, будучи еще сравнительно молодым человеком, в 1760 г. выдвинул своего собутыльника, некоего пана Володковича, в качестве депутата от Новогрудского воеводства в Виленский трибунал. Такой судья не сделал чести избравшим его. В Минске, спьяна, Володкович допустил дебош во время заседания Трибунала, за что суд вместо следовавшего ему тюремного заключения приговорил Володковича к смерти и немедленно выполнил свой приговор. Карл Радзивилл немедленно собрал свое войско и подступил к Минскому замку, но было уже поздно, приговор был приведен в исполнение. Вот картина того, как относились сильные люди к решениям суда. Так как в действительности суды не могли в отношении многих лиц привести свои декреты в исполнение, то они очень охотно прибегают к особого рода осуждениям -- к приговору к баниции и инфамии[2,c.158].

Когда суд и истец видели, что с противником нельзя ничего сделать, суд объявлял его банитом, т.е. изгнанником из отечества, лишенным прав гражданства. Баницийный лист издавал по представлению Трибунала сам король. Целые книги исписаны этими баницийными листами, но едва ли кто-нибудь из осужденных в действительности оставлял отечество, разве только слабые или не находившие защиты у сильного. Даже возные, которые обязаны были вручить королевский лист осужденному, избегали этой неприятной обязанности и тихонько втыкали королевский декрет в большие ворота замка, а сами поспешно удалялись. Банит же по-прежнему проживал у себя в имении, делал наезды на своих соседей, превращая, таким образом, суд в чистую комедию.

2. Поручение адвокатам ведения дел в суде

Наиболее полно правовое определение адвокатской деятельности закреплено в Статуте ВКЛ 1588 года, где адвокатам специально посвящены несколько артикулов.

В соответствии с артикулом 56 Статута «О поручении дела и о даче полномочий иным в суде за себя говорить»:

«Устанавливаем также, где бы кто по позвам или на которой сессии проходящей не мог в суде быть как по болезни, так и по иным каким причинам и нуждам своим тогда адвоката или представителя своего может вместо себя в суде иметь. А ведь же представитель или адвокат иной и иначе установлен и в суде принят не должен быть, прежде чем ему лично поручил свое дело перед врядом каким-либо в канцелярии нашей государевой или перед врядом земским и замковым, и с того вряда выписку с книг должен взять и ее тому адвокату своему дать. А по таковым врядовым поручениям могут быть адвокатами и неоседлые люди в том государстве Великом княжестве Литовском. А кто бы из-за болезни своей или при дальности вряда поручения во вряде засвидетельствовать не мог, таковой всякого состояния человек может уполномоченному или представителю своему дело свое для выступления в суде поручить листом своим открытым. Паны-рады, давая такие листы, закрепленные только под печатью своей и с подписью руки своей собственной, а иные чины также, давая листы свои под печатью и с подписью руки своей и при своей печати, еще под одной печатью человека постороннего. А кто писать не умеет, тот при своей печати еще двух шляхтичей печатей в таком листе своем представителя может иметь и в том листе или выписке вряда, поименовав дело, остальное указать в позве, вписав право поручителя вести дело. Ведь же по таковому неврядовому поручению представитель должен быть оседлый в том государстве нашем Великом княжестве Литовском, под нами, государем, оседлостью шляхетской. И так уже таковые представители в каждом вряде должны быть принимаемы и иметь силу будут так к опровержению срока и позвы, как и объяснения в самом главном требовании»[1].

Артикул 57 Статута «Кто бы сам не мог или не умел в суде говорить и о назначении адвоката людям убогим»: предусматривал обязательное назначение адвоката малоимущим, вдовам и сиротам. Адвокат обязательно назначался при слушании дел о государственных преступлениях - оскорблении королевской личности.

«Устанавливаем также, если бы кто, лично стоя в суде, не мог бы или не умея сам говорить и дело свое вести, поручил устно кому другому о том деле своем говорить, тогда суд по устному поручению должен его за представителя принять, хотя и не оседлого. Ведь же где бы кому угрожала смертная казнь или о такой записи, которой бы кто обязался, не отходя с суда, дать удовлетворение, тогда таковая сторона, хотя и дело кому иному поручила, однако из суда уходить не должна до окончания дела. К тому, где бы кто не мог и не умея сам говорить и дело свое в суде вести, а при бедности и недостатке своем адвоката сам себе нанять не мог, как вдовы и сироты, а просили бы вряд об адвокате, тогда вряд должен таковому адвоката даром назначить и поручить от них в суде говорить, и адвокат должен в этом повиноваться вряду. А если бы адвокат вряду в этом повиноваться не хотел, такому адвокату и от иных особ в том суде выступление не должно быть допущено. А при оскорблении нашего величия и мы, государь, обещаем адвокатов стороне обвиняемой давать, также и людям убогим и несостоятельным, также и суд главный в отношении людей бедных поступать должен»[1].

3. Требования к лицам, которые могут быть адвокатами и ограничения к занятию адвокатской деятельностью

Важной правовой особенностью Статута 1588 года было определение требований к занятию адвокатской деятельностью. В частности в артикуле 58 «Об адвокатах, какие особы и где не должны ими быть» определялось, кто не может заниматься адвокатской деятельностью. К ним относились судья, подсудок, земский писарь, замковый врядник, духовное лицо.

«Устанавливаем также, что адвокатами те особы, ниже описанные, не должны быть, то есть судья, подсудок и писарь земский, также и вряд замковый. А то в тех поветах и при тех судах, где сами являются врядниками. Однако в своих собственных делах и в тех поветах могут говорить и справедливости для себя добиваться. А в поветах и в судах иных, где не являются врядниками те особы выше указанные, где бы кому по надобности случилось, и за кого иного своих друзей могут говорить, но таковые не должны пониматься как адвокаты. Не могут также быть адвокатами лица духовные, только также по своим собственным делам каждому из них можно будет в суде говорить»[1].

Артикул 59 Статута «О наказании фальшивых и коварных адвокатов и к тому, что можно стороне адвоката своего в суде поддерживать и самому говорить и другого адвоката на его место устанавливать» предусматривал ответственность адвокатов за нарушение правил осуществления адвокатской деятельности.

«Устанавливаем, что когда бы который адвокат, взявшись кому дело его говорить и вести, а выведав у него то дело и листы его осмотрев, предал его в том стороне противной или к той стороне противной перешел и в ее интересе напротив того, кому прежде обещал и подрядился дело вести, тогда такой не должен быть допущен говорить в суде. К тому, если бы кто-либо, желая кому вред причинить, а адвокатом назвался и лист от него доверительный подделал, а то бы ему сторона не поручала и поэтому чтобы кому причинил утрату, такое решение не должно оставаться в силе. Также адвокат, сказавшись на какой сессии больным, а явившись на другую сессию и присягнуть не хотел согласно артикулу шестидесятому, ниже в этом же разделе описанному, тогда за таковые поступки такие адвокаты, когда это на них явно и надлежащими доказательствами будет доказано, должны быть наказаны смертной казнью. А где бы также адвокат, взявшись кому дело вести, а потом того не выполнил, или умышленно во вред кому, что в суде по небрежности своей упустил, тогда за это к заключению в тюрьме шляхетской на четыре недели должен быть приговорен, а вред, причиненный стороне, в чем убыток причинил, должен платить. О чем там же сразу, где то произойдет, без позвы сторону жалующуюся удовлетворить, обязан будет. А кто бы также в суде сам стоя хотел отказаться от своего адвоката, а сам свое дело вести или другому адвокату поручить, это ему можно будет»[1].

4. Действия суда в случае неявки адвокатов

В случае болезни адвокат должен был уведомить об этом суд. В случае неявки на суд без уважительной причины или несообщения о невозможности участвовать в сессии суда по болезни адвокаты несли имущественную ответственность.

В частности в артикуле 60 «Причины неявки адвокатов, что это им и сторонам их вредить не будет» записано:

«Также устанавливаем, что когда бы адвокат перед сессией суда, не имея возможности стороне своей о болезни своей сообщить, чтобы иного на его место послал или, проезжая уже на дороге или и на месте будучи, где сессии проводятся, заболел тяжелой болезнью так, чтобы на сессии в суде сам быть не мог, тогда так стороне той, чье дело на себя взял в делах тех, также адвокату ничто не должно вредить. А хотя бы другая сессия последняя или окончательный срок был, все равно из-за этого ничего терять не будет. А ведь же адвокат в той болезни, как только заболеет, должен вряду тому, в который его сторона с полномочиями отправила, и также стороне противной дать знать, а поправившись потом на первой сессии земской или замковой, перед которым судом то дело будет рассматриваться, должен присягнуть, что действительно из-за тяжелой болезни в то время явиться не мог, а не для затягивания справедливости. Также слугу и посланца от панов, которых бы в суд на сессию посланных, с каким правовым поручением, в дороге или на месте судебном болезнь тяжелая настигла, одинаково должны будут поступать, как выше описано. А ведь же если бы адвокат или слуга, посланец таковой о болезни своей не сообщил или и сообщивши вряду на первой сессии, а потом на другой сессии в том же вряде своей стороной не был доставлен или даже и явившись, а присягнуть не хотел о том, что из-за болезни на предыдущей сессии не был, тогда вряд на первой сессии, не получив сведений о болезни, также на другой за отказ присягнуть, должен стороне противной вынести решение согласно этому статуту. Если же такая отговорка болезнью адвоката или которого посланца произойдет в земском суде по первым позвам на первой сессии не окончательной, а потом на следующую сессию такой адвокат или посланец не будет послан или и явившись, не присягнет, тогда та сторона за ту первую земскую сессию за неявку, так якобы сама не явилась, должна уплатить, а стороне своей противной уже на той второй сессии, как на окончательном сроке, обязана дать удовлетворение. А будет ли такое объяснение совершено болезнью на каком окончательном сроке как земском, так и замковом, а на следующую сессию такой адвокат или посланец не явится или, явившись, не присягнет, тогда таковая сторона за ту первую неявку свою на окончательном сроке требование, о котором говорится в позве, теряет без всяких доказательств противной стороны. А если бы сторона ответная заявила, что тот адвокат ее, ею посланный, перед той сессией, не доехав к тому вряду, умер, тогда сама сторона таковая, не имея уже возможности о том того адвоката своего на следующей сессии представить, должна об этом сама присягнуть, что тот адвокат ее на ту сессию был от нее послан, а он, не доехав до того вряда, умер. И когда о том присягнет, суд должен против нее поступать согласно этому артикулу. А если бы сама сторона ответная на вторую сессию не явилась или, явившись, об этом присягнуть не хотела, тогда, если бы об окончательном сроке шла речь по тому делу, уже на той второй сессии все теряет. А если не об окончательном сроке, тогда обязана платить за неявку»[1].

Артикул 61 Статута определял действия, которые запрещалось производить в суде адвокату.

«Чего адвокат без стороны своей не может делать. Также устанавливаем, что адвокат не имеет права никаких новых записей и никакого признания ни от кого не может в суде чинить и денег по записям брать и с них рассчитываться, не имея при себе стороны своей. А ведь же если бы кто не мог или, не успевая во вряд ехать за деньгами, хотел через кого иного деньги те брать и рассчитываться, тогда не дожжен иначе и не может брать, только через такого адвоката или слугу своего, кому бы специальную на то силу и поручение листом своим, подписанным рукой своей и под печатью своей дал, или перед врядом ближайшим судебным поручил и выпиской того вряда уполномоченным его на то именно учинил, такой уполномоченный может деньги брать и рассчитываться будет иметь право»[1].

Артикулы 62 - 67 определяли ответственность за противодействие суду и адвокатам в судебном разбирательстве.

Артикул 62 «Также устанавливаем, если бы кто, какого-либо достоинства и сословия будучи, а стоя перед судом, отклонившись от дела своего, один другого словом оскорбительным обозвал, тогда за это должен по решению того суда за вину сидеть в замке ближайшем шесть недель. А если бы толкнул или рукой ударил, хотя бы и не ранил, тогда должен заплатить стороне вместо навязки за насилие двенадцать рублей грошей, а за вину должен сидеть шесть недель. А если какое дело в том суде будет иметь тот, кто такую тюрьму заслужил, тогда должен то заключение отбывать после рассмотрения своего дела. Если бы палаш, меч или саблю и какое-либо оружие обычное для раздора вынул, а хотя бы и не ранил, руку теряет. А если бы ранил, тогда ничем иным, только смертью должен быть наказан. И за такой поступок каждый вряд, будь то замковый или земский, перед которым это произойдет, такового может к смерти приговорить. А если бы кто кого в суде убил, тот честь и жизнь утрачивает, а годовщина с имения или имущества его вдвойне должна быть детям или близким выплачена. А такого явного преступника на месте преступления не только вряд тот обязан приказать задержать, но и всем там бывшим для предупреждения такого своеволия как против нарушителя всеобщего спокойствия, поднявшись против такового, помощь оказывать можно будет. А где бы таковой, усилившись, задержать себя не дал и от суда скрылся, тогда против такового вряды наши должны поступать согласно артикулу тридцать второму этого же раздела. Однако кто бы своевольно начал словами и рукою действовать, а тот бы при необходимой обороне из-за его начала вынял оружие и ранил или убил, таковой при надлежащих доказательствах не должен быть задержан, и таковое покаяние и наказание не обязан терпеть. А кто бы, также кого ранив или убив кого в суде, прочь удрал, о таковом после получения нами об этом сообщения от того вряда нашего, перед которым бы то случилось, прикажем мандат наш выдать, и явится ли по мандату, наказать его согласно сему артикулу. А если по мандату не явится, тогда мы должны приказать его со всех наших государств изгнать вечным изгнанием, чтобы никогда в границы государства нашего не возвращался, а раненому навязка или за убитого годовщина с имения его должна быть выплачена. Где бы также кто такой упрямый был, чтобы, не рассчитавшись в таком деле, прочь уехал или по приговору вряда отсидеть в тюрьме и за насилие, выше указанное, стороне потерпевшей уплатить не хотел, а вряд бы его не мог к той тюрьме заставить, а он бы прочь от вряда уехал, не удовлетворив за то, во что попал, тогда тот вряд, в котором то произойдет, за такое его непослушание, должен стороне потерпевшей насилие то вдвойне, а себе, вряду штраф сорок коп грошей с имения его без всяких сроков взыскать, поступая далее для того исполнения согласно артикулам, об исполнении судебных решений описанных»[1].

Артикул 63 «Также устанавливаем, что когда бы кто с тех выше указанных врядников наших, сидя в суде, кого словами неучтивыми позорил, тогда тот такой врядник, при доказательстве явном, надлежащем, должен в замке шесть недель сидеть. А если бы который воевода, староста или который из их врядников судебных замковых или также судья, подсудок, писарь земский или подкоморий, либо комиссар сам насилие месту нашему государеву и суду учинил, а кого в суде ранил, таковой врядник карается смертью. А если бы убил, таковой жизнь и честь теряет, а навязка или годовщина с имения его вдвойне должна быть выплачена, а об этом обиженной стороне такого врядника можно будет позвать к окончательному сроку к нам, государю. Однако кто бы своевольно дал вряду причину словами и рукой покушался и первый начал, а тот врядник в обороне, вынужденный его началом, оружие вынув, ранил или убил, таковой при надлежащем доказательстве от штрафа и наказания будет свободен»[1].

Артикул 64 «Обеспечивая каждому свободный и безопасный путь к справедливости, устанавливаем то, что если бы кто-либо, будет ли оседлый или не оседлый, на сессию земскую или замковую в тот повет, где суды будут, приехав в то время, пока сессия согласно определению этого статута продолжаться будет, то есть считая то время перед началом сессии за три дня, а после окончания сессии через три дня, кого-либо на дороге едущего на сессию, или в городе том, где суды проводятся, на улице и где-либо встретив и перехватив, или на помещение и какую стоянку насильно напав, самого или слугу его и кого-либо из таковых ранил или убил, либо только вред какой причинил, или угрожал здоровью, или поджог совершил, а потерпевший в то же время обратился бы в суд и это обжаловал, тогда тот вряд, при рассмотрении судебных дел в котором то произойдет, должен вызвать через возного ответчика, чтобы он, не уезжая с данной сессии прочь, в этот суд явился и в этом перед истцовой стороной понес ответ, который без позвов обязан будет явиться и в то же время на той же сессии дать удовлетворение. А сторона истцовая таковому обвиняемому, если в том будет надобность, жалобу свою письменно через возного под печатью своей или под печатью возного должна дать. А обвиняемый потом третьего дня о том, в чем будет его вина, дать удовлетворение обязан. Если бы после вызова возным, не являясь во вряд для рассмотрения, уехал прочь, тогда тот вряд насилие, навязки, раны и вред причиненный вдвойне на таковом... А будет кровавое преступление, тогда и к смертной казни его при достаточных доказательствах приговорить, и на изгнание к нам, государю, переслать должен. А за насилие, раны, вред или годовщину сразу взыскание произвести на его имении. А если не будет лично задержан и вызван, тогда таковой по вызову истцовой стороны в тот же вряд, в котором то произойдет, на первую сессию на окончательный срок будет обязан явиться. И если явится и при надлежащих доказательствах судебных истцовой стороны окажется в том виновным, такое же решение, как выше описано, против него должно быть вынесено. А не только вряд замковый, но и земский вряд в таком деле, которое во время сессии земской между сторонами в кровавом деле произойдет, будет иметь силу и шляхтича судить и приговорить к смертной казни. А если бы и по позвам без причин правовых не явился, тогда вряд за неповиновение его уже без доказательств то, о чем жалоба будет, с него присудить и взыскать с имения его согласно сему статуту. А в кровавом деле самого на изгнание к нам отослать должен. А неоседлый в Великом княжестве Литовском кто-либо, если бы преступление какое в то выше указанное время совершил, таковой, хотя бы и пана над собой назвал, не допуская его к нему отзываться, там сразу тем же врядом сильно сужден и согласно проступку своему приговорен и наказан должен быть, исключая то, что если бы что в присутствии пана своего в том же вряде или на дороге совершил, тогда пан его по врядовому посланию, переданному возным, там же сразу справедливость потерпевшему перед возным обязан будет учинить. А если бы пан по врядовому посланию сразу справедливости не совершил, тогда с самого пана такого слуги потерпевшему при доказательстве, в статуте описанном, решение по тому делу порядком, в этом артикуле указанном, произведено, и взыскание на имении его должно быть сделано»[1].

Артикул 65 «Устанавливаем, если бы ответная сторона, будучи в суде, а отклонившись от позвы, стороне истцовой что такое новое заявила или также кто иной, посторонний, на то же самое о своем праве заявил, желая разбирательство прервать и волокиту учинить или себе что без позвы по суду выиграть, таковым посторонним это в суде идти не может, но суд должен, отложив то в сторону, все же стороне истцовой справедливость учинить согласно позве о том, о чем кого вызвала, и это. окончить и решение вынести согласно праву. А тому третьему, который бы со стороны о том же предмете заявил свои права, суд, не допуская его сейчас в процесс, должен ему только в будущем сохранить право свободно обратиться в суд по тому же предмету к тому, кто по решению суда при имении или котором имуществе останется. А в иных спорных делах, которые бы заново между теми двумя по позвам в суде стоящим случились, суд должен им разъяснить, чтобы о том на иную сессию в надлежащий суд вызывали. А если бы что такое между ними касалось чести, суд должен их обе стороны отослать на наше государево решение на общий сейм и там на сейме обе стороны без всяких позвов должны перед нами, государем, к суду явиться. А о чем были вызваны, то все суд должен рассмотреть между ними и закончить согласно праву»[1].

Артикул 66 «Устанавливаем, если бы сколько братьев или участников владели одним совместным имением, людьми тяглыми, или данными, неделенными, а кому бы с того имения и людей обида совершалась в чем-либо, а они бы как с себя, так и с такими людьми справедливости производить не хотели, а если от подданных, тогда истцовая сторона лист врядовый через возного в том имении положить должна, чтобы той истцовой стороне справедливость состоялась. А если бы в том истцовой стороне справедливость не была дана, тогда как об осуществлении справедливости с подданных, также если и от самих особ обида какая будет совершаться, всех участников о том в суд одной позвой следует вызывать и в том же имении позву положить. А хотя бы эти все участники не приехали, тогда суд на сессии суда будет решение согласно с правом на имении производить в соответствии с тем, как о том о сессиях суда написано».

Заключение

Таким образом, беря на себя обязанности адвокатов, патронов, пленипотетов, или умацованных, эти люди являлись ходатаями по разным частным делам и в то же время кандидатами на судейские должности по выборам, проходя, таким образом, практический стаж судебной деятельности. Люди малосостоятельные имели от этой должности средства к существованию. Во время судебных прений адвокаты выступали с длинными речами, в которых пестрели ссылки не только на литовско-русское право, но и на римское, саксонское. Многие речи представляли собой действительно хорошие образцы судебного красноречия. Практика выработала искусных судебных ораторов, говоривших красноречиво и убедительно. С другой стороны, вырабатывались искусные практики-юристы, которые умело пользовались малейшим промахом своего противника, умело истолковывали артикулы Литовского статута и затягивали дело, если это было им выгодно. Иногда самый простой акт, например, акт займа денег, притом на незначительные суммы, вдруг разрастался в обширное дело, разрасталась и сумма иска. В этом случае самую существенную роль играли «позвы», которыми обжалованная сторона призывалась на суд; малейшая неправильность позвы давала адвокату возможность уклониться от суда или затянуть дело.

В истории юридического образования, однако, существовало две эпохи -- более ранняя и позднейшая, следствия которой стали сказываться в деятельности адвокатуры в половине 17 в. Так как юристы получали образование большей частью в Краковской академии, частью в Вильне, то и характер этого образования зависел от обстановки названных школ, требований к профессии адвоката, отношения к данной деятельности.

Список использованных источников

1. Статут Вялікага княства Літоўскага 1588г. Мн. Беларуская энцыклапедыя. 1988.

2. Довнар-Запольский М.В. История Беларуси. Мн. Беларусь. 2004.

3. Довнар Т.И., Шелкопляс В.А. Государство и право Беларуси в XIV-XVI веках. Мн. Дикта, 1993.- 340с.

4. Иллюстрированная хронология истории Беларуси. Мн. Чырвоная змена, 1999. Ч. 1--2.- 562с.

5. История Беларуси в документах и материалах. Мн. Книжный дом, 2000.- 634с.

6. История Беларуси: вопросы и ответы. Мн. Полымя, 1993.- 326с.

7. История Беларуси: Словарь-справочник. Мн. Беларусь, 2000.- 387с.

8. История государства и права Белорусской ССР. Мн. Народная асвета, 1970-- 1976. Т. 1.- 705с.

9. Юхо Я.A. Kapoткi нарыс гiсторыi дзяржавы i права Беларуci. Мн. Беларусь, 1992.- 290с.

10. Юхо И.А, Сокол Л.К. Учебное пособие по истории государства и права Республики Беларусь. Мн. Вышэйшая школа, 1994.- 302с.