Физическое Я и мотивация аффилиации

потребностями в самосохранении, нормальном функционировании, физическом

благополучии. В недрах этой активности формируется «схема тела» или «Я-

образ» организма - итог всех процессов, отражающих состояние внутренних

органов, мышц и активации организма в целом (Столин, 1983).

На уровне социального индивида активность человека подчинена

принадлежности к общности. Она регулируется нормами, правилами, обычаями,

уставами и т.д. Я-образ облегчает человеку ориентацию в системе этих

активностей за счет формирования в нем системы самоидентичностей: половой,

возрастной, социально-психологической и т.д. На уровне личности активность

субъекта вызывается прежде всего потребностью в саморегуляции, и основой Я-

образа становится дифференцирующая составляющая, направленная на выделение

личности из социума, и обеспечивающая ее самоактуализацию (Столин, 1983).

Таким образом, опыт, связанный с самовосприятием и «переживанием»

человеком собственного тела, рассматривается как важная характеристика и

условие формирования самосознания. Но его дальнейшая роль в общей структуре

самосознания или вообще опускается или признается, что физическое Я есть

сложный биосоциальный комплекс. В связи с этим возникает ряд вопросов,

требующих специального обсуждения: во-первых, является ли формирование

телесного Я самым ранним этапом построения Я-концепции, на который затем

«надстраиваются» другие компоненты самосознания; во-вторых, завершается ли

формирование физического Я в раннем возрасте или оно корректируется,

дополняется и трансформируется в течение жизни человека, и какие факторы

могут здесь считаться определяющими; в-третьих, как физическое Я вплетено в

социальную жизнь индивида.

Для поиска ответа на поставленные вопросы обратимся к теориям,

освещающим структуру телесного образа Я и процесс его формирования в

онтогенезе.

Осознание своей телесной сущности формируется на самых ранних этапах

онтогенеза и в норме остается достаточно стабильным в течение всей жизни.

Как уже говорилось выше, под образом Я (в частности, физическим

образом) принято понимать описательный компонент Я-концепции как системы

всех представлений индивида о себе. Две других составляющих представляют

собой самооценку, или аффективный компонент Я-концепции, и поведенческие

реакции, или ее динамический компонент. Эти три составляющих самосознания

имеют относительно независимую логику развития, однако в своем реальном

функционировании обнаруживают тесную взаимосвязь. Так, неудовлетворенность

своими физическими данными, фиксация на физическом дефекте неизбежно влияют

на представление о своем телесном Я, на общий уровень самопринятия. Таким

образом, процесс построения физического Я-образа неотделим от формирования

эмоционально-ценностного к нему отношения.

В социальной психологии проблема развития физического образа Я

остается практически не изученной, разрабатываясь преимущественно в рамках

клинической психологии. Здесь сегодня выделяется несколько направлений

исследования телесного образа. В первом из подходов тело понимается как

граница Я. Понятие «граница образа тела» было введено С. Фишером и С.

Кливлендом, которые исходили из того, что люди различаются по тому,

насколько «твердыми» и «отгораживающими от внешнего мира» они воспринимают

границы собственного тела. Как правило, это восприятие неосознанно и

проявляется в чувстве определенной отграниченности от окружающей среды

(Соколова, 1989).

Согласно психоаналитическим взглядам, граница образа тела формируется

на раннем этапе онтогенеза и определяет дальнейшее построение телесного

образа Я. Первоначально ребенок не различает внешний мир объектов и

внутренний мир субъективных желаний: его собственное тело в его

представлении представляет единое целое с телом матери. Концепция Я как

независимой сущности развивается в течение периода от двух до трех лет

(Арлоу, 2000). Физический контакт с матерью создает основу для накопления

опыта, приводящего к осознанию границ собственного тела. Существуют данные,

доказывающие, что люди с хорошо определенными границами в значительной

степени ориентированы вовне: это проявляется в выраженной автономии, легком

приспособлении к окружению, заинтересованности в контактах с другими. У лиц

с низкой определенностью границ образа тела в сознании личностные

особенности проявляются в слабой автономии, высоком уровне личностной

защиты, неуверенности в социальных контактах (Соколова, 1989).

Теоретико-экспериментальные исследования ряда отечественных авторов

также показывают, что одним из факторов, определяющих развитие самосознания

в раннем онтогенезе, является осознание ребенком своего Я-физического в

результате манипулирования совместно со взрослыми. В сферу осознания Я-

физического вовлекаются вначале отдельные органы чувств и части тела.

Перцептивный и двигательный опыт ребенка при сопоставлении с действиями

взрослого приводит его к оценке своих рефлекторных и моторных возможностей.

Через синтез отдельных представлений у него возникает первичный образ

собственного тела и способность владения им в форме произвольных движений,

что также свидетельствует о моменте выделения ребенком себя из того

пространства, в котором он находится (Чамата, 1968; Мерлин, 1996).

Процесс различения Я и не-Я и укрепление границ Я сопровождается

постепенным формированием схемы собственного тела. Это понятие было

предложено Боньером в 1893 г. Оно означает пластичную модель собственного

тела, которую каждый строит, исходя из соматических ощущений. Схема тела

обеспечивает регулировку положения частей тела, контроль и коррекцию

двигательного акта в зависимости от внешних условий.

Понятие «схема тела» не тождественно понятию «образ тела»: если первая

определяется работой проприоцепции, то образ тела следует рассматривать как

результат осознанного или неосознанного психического отражения. В

современной психологии распространен подход к пониманию образа тела как

сложного комплексного единства восприятий, установок, оценок,

представлений, связанных и с телесной внешностью и с функциями тела: это

тот «базис, на котором развертывается дальнейшее развитие Я-концепции»

(Налчаджян, 2000; с.279).

Наиболее обращенным к внешнему миру компонентом образа Я является

представление человека о собственной внешности. Пожалуй, именно этот аспект

физического образа непосредственно подводит нас к социально-психологической

проблематике. Как мы видели выше, и образ тела, и схема тела, формируются в

непосредственном социальном взаимодействии. Но эти процессы происходят на

очень раннем этапе онтогенеза и в основном завершаются к началу

сознательной жизни человека. Представление о собственной внешности также

закладывается у ребенка относительно рано, но дополняется и корректируется

в более поздних возрастах. Отличительной особенностью его формирования

является тесная связь с эмоционально-ценностным отношением (самооценкой).

Характер самоотношения во многом определяется особенностями социального

опыта человека на всем протяжении его жизни: «Поскольку отношение к

человеку в известной мере зависит от его физических качеств, последние

оказываются важной основой для формирования Я-концепции» (Шибутани, 1999;

с.183).

Основы самооценки закладываются в раннем детстве, и главным фактором

при этом выступает характер детско-родительских отношений. Так, неприязнь,

отдаленность, неуважение переходят в дефект самоотношения вплоть до

неприязни к себе – своим чертам, физическому облику. В итоге самооценка

внешности оказывается практически не связанной с объективными физическими

данными ребенка, а зависит от позитивного или негативного отношения со

стороны родителей и ближайшего окружения. Причем оценка собственной

внешности имеет тенденцию распространяться на самооценку личности в целом,

и наоборот - позитивное отношение к себе в целом может делать внешний облик

более привлекательным в собственных глазах: «Рост человека, его вес,

телосложение, здоровье, зрение, цвет лица и т.д. способны стать ведущими

составляющими его отношения к себе, главными факторами, определяющими его

чувство собственной ценности, адекватности и приемлемости своей личности»

(Бернс, 1986; с.96). Многочисленные исследования показывают, что существует

высокая положительная корреляция между удовлетворенностью своим телом и

общей удовлетворенностью собой.

В подростковом и юношеском возрасте самооценка внешности приобретает

особое значение. Огромную роль наряду с оценками значимых других (теперь

это главным образом сверстники и учителя) здесь играет ориентация на

принятые в обществе стереотипные образы маскулинности или фемининности.

Причем юношеские эталоны красоты и просто «приемлемой» внешности нередко

оказываются завышенными, нереалистичными. Обнаружение каких-либо явных или

мнимых физических недостатков глубоко фрустрирует подростков, порождая

тревогу и дезадаптированность (Кон, 1989).

Важным аспектом проблемы самооценки внешности являются гендерные

различия в ее проявлениях. Существуют данные, подтверждающие более

обостренное отношение к своему внешнему облику у девушек по сравнению с

юношами: «В 14-15 лет девочки гораздо больше мальчиков озабочены тем, что о

них думают другие, значительно более ранимы, чувствительны к критике,

насмешкам» (Кон, 1989; с.103). Высокая значимость внешности сочетается у

девушек с такими традиционно относимыми к «феминным» личными качествами,

как склонность к концентрации на чувствах, эмоциональность и

экспрессивность. Ряд гендерных исследований показывает, что «исключительную

роль в формировании «женского» типа характера играет ориентация женщин на

межличностное общение и связанное с этим стремление обратить на себя

внимание, понравиться… Ориентированность на внешнюю оценку, на признание

другими пронизывает базовые смысловые структуры личности женщины, влияя на

ее отношение к себе. Так ожидание позитивного отношения к себе со стороны

других…связано с уверенностью в себе женщин» (Визгина, Пантилеев, 2001;

с.99). Наше эмпирическое исследование, проведенное на женщинах-

респондентах, основывается на представлении о той важной роли, которую для

женщин играет стремление к принятию и ожидание одобрения в социальных

контактах.

В норме болезненная фиксация на собственной внешности и ориентация на

оценку значимых других к концу подросткового возраста уступает место

развитию других способов укрепления самооценки (через учебу, спортивные

достижения, личные качества и т.д.) и ее автономизации. В дальнейшем

сформированный телесный образ Я и характер (позитивный или негативный) его

самооценки сохраняют относительную устойчивость на протяжении всей жизни

человека. «В целом, адекватность самооценок с возрастом, по-видимому,

повышается. Самооценки взрослых по большинству показателей более

реалистичны и объективны, чем юношеские, а юношеские – чем подростковые, в

чем сказываются большой жизненный опыт, умственное развитие и стабилизация

уровня притязаний» (Кон, 1989; с.99). В зрелом возрасте на самоотношение

влияет опыт переживания травмирующих ситуаций. Степень искажения образа

физического Я и его самооценки в подобных случаях зависит от ряда

личностных факторов: таких, в частности, как когнитивный стиль

(полезависимость) и уровень самопринятия. Любые изменения какого-то аспекта

образа Я при низкой когнитивной дифференцированности влекут за собой

изменение и других аспектов представления о себе; «изменение частной

самооценки по какому-то значимому измерению вызовет изменение других

частных самооценок и эмоционально-ценностного отношения к себе в целом»

(Соколова, 1989; с.29).

Итак, возвращаясь к поставленным ранее вопросам, можно подвести некоторые

итоги:

1) формирование телесного образа Я является наиболее ранней стадией

построения Я-концепции и может быть рассмотрено как некий базис, на

котором развертывается дальнейшее ее развитие;

2) телесный образ Я является устойчивым образованием, формирование

которого в определенном смысле завершается на ранних стадиях

онтогенеза. В подростковом возрасте особо уязвимой структурой

становится внешность и ее самооценка, колебания которой могут оказать

значительное влияние на общий уровень самоотношения.

3) выделяя социально-психологический аспект проблемы изучения физического

образа Я, необходимо, во-первых, подчеркнуть значимость для его

формирования и развития такого фактора, как социальное взаимодействие,

и, во-вторых, обозначить глубокую связь физического Я с другими

переменными и аспектами Я-концепции (самоотношением, социальным Я и

др.).

Как отмечал Р. Бернс, «главным ориентиром для Я-концепции является Я

другого человека, то есть представление индивида о том, что думают о нем

другие. Как неоднократно было показано, «Я-каким-меня-видят-другие» и «Я-

каким-я-сам-себя-вижу» весьма сходны по своему содержанию» (Бернс, 1986;

50). Мы предполагаем в этой связи, что представление человека о своем

физическом облике и его оценка непосредственно связаны с его ожиданиями и

прогнозами относительно реакций на себя других людей. Опыт успешных или

неуспешных в этом смысле взаимодействий формирует у индивида

преимущественную тенденцию стремления к людям или избегания их, что

означает ту или иную направленность мотивации аффилиации, к рассмотрению

которой мы перейдем в следующей главе.

Глава № 2. Социальная мотивация личности

§1. Мотивы и мотивация. Социальные мотивы

Анализ мотивационной регуляции деятельности человека связывается в

психологии с понятием потребности. Потребность представляет собой

объективную нужду, необходимость человеческого существа в чем-то, лежащем

вне его пределов - во внешних объектах, других людях, их оценках,

определенных переживаниях. Эти объекты называются предметами потребности,

или мотивами. Под мотивацией в широком смысле подразумевается то, ради чего

человек выполняет ту или иную деятельность. Всякая деятельность

осуществляется вследствие какого-либо внутреннего импульса (потребности) и

ради некоторой внешней по отношению к ней ценности. Эти отношения и

образуют два полюса реальной мотивационной системы. Таким образом, мотив -

это предмет, на который направлена деятельность, и соответствующий

некоторой человеческой потребности (Леонтьев, 1971).

Считается, что любому человеку присущ определенный набор базовых

потребностей. Среди этих потребностей выделяют потребность в общении,

познании, саморазвитии, достижении, продолжении рода. Г. Мюррей в 20-е гг.

прошлого столетия выделил первичные (висцерогенные) потребности: например,

в воде, пище, сексуальной разрядке, избегании холода и многие другие, и

вторичные (психогенные потребности). Первичные потребности в отличие от

вторичных базируются на органических процессах и возникают или циклично,

или в связи с необходимостью регуляции. К психогенным потребностям Мюррей

отнес потребность в достижении, аффилиации, уважении, привлечении внимания

к себе, защите, агрессии, независимости, доминировании, понимании и др.

Большинство из них связаны с отношениями с другими людьми и могут

реализовываться только в социальном взаимодействии. Кроме того, Мюррей

разделил потребности на позитивные (поиск) и негативные (избегание), на

явные и латентные. В определенных ситуациях отдельные потребности могут

объединяться в мотивации поведения, или конфликтовать друг с другом, или

подчиняться одна другой (Хьелл, Зиглер, 1999).

Иерархия основных потребностей человека, предложенная А. Маслоу, была

впервые опубликована в 1943 г. А. Маслоу разграничил не отдельные мотивы, а

целые их группы, которые упорядочены в ценностной иерархии соответственно

их роли в развитии личности. Маслоу выделил пять основных групп

потребностей:

- физиологические потребности (в пище, питье, кислороде);

- потребность в безопасности (физической и психологической);

- потребности в привязанностях, любви и причастности к группе;

- потребность в самоуважении;

- потребность самоактуализации.

Главная идея Маслоу заключается в том, что путь к осуществлению

потенциальных возможностей индивидуума – к его самоактуализации –

открывается лишь после удовлетворения его насущных потребностей.

Потребности низших уровней Маслоу назвал нуждами, а высших – потребностями

роста. В случае конфликта между потребностями различных уровней побеждает

низшая потребность.

Согласно Маслоу, потребности одновременно являются и целями человека,

т. е. они динамичны. Физиологические потребности (голод, жажда и т. д.)

необходимы для функционирования организма. Потребность в самосохранении,

безопасности, мире - также важнейшее условие человеческого существования на

уровне индивида, общности, человечества в целом. Стремление к общению с

людьми и к любви Маслоу считал неотъемлемым качеством человека, а

отсутствие подобных потребностей — патологией (Хьелл, Зиглер, 1999).

Процесс объективации потребностей в виде мотивов носит индивидуальный

характер и зависит от обстоятельств жизни конкретного человека. Например,

потребность в общении может реализовываться у одних людей в виде мотивации

сотрудничества, альтруизма, у других - в виде подавляющей, репрессивной

позиции по отношению к другим. Мотивы находятся в иерархических отношениях

между собой. Одни из них являются основными, ведущими, другие -

подчиненными, второстепенными. Характер этой иерархической системы также

индивидуален и определяет человека как личность. Мотивация направляет и

регулирует деятельность, связывает результаты наших действий с

потребностями личности.

Феноменологически мотивация проявляется в эмоциональной окраске

событий и действий субъекта, в направленности и селективности человеческой

деятельности, в системе ценностей и предпочтений (Вилюнас, 1990). В

зависимости от того, связан ли мотив субъекта с содержанием выполняемой

деятельности, выделяют внутренние и внешние виды мотивов. Внутренние мотивы

связаны с содержательными особенностями деятельности, а внешние

ориентированы на ее продукты - прямые или побочные. В зависимости от

ориентации человека на продукт деятельности или ее процесс выделяются

продуктивные и процессуальные (функциональные) мотивы. Многие виды

деятельности психологически строятся как последовательный ряд выборов

отдельных действий, которые человек затем выполняет с разной степенью

успешности. Так строятся достижения человека. В зависимости от глобальной

стратегии субъекта в ходе этих достижений выделяется также мотивация

достижения успеха и мотивация избегания неудач.

Психологическое понятие мотивации описывает два уровня побуждений:

глубинный и ситуативный. Глубинный уровень мотивации представляет собой

устойчивые, генерализованные установки личности. Они реализуются в

различных конкретных формах в зависимости от особенностей ситуации. Уровень

конкретных, опредмеченных побуждений называется ситуативной мотивацией.

Различие двух уровней мотивации заключается не только в их содержательной

направленности, но и в степени осознанности мотивов. Как правило,

ситуативная мотивация более осознанна, а значит, доступна вербализации.

Поэтому для исследования уровня ситуативной мотивации могут применяться

вербальные методы исследования мотивации - беседы, опросники, интервью. В

то время как для изучения глубинной мотивации используются главным образом

косвенные, проективные методы.

§1.2. Социальные мотивы

Закономерность выделения социальных мотивов в особую группу связана с

тем, что цели, на которые направлены побуждаемые этими мотивами действия,

могут быть осуществлены лишь во взаимодействии с другими людьми. Не требует

особых доказательств тот факт, что общение с себе подобными является

важнейшим условием человеческого существования. Но вопрос об истоках

потребности в контакте с другими людьми до сих пор остается дискуссионным.

С точки зрения большинства авторов, она является специфической

самостоятельной человеческой потребностью, внутри которой можно выделить

ряд более частных потребностей. Их можно представить в виде иерархической

структуры, служащей мотивационно-потребностной основой общения. Так, Л.

Марисова выделяет девять групп «социальных» потребностей: потребность в

другом человеке и взаимоотношениях с ним, в принадлежности к социальной

общности, в сопереживании и сочувствии, в заботе и поддержке со стороны

других, в оказании помощи другим, в установлении деловых связей, в обмене

опытом, в оценке со стороны других, в выработке общего с другими людьми

понимания и объяснения объективного мира (Марисова, 1978).

К основным социальным мотивам традиционно относят мотив аффилиации и

мотив власти. Мотив аффилиации будет подробнее обсуждаться ниже. Говоря о

мотиве власти, важно упомянуть концепцию А. Адлера, центральным

объяснительным принципом которой является «воля к власти». Согласно

адлеровской «индивидуальной психологии», стремлением к совершенству,

превосходству и социальной власти индивид пытается компенсировать свой

комплекс неполноценности, вызванный в большинстве случаев различными

телесными несовершенствами.

Г. Мюррей определяет мотив к власти как потребность в доминировании.

Согласно Х. Хекхаузену, «мотив власти направлен на приобретение и

сохранение ее источников либо ради связанного с ними престижа и ощущения

власти, либо ради влияния на поведение и переживания других людей, которые,

будучи предоставлены сами себе, не поступили бы желательным для субъекта

образом» (Хекзаузен, 1986; с.322). Применение власти одним лицом всегда

связано с воздействием на мотивационную основу другого человека. Для этого

применяющий власть должен иметь в своем распоряжении определенные ресурсы,

которые Френч и Рейвен назвали источниками, или основами власти: власть

вознаграждения, власть принуждения, экспертная, эталонная и законная

власть. Эти основы власти являются инструментом, с помощью которого,

например, руководитель может заставить подчиненных выполнять работу,

направленную на достижение целей организации (Мескон и др., 2000).

К группе социальных мотивов тесно примыкают так называемые про- и

антисоциальные мотивы, к которым относят помощь и агрессию. Так, Г. Мюррей

в своем перечне мотивов ввел для деятельности помощи особый базовый мотив,

назвав его заботливостью. Однако, как отмечает Х. Хекхаузен, то, что на

первый план представляется деятельностью помощи, может, тем не менее,

определяться совершенно различными движущими силами. Решающим отличием

мотивированной помощью деятельности является то, что она в большей степени

направлена на извлечение пользы для другого человека, чем для себя лично.

Вопрос об инстинктивной природе альтруистического поведения сегодня активно

дискутируется в среде психологов. Пока имеются данные, подтверждающие

наличие просоцильного мотива лишь в виде родительского инстинкта,

ограничивающегося заботой о питании и безопасности собственного потомства

(Хекзаузен, 1986).

Агрессию также относят к одному из видов социальной (или, точнее,

антисоциальной) мотивации. Однозначное определение агрессии подобрать

сложно, так как она может иметь под собой различные основания. Так,

выделяют враждебную и инструментальную агрессию: если целью первой является

нанесение вреда другому, то вторая направлена на достижение цели

нейтрального характера, а агрессия здесь используется лишь в качестве

средства (шантаж, воспитание и т.д.). Наибольшей популярностью до недавнего

времени в психологии пользовалась теория фрустрации-агрессии Н. Миллера и

Д. Долларда, согласно которой агрессия есть следствие препятствий,

возникающих на пути целенаправленных действий субъекта. Но последующие

исследования показали, что не всякая агрессия возникает вследствие

фрустрации, и не всякая фрустрация повышает уровень стремления к агрессии.

По данным антропологии, в некоторых культурах агрессия не является типичной

реакцией на фрустрацию. Представители школы групповой динамики показали в

эксперименте возможность иных, чем агрессия, реакций на фрустрацию –

например, уход или фантазирование (Андреева, Богомолова, Петровская, 2001).

§2. Мотив аффилиации

Содержание мотива аффилиации далеко не однородно: сюда включаются

потребность контактировать с людьми, быть членом группы, взаимодействовать

с окружающими, оказывать и принимать помощь. Г. Мюррей так определяет

потребность человека в аффилиации: «Заводить дружбу и испытывать

привязанность. Радоваться другим людям и жить вместе с ними. Сотрудничать и

общаться с ними. Любить. Присоединяться к группам» (Хекхаузен, 1986;

с.289). Под аффилиацией понимается, таким образом, определенный тип

социальных взаимодействий, содержание которого заключается в общении с

другими людьми, которое приносит удовлетворение обеим сторонам.

Как уже отмечалось выше, мотив аффилиации относится к высшему уровню

иерархии человеческих потребностей. При этом, этот мотив является базовым

и фундаментальным для природы человека, сознание которого развивается

только в условиях взаимодействия с другими людьми. В определенном смысле

аффилиативное поведение (стремление к контакту, привязанности, причастности

к группе) свойственно и многим представителям животного мира, что говорит в

пользу рассмотрения аффилиативной потребности в качестве врожденной. Но

нельзя отрицать и тот факт, что потребность в физическом контакте у

животных и потребность в общении у людей имеют различное содержание и

направленность.

Эксперимент Харлоу по выявлению факторов, участвующих в становлении

связи между детенышем обезьян и матерью, убедительно показывает, что для

молодых обезьянок главную роль в развитии привязанности играет приятное

чувство соприкосновения с теплым предметом, независимо от того мать это или

плюшевый манекен (Обухова, 1999). Для человеческого ребенка также,

безусловно, существует необходимость в физическом контакте, но его не может

заменить контакт с куклой или даже с животным. В общение ребенка с матерью

помимо физического взаимодействия, включены такие факторы, как контакт

глаз, улыбка, тембр голоса, смех и т.д. Дефицит такого общения в течение 5-

6 месяцев приводит к необратимым негативным сдвигам в психике ребенка,

нарушает эмоциональное, умственное и физическое развитие. Как отмечал Э.

Эриксон, «мать создает у своего ребенка чувство веры тем типом обращения с

ним, который совмещает в себе чувствительную заботу о нуждах ребенка с

твердым чувством полного личностного доверия к нему в рамках того

жизненного стиля, который существует в ее культуре» (Цит. по Обуховой,

1999; с. 100).

Таким образом, если потребность в общении и привязанности и не

является в строгом смысле врожденной, то формируется она на самых ранних

стадиях онтогенеза, что подтверждается данными возрастной и кросс-

культурной психологии. Так, об исключительной роли детско-родительских

отношений и ранней социализации в развитии у ребенка аффилиативной

потребности говорит австрийский культурантрополог И. Эйбл-Эйбесфельд. На

материале изучения культур Африки, Южной Америки и Новой Гвинеи, он

приходит к выводу, что «создание вокруг ребенка атмосферы любви и внимания

является необходимым условием для формирования полноценного члена любого

общества, как воинственно настроенного, так и миролюбивого» (Стефаненко,

1999). Ученый отмечает, что воспитание, лишенное ласки, создает ущербную

личность, которая не чувствует привязанность к своей группе.

Американский культурантрополог Р. Ронер на основе этнографических

данных выдвинул концепцию социализации, пытающуюся объяснить и предсказать

последствия родительского принятия и отвержения для поведенческого,

когнитивного и эмоционального развития личности ребенка. Ронер выделил три

типа возможного отношения родителей к ребенку:

- понимание, теплое отношение и любовь;

- враждебность и агрессия;

- индифферентность.

Эти типы «в разной степени характеризуют культуры и взаимосвязаны с

другими измерениями родительского поведения, в частности с родительским

контролем» (Стефаненко, 1999; с.112).

Очевидно, что именно стиль отношений в семье закладывает основу для

развития у ребенка того или иного вектора развития аффилиативной

потребности – с верой в принятие другими или со страхом отвержения.

Процесс развития у ребенка потребности в общении может быть

представлен в виде четырех основных этапов:

- появление внимания и интереса ребенка к взрослому;

- эмоциональные проявления ребенка в адрес взрослого;

- инициативные действия ребенка по привлечению внимания взрослого;

- чувствительность ребенка к отношению и оценке взрослого (Лисина,

1986).

К концу первого года жизни у детей появляется довольно устойчивое

стремление к общению со сверстниками: они любят бывать среди других детей,

хотя еще не играют с ними. Со второго года общение со сверстниками

расширяется, а у 4-летних оно становится одной из ведущих потребностей. При

этом у них возрастают самостоятельность и инициатива, т.е. поведение

становится все более внутренне детерминированным (Лисина, 1986).

Таким образом, содержание аффилиативной потребности на разных этапах

онтогенеза может быть различным: в течение первых семи лет жизни ребенка

оно развивается от потребности в доброжелательном внимании до потребности

во взаимопонимании и сопереживании. В младших классах ведущей становится

мотивация взаимодействия со сверстниками и формируется устойчивый круг

ближайшего общения. В юношеском возрасте постепенно разрушается

внутригрупповое общение со сверстниками, усиливаются контакты с лицами

противоположного пола, а также со взрослыми при возникновении сложных

житейских ситуаций (Кон, 1989). Заметно усиливается потребность во

взаимопонимании с другими людьми, что непосредственно связано с

формированием самосознания.

По-видимому, потребность человека в аффилиации является универсальной,

т.е. свойственной всем людям независимо от их возрастной, гендерной или

этнической принадлежности. Но характер и содержание этой потребности,

безусловно, варьирует в зависимости от воспитания, условий социализации,

типа культуры. Ряд исследований доказывает, что накапливаемый на протяжении

жизни опыт общения с другими людьми ведет к обобщенным ожиданиям встретить

в них источник поощрения или наказания. Если доминируют ожидания первого

рода, то человек будет стремиться к другим людям и доверять им; если

преобладают противоположные ожидания, то он будет избегать других людей,

относится к ним с подозрением и низко их оценивать. Человек, опыт которого

носит смешанный характер и у которого высоки ожидания обоих типов, будет

находиться в сфере межличностных отношений в состоянии постоянного

конфликта. Тот, у кого оба вида ожиданий низки, будет проявлять в ситуациях

межличностного общения безразличие и незаинтересованность (Хекхаузен,

1986).

Универсальность потребности человека в аффилиации подтверждают данные

сравнительно-культурных исследований. Так, представители

индивидуалистических культур значительно чаще, чем представители культур

коллективистических, предъявляют жалобы на чувство одиночества и изоляции,

зачастую приводящее к депрессии (Стефаненко, 1999). Образ жизни в таких

культурах связан, как известно, с приоритетом ценностей индивидуализма и

достижения, зачастую приводящих к отчуждению человека от других людей,

дефициту общения и дружеских связей. Меньшую распространенность

«классических» симптомов депрессии в традиционных культурах ученые

объясняют, в частности, «преобладанием в них больших семей, в которых

человек получает больше социальной поддержки и меньше рискует потерять

отношения любви» (Стефаненко, 1999; с.146).

Важной особенностью мотивации аффилиации является ее реципрокный

характер. Так, степень успешности аффилиации зависит не только от

стремящегося к аффилиации, но и от его потенциального партнера: первый,

должен дать понять второму о своем желании вступить в контакт, придав этому

контакту привлекательность в его глазах. Несимметричность в распределении

ролей, превращение партнера в средство удовлетворения своих потребностей

наносят ущерб аффилиации как таковой или даже полностью разрушают ее. Цель

аффилиации с точки зрения стремящегося к ней можно было бы определить как

поиск приятия себя, поддержки и симпатии. С точки зрения обоих партнеров

эта цель определяется как достижение взаимного и доверительного общения,

где каждая сторона принимает и поддерживает другую. О мотивированности

поведения стремлением к аффилиации можно судить по содержанию речевых

высказываний, по выражению лица, длительности контакта глаз, позе и

жестикуляции (Лабунская, 1986).

А. Меграбян выделяет две тенденции мотива аффилиации: надежду на

аффилиацию (ожидание отношений симпатии, взаимопонимания в общении) и

боязнь отвержения (страх того, что общение не состоится или будет

формальным). Сочетание этих тенденций дает четыре типа мотивов аффилиации:

1) Высокая надежда на аффилиацию, низкая чувствительность к отвержению: в

большинстве случаев потребность в аффилиации постоянно

удовлетворяется. В этом случае человек может быть общителен вплоть до

назойливости.

2) Низкая потребность в аффилиации, высокая чувствительность к

отвержению: в большинстве ситуаций потребность в аффилиации остается

неудовлетворенной или же вовсе отвергается.

3) Низкие надежда на аффилиацию и чувствительность к отвержению:

большинство ситуаций обладают лишь очень слабым позитивным или

негативным релевантным аффилиации подкрепляющим действием. В этом

случае человек предпочитает одиночество.

4) Высокие надежда на аффилиацию и чувствительность к отвержению: в

большинстве ситуаций потребность в аффилиации либо удовлетворяется,

либо отвергается. У человека возникает сильный внутренний конфликт: он

стремится к общению и в то же время избегает его. Этот тип, по мнению

Меграбяна, является мотивационной основой выраженного конформного

поведения, т.е. показателем мотива зависимости: частое применение

позитивных и негативных санкций есть средство формирования у индивида

Страницы: 1, 2, 3