Дети раздоров

Воспитание по «типу Золушки», или явное или скрытое эмоциональное

отторжение. Ребенка не любят, ему это постоянно показывают, на сей счет у

него нет никаких иллюзий. Ребенок тоже реагирует на эту горькую истину по

разному: замыкается, входит в мир фантазий и мечтаний о сказочном

разрешении собственных проблем, пытается вызвать к себе жалость, угождает

родителям, чтобы они его полюбили, старается обратить на себя внимание

(иногда хорошей учебой, порой хулиганством) , ожесточается, мстит

родителям за презрение к нему. Есть и другие способы реагирования – все не

перечислишь. Педагоги это замечают, видят, что ребенок озлобился, что с ним

что-то происходит. А как помочь школьнику? Поговорить с родителями,

объяснить им плоды их сухого, недоброжелательного отношения к сыну или

дочери? Кто же скажет это родителям? Ведь когда ребенок заболеет и попадет

к детскому психиатру (на почве дурного к нему отношению), может быть уже

поздно. А с помощью педагога можно исправить положение значительно раньше.

Еще один вид дурного воспитания – гиперопека, или как ее ныне многие

называют, гиперпротекция. Она бывает скрытая и явная. При гиперопеке очень

часто с ребенка “сдувают пылинки”, содержат его в оранжерейных условиях, не

дают ему проявить элементарную самостоятельность, не позволяют вести себя

ответственно и решительно. Бабушки, дедушки, родители (а при нынешней

частоте разводов и повторных браков у одного ребенка может оказаться по 2-3

матери и по столько же отцов) норовят внести свой вклад в изоляцию ребенка

от прозы жизни.

Из таких школьников, лишенных бойцовских качеств, нередко вырастают

капризные, привередливые, инфантильные мужчины и женщины, не способные

отстаивать свои житейские принципы. Ученые называют таких людей

конформными. Склонны такие люди к пьянству, социальной пассивности и

другим, много не украшающим формам поведения. Особенно заметно это у

представителей мужского пола. Жалобы на то, что нынешние мужчины нередко

оказываются вялыми, ленивыми, неприспособленными к жизни, не способными

взять на себя ответственность, должны быть обращены к семье -–именно в ней

истоки этого социально-психологического уродства. Сейчас пора перейти от

констатации явления к решительной борьбе с ним. А без педагогов тут не

обойтись – на них вся надежда.

Гипоопека (гиперпротекция) в наши дни видимо встречается, реже, чем

прежде.

Приводит она к безнадзорности, замедлению формирования социальных

навыков, к хулиганству и безделью. Однако нельзя забывать, что к этим

формам нарушенного поведения также часто приводит и гиперопека и иные виды

дурного воспитания, - тут прямых пропорций между типом воспитания и видом

нарушенного поведения нет. Да и виды воспитания тоже могут меняться:

сегодня гипоопека, после-завтра еще что-то.

В некоторых семьях дети детей воспитывают сурово и сухо, формируя в них

повышенную моральную ответственность. Все хорошо в меру, а когда все

чересчур – добра не жди. Некоторые из таких детей, хотя внешне и успевают в

школе и не вызывают опасений в семье, потом страдают разными психическими

расстройствами (в частности, навязчивостью).

Очень распространено противоречивое воспитание: одна бабушка говорит

одно, другая другое, родители тоже каждый в свою сторону тянут, требуя от

ребенка взаимоисключающих форм поведения. Что делать бедному школьнику?

Неврозами и другими нарушениями психики нередко расплачивается он за

несогласованность и противоречивость воспитания (да еще и в школе нередко

ему внушают совсем не то, что дома). Например, мать несколько раз выходила

замуж. Каждый отчим воспитывал сына по-своему. Нет каждый воспитывал

правильно, ничего в этом воспитании плохого не было, никаких крайностей.

Важно тут другое: всякий раз воспитание было разным. А это уже плохо. Такая

смена воспитательных приемов в зависимости от психологии, темперамента и

образования воспитателя весьма распространена в конце XX столетия. А всякая

крайность может не пройти бесследно для хрупкой психики ребенка.

Итак, что такое неблагополучная семья? Односложно ответить невозможно.

Ведь все в мире относительно – и благополучие, и не благополучие. Мы имеем

лишь неблагополучие по отношению к ребенку. Но ведь дети все разные: одни

более выносливые, другие нет, одни ранимые, на все реагирующие, все

замечающие (особенно семейные неурядицы), а другим все трын-трава, ничем их

не проймешь, всякий объективно существующий раздор и развал семьи для них

таковым не является. Стало быть, говорить о ребенке в неблагополучной семье

– значит говорить о том:

1. Какие бывают неблагополучные семьи;

2. Какие бывают дети со своими психологическими и психопатологическими

особенностями, подверженные чрезмерному реагированию на семейное

неблагополучие;

3. Как отражается семейное неблагополучие на ребенке, склонном к

обостренному реагированию на всевозможные неблагоприятные факторы;

4. Как больной ребенок может нарушать спокойствие семьи, вызывать у

родителей раздражение, злость, нетерпеливость их. Т.е. превращать

семью в неблагополучную, а последнее в свою очередь, может еще больше

усугублять психическое состояние ребенка;

5. Что должны – хотя бы в общих чертах – предпринимать педагоги, чтобы

помочь ребенку – ведь он-то не виноват, что живет в неблагополучных

условиях.

1. Объяснить родителям, что из-за их конфликтов друг с другом

страдает ребенок, что мальчик или девочка не должны быть разменной

монетой в сложной игре взрослых, соперничающих, а не

сотрудничающих друг с другом;

2. Если не удастся образумить родителей, создающих своему ребенку

психотравмирующую обстановку, способную изуродовать его душу,

нужно как-то изолировать ребенка от подобных родителей:

посоветовать передать на время ребенка другим родственникам;

3. Если у школьника уже появились психологические аномалии на почве

семейных раздоров, его следует проконсультировать у детского

психиатра, приходящего в школу для профилактических осмотров.

Педагог обязан неустанно следить за социально-психологическим климатом в

семье школьника, сохранять спокойствие, мужество и чувство собственного

достоинства независимо от социального престижа родителей, их самомнения и

давления на него.

И как бы хорошо в материальном отношении ни жили многие школьники, какие

бы высокие посты ни занимали их родители, учителя никогда не должны

пасовать перед ними, если им очевидно, что неблагополучие семьи породило

неблагополучие школьника.

Помогите детям.

Неблагополучная для ребенка семья – это не синоним антисоциальной или

асоциальной семьи. Существует великое множество семей, о которых ничего

плохого с формальной точки зрения сказать нельзя, но тем не менее для

данного конкретного ребенка – эта семья будет неблагополучной. Конечно,

семья пьяницы или хулигана для любого ребенка будет неблагополучной, однако

в большинстве случаев, понятие неблагополучной семьи может возникнуть лишь

в отношении с конкретным ребенком, на кого это неблагополучие действует.

Для одного ребенка семья может быть подходящей, а для другого эта же семья

станет причиной тягостных душевных переживаний и даже психического

заболевания. Разные бывают семьи, разные встречаются дети, так что только

система отношений “семья - ребенок” имеет право рассматриваться как

благополучная или неблагополучная.

Семья может быть неполной. Может быть полной, но с противоречивым

воспитанием, или с воспитанием, подавляющим ребенка, или с оранжерейными

условиями.

Порой неполная семья более полезна для ребенка, чем неполноценная, хотя

и полная (скажем отец-пьяница, терроризирующий семью, потом, наконец-то он

уходит из семьи, семья вздыхает с облегчением, в ней воцаряется мир).

Встречаются внешне хорошие отношения в семье, но родители, чрезмерно

занятые своими производственными делами, мало внимания уделяют детям, - это

тоже может приводить к дурным последствиям для ранимой души маленького

человека.

А если ребенок родился от ненормальных родов, часто болел, если у него

плохой характер из-за каких-то наследственных причин? Такой ребенок Такой

ребенок может слишком обостренно или как-то парадоксально воспринимать

отношения к себе родителей.

Все дети разные, у каждого свой характер, свои привычки и особенности, у

каждого своя нервная система. Поэтому к каждому педагог должен подобрать

индивидуальный ключик, найти свой подход.

Между нормой и патологией.

Развитие цивилизации неумолимо требует, чтобы дети раньше начинали

учиться чем прежде. Чем раньше дети будут приступать к обучению, тем больше

будут выявляться индивиды с теми или иными психоневрологическими

расстройствами, которые не были бы заметны, если бы на ребенка не пали

непосильные для него нагрузки. Иными словами, число детей, которым будут

ставить диагноз “задержка интеллектуального и эмоционально-волевого

развития”, зависит не только от абсолютного количества таких лиц в

обществе, но и от социальных требований к ним предъявляемым.

Помимо легких, обратимых расстройств, так называемых пограничных

нарушений, пребывающих на грани нормы и аномалии, существуют и самые

настоящие психические болезни, которые могут надолго и основательно

нарушить социальную адаптацию ребенка. Положение таких детей – школьников,

страдающих шизофренией, эпилепсией, и другими психическими заболеваниями,

зачастую очень драматично. В редких случаях они растут в полноценных

семьях. Даже если в семье и нет других душевнобольных, то чаще всего это

неполные семьи. Обычно отцы не выдерживают совместного пребывания в

душевнобольным сыном или дочерью, начинают пить или вообще покидают семью,

и без того обделенный судьбой ребенок оказывается еще и без отца. Понятно,

что проблем у матери становится больше, порой нервы ее не выдерживают и она

выходит из себя, чем еще более травмирует ребенка и делает атмосферу в

семье очень непростой.

По Фрейду, у ребенка имеется сексуальная привязанность к родителю

противоположного пола и враждебность по отношению к однополому родителю. В

случаях патологии такие взаимоотношения действительно порой наблюдаются. А

в норме? Мнения тут противоречивы, но все-таки большинство ученых считают,

что идентификация со своим полом обычно сочетается с эмоционально теплым

отношением к родителю противоположного пола, т.е. зависти, враждебности тут

почти не встретишь. Дело не в извечных комплексах, которые якобы борются в

душе ребенка, а в том, как относятся к нему родители, - в зависимости от

этого по-разному проявляется или нарушается и индентификация. Если один из

родителей пытается в ущерб другому родителю привлечь ребенка на свою

сторону, приблизить его, заменить собою обоих родителей, то к добру это не

приводит.

Психиатр А.И. Захаров пишет: “Подобная картина нередко наблюдается в тех

случаях, когда тревожная мать привязывает к себе мальчика в такой степени,

что он лишается общения с отцом и сверстниками. В итоге мальчик не может

выработать навык соответствующего полу поведения, особенно в тех ситуациях,

когда мать односторонне доминирует в семье и ревниво относится к влиянию

отца на сына.

К тем же результатам приводит искусственное культивирование одним из

родителей своего авторитета, особенно если он при этом использует излишние

строгие ограничения и наказания, отрицая ценность эмоционального контакта с

другим родителем. В обоих случаях возможно появление эффективной

зависимости от расположения одного из родителей и инфантилизма, а так же

стремления к компенсаторному, реактивно заостренному самоутверждению среди

сверстников.”

Уже доказано, что возраст наиболее выраженной индентификации[2] с

родителем того же пола составляет у мальчиков 5-7 лет, а у девочек – 3-8

лет. Успешность идентификации зависит главным образом от престижности

родителя того же пола в представлении детей, т.е. опять не от воспитания,

от поведения родителей в собственной семье. Есть отцы, которые на работе

ведут себя очень решительно и властно, а в семье “тряпки”, “подкаблучники”.

Ребенок, как правило, тонко чувствует это, улавливает двусмысленность

поведения отца и не хочет ему подражать, т.е. может нарушиться

идентификация со своим полом.

Начиная ( с 9-10 летнего возраста дети стремятся освободиться от

родительского авторитета и вести себя независимо. Чтобы этот процесс был

безболезненным и не приводил к аномалиям, необходимо разумное терпеливое

поведение родителей, не навязывающих свою волю детям, а исподволь,

собственным примером, стремящихся завоевать авторитет в собственном доме.

Иными словами все опять сводится к проблеме благополучия и неблагополучия в

семье.

Пример: Дети раздоров.

Училась девочка хорошо, занималась общественной работой, учителя и

родители не могли нарадоваться. Но счастье редко длится слишком долго. Отец

влюбился в другую женщину. Самую ненавистную для героини нашего рассказа.

Было это в маленьком городе, где все друг друга хорошо знали. Девочка

быстро почувствовала что случилась беда: мать часто плакала, бабушка

уединялась с мамой и успокаивала се. Что-то происходило. Девочке сказали,

что отец по служебным делам снял себе комнату в другом доме. Через

несколько дней одноклассницы громко и решительно заявили девочке: «Вот ты

нас тут всех воспитывала, показывала, как нужно учиться, а пока ты пятерки

получала, у тебя отца увели. Он теперь с другой женой живет и счастлив».

Ночью девочка не спала - плакала. Утром не пошла в школу: было стыдно

перед одноклассниками. После занятий пришла учительница. Вместо того чтобы

выяснить, в чем дело, и подумать, как помочь девочке, учительница чуть

ли не с порога заявила: без справки от врача не приходи, иначе на собрании

обсудим и уж, конечно, осудим. И хлопнув дверью, выскочила. Еще хуже стало

настроение, еще больше слез - тихих, стыдливых. Утром поднялась

температура. Пришел врач, зафиксировал в амбулаторной карте температуру,

выдал справку. Едва он покинул квартиру, температура сама по себе прошла. В

школу не могла идти — при одной только мысли, что девочки опять будут

злорадствовать и учительница станет грубить, бросало то в жар, то в холод,

покрывалась потом. И на следующее утро опять поднялась температура. Это

было то расстройство, которое психиатры именуют термоневрозом, т. е.

появлением температуры в рамках невроза.

Все-таки девочка пошла в школу, потом немного успокоилась, хотя обиду на

отца и на одноклассниц затаила.

Все было бы ничего, если бы не машина. В семье были «Жигули» — красивая,

яркая, привлекательная машина. В городе мало кто имел собственную машину.

«Жигули» были предметом особой гордости всей семьи. При разводе отец

оставил машину бывшей жене. Но прошло несколько месяцев, и новая жена

потребовала отобрать машину и передать ей. Отец сопротивлялся, но жена

настаивала, и он пошел к прежней жене просить машину, та в сердцах

оскорбила его и назло новой жене отказала ему в просьбе. После этого он

пообещал подать в суд и выполнил угрозу. Суд присудил машину ему.

Через несколько дней после суда, когда мать и дочь ехали на машине по

каким-то делам, их догнала милицейская машина. Милиционер потребовал, чтобы

«Жигули» немедленно были отданы отцу. А тот был тут как тут. Он вытолкнул

бывшую жену из машины, сел за руль и крикнул дочери: «А ну, выматывайся!»

В это время мимо проходили девочки из ее школы, собралась толпа,

оживленно обсуждавшая это событие (городок-то маленький, событий мало, а

тут такое). Когда отец стал вытаскивать дочь из машины, у нее отнялись

ноги: они стали как ватные, подкосились, девочка упала на шоссе. Мать

подняла ее, вызвала такси и повезла домой. С тех пор начались разъезды

больной по различным клиникам. Какие только диагнозы ей не ставили! В конце

концов большинство врачей пришло к выводу, что это истерическое нарушение,

именуемое астазией-абазией, при котором нет органических поражений мышц и

нервов, но тем не менее человек не может ходить без посторонней поддержки.

Диагнозы ставили, утешали мать, что все пройдет, что нужно ждать. И та

ждала.

Шли годы. Астазия-абазия не проходила. Девочка все больше замыкалась в

себе, обозлилась на весь свет. Училась она индивидуально, ее посещали

учителя. Но с ними сладу тоже не было: они прослышали, что нарушение

истерическое (будто это синоним симуляции), и относились к больной как к

притворщице. Та еще больше нервничала из-за этого, еще больше чувствовала

себя одинокой и непонятой.

Когда ей было лет она оказалась в кабинете М.И. Буянова.

Зафиксировавшаяся астазия-абазия нуждалась в срочном лечении, причем только

в гипнотическом.

Сеанс длился около часа. Девочка ушла с него без всякой поддержки.

Впервые за много лет она пошла самостоятельно. Впервые за много лет она

улыбалась. На работу доктору позвонила бабушка пациентки. Та благополучно

добралась домой, все было нормально, посещала школу, ходила по улицам, но

вчера случайно увидела новую жену своего отца разчезнавлеую на их пламине

, подкосились ноги, упала, и все началось вновь.

По телефону М.И. Буянов повторил внушение и девочка выздоровела. Но не

об этом сейчас речь. Главное другое – девочка стала жертвой семейных

раздоров. То, что другой бы перенес легко и без особых переживаний, для нее

стало катастрофой, и виноваты в этом ее родители.

Ответственность выбора.

Психиатр сталкивается в основном с плохими родителями. Они могут быть

блестящими производственниками, выдающимися учеными, популярными

режиссерами или писателями, но в отношении к конкретному ребенку –своему

собственному! –они оказались не на высоте.

Пример:

Она переводчица, ей 36 лет. Есть сын 8 лет. Год назад она влюбилась в

случайного человека, «увела» его от жены, стала с ним жить. Стал вопрос с

кем останется сын. Новый муж переводчицы заявил: «Не для того я бросил

своего сына, чтобы воспитывать твоего, будем жить для себя. Сына оставь его

отцу. Пусть он им занимается.» Так и решили. Отец принимал героические

усилия, чтобы воспитать сына. Но материнское сердце ныло. Хотелось к сыну.

Отец настроил того против матери. Когда мать караулила сына возле школы,

сын от нее убегал. Мать пошла к завучу школы и просила ее образумить

мальчика. Завуч не знала как поступить. Да и кто может в такой ситуации

быть специалистом.

Бывают обстоятельства, когда невозможно дать ответ. Эта женщина сама себя

наказала за то, что бросила сына. Ей можно посочувствовать, но оправдать

трудно.

Когда на сердце тяжесть. Невроз.

Невроз- психогенное расстройство, т.е. оно вызвано ссорами людей друг

с другом, испугом, конфликтами, неожиданными катастрофами и.т.п.

Еще в 1913 году известный немецкий психиатр Карл Ясперс подчеркивал, что

невроз должен отвечать трем основным критериям:

1) вызывается психической травмой;

2) содержание травмы отражается на клинической картине болезни;

3) невроз появляется, как правило, вслед за психической травмой. При

неврозе всегда имеется сознание своей болезни и стремление избавиться от

страдания.

Пример: (рассказывает мать одного пациента М.И. Буянова.)

Когда я в третий раз вышла замуж сын очень переживал это, ревновал к

новому мужу (отца своего он не знает), отношения у них не сложились: муж

ругал его по поводу и без повода, уговаривал меня сдать ребенка в детский

дом. Мальчик замкнулся, стал плаксивым, раздражительным, нетерпеливым,

ночью вскрикивал, куда то мчался очертя голову, утром ничего не помнил о

своих ночных похождениях.

По ночам он еще стал мочиться в постель. Обмочится –проснется, сменит

простыню, потом долго не может заснуть, утром глаза боится поднять. Очень

переживал это. Чем больше отчим его ругал, тем чаще мальчик мочился во сне

в постель. Но заметила, что есть он стал очень много. Как только поест

хорошо, настроение улучшается, веселее глядит.

Много пациентов, которые для того, чтобы как бы компенсировать свои

неприятные переживания, нейтрализовать их, улучшить настроение, забыть о

неприятностях в семье, в школе или на производстве, начинают много есть.

Вот почему среди невротиков встречается много обжор и толстяков. Это такая

же крайность, как и потеря аппетита из-за неприятных переживаний.

Прогноз невроза зависит как от непосредственных причин болезни, так и

от факторов и условий, способствовавших появлению болезни. Нередко внешние

причины явились лишь пусковым механизмом, и болезнь в таких случаях, не

исчезает даже после устранения этой внешней причины. Описываются остаточные

невротические состояния, как следствие длительно протекающих неврозов. В

более легких случаях, когда в происхождении невроза, внешние

психотравмирующие факторы играли большую роль, чем внутренние условия,

прогноз значительно улучшается.

Пример: Эхо давних времен.

Родители мальчика драчливы, любители выпить, склонны ссориться по

пустякам. Когда мать забеременела, она твердо решила избавиться от плода.

Было напрасно: ребенок родился. Был он недоношенный, хилый, развивался

медленно, плохо говорил, очень переживал дурное отношение к нему со стороны

родителей - ведь те вообще не хотели иметь детей и к родившемуся

относились порой равнодушно, а чаще, откровенно враждебно. Единственной

отрадой для мальчика был дед, он защищал его от побоев родителей, смотрел,

чтобы внук был одет, сыт и т. д.

Уже с трех- четырехлетнего возраста было видно, что у мальчика имеются

многочисленные остаточные явления и внутриутробное поражение центральной

нервной системы, по поводу которых мальчика консультировал детский

психиатр.

В семь лет мальчик пошел к школу: учился средне, мало чем отличался от

большинства сверстников, но с годами все больше переживал плохое отношение

к себе со стороны родителей и все больше тянулся к деду. Когда мальчику

было одиннадцать лет, он полез в подпол и случайно наткнулся на револьвер.

Этот револьвер принадлежал деду, который в годы первой мировой войны

дезертировал из армии. Когда гражданская война закончилась, дед почистил и

смазал оружие, спрятал его и больше к нему не прикасался. И вот спустя

более чем полвека этот револьвер, нашел внук и, играя им, прицелился в

деда, находившегося рядом. Нажал курок. Дед упал как подкошенный:

револьвер был заряжен. Мальчик обомлел, потом закричал: «Я не виноват. Что

я наделал?» Он плакал, не мог найти себе места, ночами не спал, затем стал

засыпать, но снился убитый дед, звал к себе, укорял мальчика за то, что

тот его убил. Одновременно со всем этим возникли сильное невротическое

заикание, ночное недержание мочи, головные боли, плаксивость и пр.

Спустя несколько недель, закончились летние каникулы, и мальчик пошел в

школу. Учительница встретила его словами: «А вот и убийца пришел».

Отношения с классом резко ухудшились. Мальчик и до этого не блистал

знаниями н сообразительностью, а теперь, после всех переживаний и натянутых

отношений с учителями и одноклассниками, стал учиться еще хуже.

Участились конфликты с ребятами, этой же зимой на катке трое мальчишек

сильно избили его хоккейными клюшками. Старались бить по голове,

успокоились лишь тогда, когда увидели, что мальчик потерял сознание. Его

привезли в хирургическое отделение, там диагностировали сотрясение мозга.

Отлежался, стало получше, но и после выписки были головные боли, тошнота,

плохая переносимость жары, духоты, шум в ушах, звуки музыки (особенно при

усталости), раздражительность. Редко ухудшилась память, а с нею и

успеваемость. По поводу остаточных явлений сотрясения мозга лечился у

психиатра и невропатолога, улучшения были кратковременными. Летом (спустя

год после гибели дедушки) утонул отец: зашел пьяный в реку и захлебнулся.

Мать не очень переживала это, сын - тоже; у него к отцу было двойственное

отношение: с одной стороны, он его не любил, так же как, в свою очередь, не

любил его и отец, а с другой стороны –«все же отец». Мать несколько раз

специально приводила сына в морг, требовала чтобы он лучше запомнил

мертвого отца: «И ты будешь такой же, если станешь пить».

После смерти отца отношения с матерью на время несколько улучшились, хотя

она в общем продолжала относиться к сыну жестоко и злобно. Если ей нужно

было куда-нибудь уехать, она отправляла мальчика в детское отделение

психиатрической больницы: «Тебе место там, ты убийца и невезучий вообще, да

и к тому же молчун, заика и дурак» И на селе мать всем говорила то же

самое. Поэтому и окружающие относились к мальчику в общем

недоброжелательно. Мальчик это очень переживал, стремился улучшить

отношения с ребятами, но это не получалось, а он еще сильнее замыкался и

нервничал.

Учился посредственно. Переходил из класса в класс, но фактически школьную

программу не знал: учителя жалели его, либо ставили положительные оценки,

лишь бы только не ссориться с мальчиком и его матерью. Недержание мочи

сохранялось, заикание становилось все сильнее, временами вообще не мог

ничего говорить. Настроение обычно было подавленным, хотелось плакать, все

видел в мрачном свете, особенно свою будущую жизнь. Изводили головные боли

и снижение памяти. С 15—16 лет стал все больше уходить в свои переживания,

в свои реально существующие ощущения, связанные с тяжелой травмой головы.

Вся жизнь превратилась в фиксацию неприятных ощущений, он был занят только

этим, искал помощи, ходил к врачам. Добился консультации в Москве, приехал

с надеждой, что быстро вылечат.

По характеру он нерешителен, очень впечатлителен, склонен застревать

на своих переживаниях, «из мухи делает слона», с годами все более

переживает свою интеллектуальную недостаточность.

Этот человек болен, и болезнь его складывалась из разных воздействий,

которые отмечались с того времени, когда он еще не родился. Нерожденный, он

был уже не любим своими родителями, мать пыталась убить его в чреве. При

таких обстоятельствах ребенок наверняка не мог родиться нормальным. Он,

конечно развивался с задержкой и нес на себе клеймо человека, пришедшего в

мир вопреки желанию своих родителей. Потом началась цепь трагических

совпадений, «ударов судьбы» : случайное убийство дедушки, избиение мальчика

ребятами, ссоры с педагогами, смерть отца. Нарастала интеллектуальная

недостаточность, появилось недержание мочи, заикание. Подросток ушел в свои

переживания, болезненные ощущения, вся жизнь превратилась в постоянный

анализ болезни и ожидания выздоровления. Это патологическое формирование

характера сложного происхождения.

Невроз –всегда следствие несовершенства людских отношений, результат

человеческих драм и трагедий.

Какой бы ни была причина невроза, у таких пациентов всегда имеется

множество специфических переживаний, которые свойственны только невротику.

Все больные неврозом испытывают чувство неполноценности из-за своих

реальных нарушений. Все пациенты с неврозами предполагают и постоянно

ощущают, что их мало любят, что к ним равнодушны. В этом звучит обостренная

эмоциональная чувствительность невротиков.

Пример:Кто повинен в ООД?

Жители этого небольшого городка были потрясены: 14-летний подросток

убил свою мать. Иногда в газетах пишут, что тот или иной подросток убил

отца: не вынес его пьянства, драк, обид. Но мать! Нет, что-то тут не то:

может, сын душевнобольной?

Через несколько месяцев было сообщено, что мальчик побывал на

судебно-психиатрической экспертизе в Москве и судебные психиатры не нашли

у него ни шизофрении, ни слабоумия, ни эпилепсии, ни других нарушений,

традиционно относящихся к признакам душевной болезни, а расценили

подростка как психически здорового человека. Правда, со своими

личностными особенностями, но у кого их нет? Да и не ясно, отчего они

возникли: от природы или от жизни в доме матери.

Когда подростка спросили, почему он совершил это «особо опасное

действие» (ООД—на языке юристов и судебных психиатров), мальчик злобно

ответил: «Так дальше продолжаться не могло, я измучился с ней».

И действительно, весь город знал, что мать пьет, что она превратила свою

квартиру в притон, что за глоток вина она чуть ли не на виду всего города

отдавалась первому попавшемуся, не стыдилась не то что сына, а даже

случайных прохожих и соседей.

Убийца винил во всем не себя и даже не мать, а окружающих людей: как же

они вовремя не протянули ей руку помощи, почему отмахивались от его просьб

о помощи матери? Ведь он и в милицию ходил, и в райисполком, и в другие

организации. Везде просил полечить мать, везде его выслушивали, обещали

помочь, но никто палец о палец не ударил, чтобы попытаться вернуть к жизни

спившуюся, опустившуюся женщину. Весь этот клубок причин и следствий,

приведших мальчика в конце концов в тюремную камеру, начал образовываться

давно, когда мальчик еще и в школе не учился.

Кто его отец, мальчик не знал. Мать каждый раз называла очередного

своего сожителя: приведет нового и объявляет, что на самом деле он и есть

отец мальчика, а предыдущий самозванец. Пока очередной сожитель — такой же

алкоголик, как и мать, не пропивал все ее деньги, всю мебель, он не уходил.

Потом, когда сожитель ее покидал, мать плакала, обещала сыну не пить. И в

самом деле, несколько недель она держалась (порой и несколько месяцев),

деньги все шли в дом, комната вновь приобретала человеческий вид. Но

объявлялся очередной сожитель — и все шло прахом.

Все это отражалось на психике ребенка. Не по годам информированный об

интимных сторонах жизни взрослых людей, он жалел мать и одновременно

ненавидел ее. Особенно, когда очередной сожитель выгонял его из комнаты,

иногда даже на мороз. Мальчик плакал, стыдил мать. Со временем понизилось

настроение, ходил всегда хмурый, боялся показаться ребятам на глаза, ведь

все знали о его позорном житье-бытье.

Когда подрос, уже где-то с 8—9 лет, все свободное время проводил в

фантазиях о том, как он выгонит из дома сожителей матери, как отведет ее в

милицию, чтобы ее направили на лечение от пьянства, как она вернется

здоровой и они начнут хорошую, радостную жизнь. Подобные сцены снились ему

и по ночам. Но когда просыпался, видел печальную картину полного распада

семейных отношений, абсолютную атрофию у матери элементарных родительских

чувств и обязанностей.

В 13—14 лет стал активнее фантазировать, как он собственноручно

поубивает сожителей, но настроение падало, чувство безысходности одолевало,

надежд на будущее не было: мать спилась, никто ее не хотел лечить. Соседи и

бывшие сослуживцы походили по кабинетам, наталкиваясь везде на стену

равнодушия и демагогии, потом и они махнули рукой на судьбу матери героя

нашего рассказа,— в конце концов пусть сама и расхлебывает заваренную ею

кашу.

Когда мать привела очередного собутыльника, и тот стал гнать мальчика из

дому (дескать, не мешай нам делать то, что мы захотим), мальчик схватил

собутыльника за плечи и поволок его к двери. Но тут мать закричала: «Как ты

смеешь его выгонять, он мне дороже тебя, сам уходи». Кровь ударила

подростку в голову, он весь сжался от обиды, от горя, от предательства. Он

уже не соображал, что творил. Бросил собутыльника, схватил кухонный нож и

всадил его в шею матери. Брызнула кровь, он хотел перевязать мать, отвести

ее в поликлинику, но тут вспомнил, как она гнала его из дому, и все ради

подзаборного, случайного пьянчужки, с которым она через 10—15 минут

улеглась бы в постель, не обращая никакого внимания на сына.

Когда подумал обо всем этом, мысль помогать матери мгновенно

улетучилась. На душе была одна злость. Нет, было еще и чувство какого-то

облегчения: наконец-то кончится эта сумасшедшая, эта мерзкая, унизительная

жизнь.

Соседи вызвали милицию. Пришел милиционер, увидал мальчишку, сидящего у

грязного стола, почти уже окоченевшую мать, спросил, где собутыльник (тот

сбежал, и имя его неизвестно), и увез мальчика в камеру предварительного

заключения. На допросе он все подробно рассказал, а в конце спросил

следователя: как бы вы поступили на моем месте? Тот помолчал, потом

раздраженно ответил: «Каждый сам себе выбирает место».

Мальчик знал, что как несовершеннолетний он не будет судим сурово, что в

общем его жизнь как-то наладится. Как сложилась его дальнейшая судьба, я не

знаю, но надеюсь, что она будет куда более светлой, чем до совершения этого

преступления.

Итак, кто не повинен в ООД? Всегда взрослые, и в основном родители. Что

здесь посоветовать? В каждом конкретном случае совет будет конкретным.

О некоторых расстройствах.

Все или почти все пограничные психоневрологические расстройства у

детей так или иначе связаны с проблемой семейного благополучия или

неблагополучия: в одних случаях семейное неблагополучие вызывает или

провоцирует болезни, в других –неспособствует их излечению, в третьих

–появление этих болезней лишает семью всякого благополучия.

Родители первые видят болезнь своего ребенка, именно они и посвящают

врача в сущность проявления болезни своего сына или своей дочери. Поэтому

важно и родителям, и врачам, и учителям вычислить главное, безусловное,

решающее.

Заикание.

Чаще всего результатом подобных неблагоприятных воздействий бывает

заикание, т.е. расстройство, проявляющееся в нарушении плавности речи,

возникновение запинок, судорожных сокращений мышц, образующих звук.

Логоневроз.

Помимо совсем непатологических или не совсем патологических форм

заикания, в школьном возрасте существуют патологические формы, которые

условно делятся на два типа: неврологическое заикание и неврозоподобное

заикание. Оба эти расстройства не являются самостоятельными болезнями, они

лишь симптомы разных нарушений, входят как частное в структуру двух

основных поражений речи: в картину логоневроза, т.е. неврологического

поражения речи, и в картину неврозоподобного логосиндрома, т.е.

неврозоподобного нарушения речи. На фоне этих нарушений появляется страх

речи (логофобия), когда ребенок боится говорить. По началу речь таких детей

плохая, потом, когда они привыкают к новой обстановке, к новым людям, они

говорят уже без страха, т.е. без заикания.

Привели на прием семилетнего мальчика. Он сильно заикался — и все из-

за страха речи. Потом успокоился и рассказал о своей беде.

- Ну как не любить мою маму! Она такая добрая, мягкая, ласковая, всегда

защитит, поможет, все ее любят, уважают, она самая хорошая из всех мам. Я

Страницы: 1, 2, 3