Категория справедливости в морали и праве

Категория справедливости в морали и праве

Этимологически русское слово «справедливость» с очевидностью восходит

к слову «правда», родственному (или по крайней мере созвучному) слову

«праведность», В европейских языках соответствующие, слова указывают на

происхождение от латинского слова «justitia» — «юстиция», свидетельствующем

(как и в греческом — dikaios) о его связи с юридическим законом. Было бы

неверно делать из этого какие-либо выводы, касающиеся особого русского

понимания справедливости (что нередко встречается в современной

политической публицистике), поскольку в старинном значении слово «правда»

означало и установленный закон (ср. «Русская Правда»). В Словаре В. Даля

«справедливость» также приравнивается слову «правда», однако в значении

«правосудие», а основное слово - «справедливый» помещено в кусте слов,

производных от слова «справливать» (т.е. править, прямить, выправлять), и в

качестве первых значений имеет: «правильный», «сделанный законно», а затем

уже «по правде», «по совести», «по правоте».

Это лексико-семантическое обстоятельство представляет интерес и для

раскрытия нравственного значения справедливости, и для понимания

справедливости как этической проблемы.

Понятие справедливости

Справедливость является одним из принципов, регулирующих

взаимоотношения между людьми по поводу распределения (перераспределения), в

том числе взаимного (в обмене, дарении - отдаривании), социальных

ценностей. Социальные ценности понимаются в самом широком смысле. Это —

свобода, благоприятные возможности, доходы и богатства, знаки престижа и

уважения и т.д.

Справедливыми считают исполняющих закон и отвечающих добром на добро,

а несправедливыми — чинящих произвол, нарушающих права людей (лишающих их

свободы и имущества), не помнящих сделанного им добра. Справедливым

признается воздаяние каждому по заслугам и, соответственно, несправедливым

— незаслуженные почести и наказания. В частности, несправедливо получение

одними благ за счет блага других и перекладывание на других собственных

обязанностей. Справедливым признается исполнение обязательств

(накладываемых договором или обетом) и обязанностей, не только ясно

выраженных, но и подразумеваемых (либо сложившимся порядком вещей, либо

предшествующими отношениями). Справедливы объективные решения и

несправедливы — пристрастные.

Уже из простого перечисления социальных ценностей видно, что

справедливость — это принцип, регулирующий отношения между людьми как

членами сообщества и в качестве таковых имеющими определенный статус,

наделенными обязанностями и правами. Поэтому многие мыслители, начиная с

Платона и Аристотеля, рассматривали справедливость как социальную

добродетель. Современный социальный философ, Дж. Ролз, автор наиболее

выдающегося современного труда по этой проблеме — «Теория справедливости»,

сравнивает справедливость с истиной: как истина является главной

добродетелью мысли, так справедливость — первая добродетель общественных

институтов. Поэтому через всю историю философии проходит мысль, что

справедливость — это то, что содействует общему благу.

Вспомним учение Аристотеля о добродетелях. Справедливость, по

Аристотелю, — тоже добродетель, но особого рода: она — «совершенная

добродетель», «величайшая из добродетелей», если не сказать «добродетель в

целом». Справедливость как бы управляет другими добродетелями. Через закон

она предписывает, в каких делах проявляет себя мужественный, в каких

благоразумный, в каких сдержанный. Так и несправедливость как бы стоит над

остальными пороками. Пороки ведь могут быть несвоекорыстными: таковы

трусость, злоба или скупость. Но своекорыстие может проявляться в

действиях, которые нельзя отнести к какому-либо из пороков, но человека, их

совершающего, мы называем подлым и несправедливым.

Справедливость в морали и праве

Справедливость распределительная и воздающая

От Аристотеля идет традиция различения двух видов справедливости —

распределительной (или воздающей, дистрибутивной) и уравнивающей (или

направительной, коммутативной). Первая связана с распределением почестей,

имущества и других материальных благ между гражданами или, шире, членами

какого-либо сообщества. Здесь справедливость заключается в том, чтобы

ограниченное количество благ было распределено по достоинству —

пропорционально заслугам. Вторая связана с обменом, и справедливость

призвана уравнять стороны, участвующие в обмене. Здесь достоинство лиц не

принимается во внимание. При этом неважно, осуществляется ли обмен (в

широком смысле слова — как взаимодействие) произвольно, как при разного

рода сделках (хозяйственных или финансовых), где действие производится по

воле участвующих в нем, или непроизвольно, как при разного рода тайных

действиях (распутстве, сводничестве, лжесвидетельствова-нии, колдовстве,

краже, убийстве), или подневольно, как в случаях навязывания действий

(брань, унижение, посрамление, ограбление, пленение, умерщвление).

Хотя справедливость нередко касается распределения благ, она сама от

благ не зависит. В частности, справедливость не зависит от благосостояния.

Представим ситуацию, когда два работника в одной фирме получают за одну и

ту же работу равную плату в 500 рублей. Приходит новый начальник, который

«выбивает» дополнительные средства в фонд заработной платы. Зарплата всех

повышается. Но один из работников — старый университетский приятель

начальника, и ему поэтому назначается большая зарплата. Так что теперь за

ту же самую работу один работник получает 1.000 рублей, а другой 1.500

рублей. В целом благосостояние выросло. Но тот, кто стал получать 1.000

рублей при том, что его коллега 1.500 рублей (хотя повышение зарплаты и

изменение ставок имело одно и то же условие), оценивает новую ситуацию как

несправедливую. Повышение благосостояния не воспринимается нравственным

сознанием как достаточное основание для необоснованного нарушения

равенства.

Как социальная добродетель справедливость отличается от многих других

тем, что степень относительности ее содержания, точнее, конкретно-

социальной изменчивости предполагаемых ею критериев, гораздо выше. Одним из

первых обратил на это внимание Д. Юм, сделавший вывод о том, что

справедливость — «искусственная» добродетель, между тем как милосердие —

«естественная». Справедливость предполагает некоторый уровень согласия

между членами сообщества относительно принципов, по которым они живут. Эти

принципы могут меняться (стихийно или произвольно, по решению людей), но

конкретное понимание справедливости зависит от того, какие правила и

привычки установились в данном сообществе. И раз они установились, даже как

неправильные, справедливость измеряется по ним, и нарушение этих правил,

пусть даже во имя восстановления высоких стандартов справедливости, может

восприниматься как несправедливость.

К примеру, некий учитель N ставит оценки в зависимости от

услужливости ученика. Все ученики класса об этом знают м по мере желания

живут по этим правилам. В этих условиях высокая оценка какого-то

неуслужливого ученика только по знанию, будет рассматриваться услужливыми

как нарушение установленных правил и, стало быть, как нарушение

справедливости.

Справедливость как равенство

Справедливость в первую очередь выступает как проблема равенства.

Самое простое содержание принципа справедливости заключается в требовании

соблюдения равенства. Эта связь справедливости и равенства нашла отражение

в одной из первых известных нам формулировок правила справедливости,

фиксирующего отношения взаимного воздаяния, закрепленные в институте

кровной мести: «Поступай по отношению к другим так, как они поступают по

отношению к тебе». Это — правило талиона, известное у нас главным образом

по ветхозаветной заповеди «Жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб», однако

исторически встречающееся у всех народов на стадии их родового развития.

Это правило требует возмездия (мести), но при своей непременности оно не

должно превышать нанесенного ущерба.

С мотивационной и нормативной точек зрения, талион был довольно

простым правилом. Однако как видно из его формулировок, он устанавливал

суровые ограничения на акции мести. Появление талиона было одним из знаков

перехода от дикости к варварству.

Правда, еще долго, уже в эпоху цивилизации такие ограничения и любые

ограничения на своенравие могли восприниматься как... нарушение

справедливости как «природной справедливости». Одно из свидетельств такого

рода находим в диалоге Платона «Горгий», в котором софист Калликл прямо

противопоставляет природу человека закону и на этом основании утверждает,

что настоящему человеку все дозволено. Сократ так резюмирует Калликлово

понимание природной справедливости: «Это когда сильный грабит имущество

слабого, лучший властвует над худшим и могущественный стоит выше немощного»

Сократ в полемике с софистом защищает закон (закон государства), но при

этом, не проговаривая этого, исходит из другого, нежели талион, принципа

равенства — золотого правила.

Сколь бы скрупулезной ни была регламентация воздаяния в талионе,

призванная обеспечить равенство, действительное равенство,

восстанавливающее нарушенное положение вещей, невозможно. Однако невозможно

при условии, что принимается во внимание не только внешнее распределение

благ, но внутреннее переживание возникающих и изменяющихся отношений.

Согласно талиону, если убит отец, то сын должен убить убийцу, или отца

убийцы, или, в случае отсутствия отца, родственника убийцы, близкого по

статусу отцу, или... и т.д. Но восстанавливается ли в отмщении, пусть даже

произведенном по строгим правилам, справедливость? Ведь зло, заключенное в

убийстве, не исчерпывается гибелью отца, оно — и в глубоком страдании сына,

и в самой злой воле убийцы. Возмездным убийством всего лишь совершается

отмщение. Но очевидно, что справедливость в полной мере не

восстанавливается, так как им не может быть ослаблено страдание сына из-за

смерти отца, не может быть подавлена сама злая воля. Воля может измениться

лишь в свободном решении, т.е. самоизмениться. Возмездное убийство убийцы

делает невозможным исправление злой воли. Однако такая логика относительно

равенства и справедливости основывается на ином типе морального мышления, в

котором требование «Не отвечай злом на зло», если и не является

приоритетным, то, по крайней мере, имеет положительный ценностный смысл и

значимо как требование, в котором не род или клан, а личность выступает

нравственным субъектом.

На место талиона приходит новая этика, точнее, право и

нравственность. Категорическое «Не судите, да не судимы будете», по всей

видимости, поначалу означало именно запрет на индивидуальную месть: не

следовать кровной мести и не навлекать на себя ответной мести. Однако и в

рамках развитого морального мышления «Не судите» указывает на то, что не

только в цивилизованном суде, но и оценочных суждениях можно проследить

элементы мести. Древнее правило талиона не преодолевается полностью золотым

правилом нравственности и заповедью любви, Оно преодолевается как основное

правило, но сохраняется как одно из правил взаимоотношений между людьми —

на уровне стереотипа, предрассудка, отклонения, здравого смысла.

Главное же, что с развитием нравственно-правового сознания

справедливость перестает сводиться исключительно к равенству, тем более к

равенству механически-ответного воспроизведения результатов всяких, даже

неосторожных действий.

Два принципа справедливости Дж. Ролза

Связь справедливости и равенства существенно уточняется Дж. Ролзом,

который рассматривает справедливость как принцип социальной организации. Он

включает понятие равенства в определение справедливости. Но в это

определение включено также понятие неравенства. Справедливость выступает,

таким образом, мерой равенства и мерой неравенства между людьми. Люди,

безусловно, должны быть равны в правах, и это равенство должно быть

закреплено законом. Они должны быть равны при распределении социальных

ценностей. Однако справедливым будет и неравенство, когда это такое

неравное распределение, которое дает преимущество каждому.

Соответственно определение справедливости, которое дает Ролз,

распадается на два принципа:

1) Каждый человек должен обладать равным правом в отношении наиболее

обширной системы равных основных свобод, совместимой с подобными свободами

для всех остальных людей.

2) Социальные и экономические неравенства должны быть организованы

таким образом, чтобы (а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ

для всех и (б) доступ к положениям и должностям был открыт всем.

Очевидно, что равенство не всегда и не для всех выступает приоритетом

и является предпочтительным. Так, равенство в социально-экономической

сфере, если оно достигается ценой ограничения экономической активности и

принудительно низким уровнем жизни большинства граждан, не может считаться

благом.

Наоборот, неравенство в богатстве может быть основой компенсирующих

преимуществ для каждого человека (например, благодаря высокому

прогрессивному налогу, которым облагается богатство), и тогда оно, конечно,

справедливо. Уже долгое время этот принцип в большей или меньшей степени

является основой системы социальной справедливости большинства стран со

смешанной экономикой (Канады, Нидерландов, Норвегии, Швеции и др.). В каком-

то отношении такое положение вещей близко принципу справедливости, который

был признан марксистами по отношению к идеальному коммунистическому

обществу: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Ведь

этим принципом справедливости также предполагалось, что люди получают

неравное количество благ, но принцип получения этих благ равно применяется

к каждому: «по потребности». Отличие заключается в том, что первая часть

формулы как бы гласит: «От каждого (налогов!) сообразно доходам»; а вторая

— «Каждому неимущему столько, сколько общество может себе позволить

распределить для обеспечения социального минимума благосостояния».

Однако при тех же условиях такое неравенство будет несправедливым по

отношению к богатым налогоплательщикам, если высокий уровень компенсирующих

преимуществ не будет мотивировать социально-экономическую или хозяйственную

активность тех, кто получает эти преимущества.

Итак, соотношение равенства и справедливости должно быть уточнено:

справедливо равенство в распределении прав и обязанностей и,

соответственно, доступности справедливости всем людям; справедливо

конструктивное неравенство — в распределении благ.

Справедливость во взаимоотношениях между людьми

В чем состоит справедливость как принцип индивидуального поведения,

т.е. как собственно нравственный принцип? Хотя идея справедливости

ассоциируется в первую очередь с законом и, соответственно, с образом

суровости (ср. выражение «Строг, но справедлив»), как нравственная идея она

в первую очередь устанавливает предел индивидуальному произволу. Как

требование и обязанность справедливость — отрицательна. Она

противодействует эгоистическим мотивам и удерживает человека от причинения

вреда, страдания другому человеку.

Справедливость требует уважать права другого человека и, значит, не

посягать на чужую личность и ее собственность. Что такое посягательство на

собственность, не требует специальных разъяснений. Следует отметить, что

посягательства на собственность заключаются не только в ее краже или

разрушении, но и в присвоении или удерживании найденной вещи, а также во

временном пользовании собственностью другого без специального разрешения

или сверх полученного разрешения. Специфическими по характеру

посягательствами на собственность являются нарушения авторского права,

которые могут и не наносить прямого материального ущерба его обладателю и

оттого не восприниматься

как несправедливость и нарушение прав личности. Посягательство на

личность заключаются в нанесении ей как физического вреда, так и

нравственного огорчения и обиды — досадой ли, беспокойством, подозрением,

оскорблением или клеветой. К этому же следует отнести перекладывание на

других с помощью насилия или хитрости собственных забот и обязанностей.

Особым видом нарушения обязанностей является измена, которая в

философско-правовой мысли получила название двойной несправедливости и

которая имеет место в случаях, когда некто, вступая в соглашение и принимая

на себя соответствующие обязательства, не просто нарушает их, но еще и

использует обусловленное соглашением и даваемым им правами особое свое

положение и наносит партнеру ущерб именно в том, в чем он должен был его

оберегать.

А. Шопенгауэр в качестве примеров двойной несправедливости приводит

случаи, когда «нанятый телохранителем или провожатый становится убийцей,

доверенный страж — вором, когда опекун присваивает себе собственность

опекаемых, адвокат играет на руку противной стороне, судья идет на подкуп,

спрошенный о совете умышленно рекомендует обратившемуся к нему что-нибудь

пагубное» и т.д.

Принцип справедливости конкретизируется в следующих требованиях: «Не

обижай», «Не вреди», «Не нарушай чужих прав», что в положительной форме

можно выразить как требование уважения, которое в одном из развернутых

вариантов звучит так:

«Уважай ближнего, как самого себя, даже если ты не можешь его любить,

и не допускай, чтобы его так же, как тебя самого, не уважали».

Эти требования конкретизируются в разнообразных правилах, в частности

в этикете, регулирующем безличные отношения между людьми.

Конкретные этикетные правила и этикет в целом культурно и исторически

подвижны. Основные принципы этикета, выработанные в так называемый

«галантный» XVII в., просуществовали довольно долго, и изменения в них

выражались главным образом в их демократизации. Но в конце XX в. многие

традиционные правила этикета стали существенно меняться, можно говорить о

складывании новой этики этикета, в основе которой изменившиеся

представления о достоинстве личности и равноправии женщины и мужчины.

Наиболее ярким примером такого рода являются ограничения и регулятивы,

касающиеся того, что получило название «сексуального домогательства» (как

на русский язык переводят английское выражение sexual harassment), под

которым понимаются не только открыто высказываемые неуместные предложения

сексуального характера, но прямо или исподтишка оказываемые знаки внимания.

В США, где эта проблема была осмыслена и поднята в середине восьмидесятых

годов, прошли уже десятки судебных разбирательств по иску женщин к своим

коллегам-мужчинам, как правило, начальникам, использовавшим служебное

положение в неблаговидных целях. Большинство из этих исков были

удовлетворены. (Известен один случай иска мужчины к женщине-начальнице.)

Традиционные нормы этикета в значительной части касаются отношении

женщин и мужчин и трактуют их как отношения слабого и сильного пола. На

волне феминизма (т.е. активной борьбы женщин за свои права и изменение

всего строя цивилизации, в основе которой лежат патриархальные стереотипы)

правила галантности и обходительности решительно замещаются — причем не

только в сферах делового и формального общения — правилами, гарантирующими

безусловное равноправие женщин и мужчин и недопущение таких жестов и

действий, которые еще недавно считались проявлением легкой куртуазности и

галантности, а сегодня воспринимаются женщинами как выражение

неравноправия.

Итак, главное, что требуется принципом справедливости, это — уважение

прав и достоинства людей. Это можно выразить и по-другому: справедливость

заключается в исполнении человеком своих обязанностей, имея в виду, что

обязанность — это форма долженствования, которой человеку вменяются

действия, гарантирующие права людей.

Обязанности могут быть трех видов: а) основанными на обязательствах,

принимаемых частными или юридическими лицами при заключении договора; 6)

обусловленными конституцией, декларирующей гражданские права, и

соответствующими законами, их закрепляющими; в) обусловленными всеобщими

нравственными представлениями о человеческом достоинстве и праве личности

на уважение.

Обязанности и права существуют в единстве. Это означает, во-первых,

что обладающий правами, обладает и обязанностями. Всякая обязанность дает

соответствующее право; обязанность таким образом как бы мотивируется

правом. Схематически это

можно выразить так, что обязанность о индивида N соответствует праву

р индивида М, в той же самой мере, в какой право р' индивида N

обеспечивается обязанностью о' индивида М. При нарушении своих закрепленных

законом и соглашениями прав N может обратиться к М с требованием соблюдать

обязанности, а в случае игнорирования его просьб — в правоохранительные

органы, чье главное назначение как государственных органов и состоит в

охране прав граждан. Таков действительно правовой, демократически-

либеральный смысл тезиса о единстве прав и обязанностей человека.

Из несомненно верного положения, что субъект прав является

одновременно и субъектом обязанностей (и наоборот), может делаться

неправильный вывод о том, что права человека определяются его обязанностями

— вывод, который был ключевым в советской идеологии и социально-правовой

практике. Как, по-видимому, и в любом другом тоталитарном государстве,

обязанности и права советских граждан были определены в отношении к

государству. Кто исполнял более широкие обязанности (в государстве) или,

точнее, чье положение в государственной иерархии было таковым, что им

предполагался широкий круг обязанностей, тот обладал и более широкими

правами (на получение от государства социальных ценностей). Находившиеся

внизу государственной иерархии (не имевшие возможности как-либо

функционировать в интересах государства), обладали минимальными правами, а

по сути дела, были бесправными. Соответственно, наиболее бесправными были

инвалиды и умалишенные (постоянно находившиеся в лечебных учреждениях) и

заключенные (в следственных и пенитенциарных учреждениях). В 20—50-е гг.,

когда советское государство было к тому же репрессивным, их дополняла

значительная категория граждан, «пониженных в правах», т.е. «полуграждан».

Требование недопущения несправедливости, непосредственно

воспринимаемое и трактуемое как запрет на несправедливость в отношении

других, имеет и другой, очень важный в этическом плане аспект: не допускать

совершения несправедливости в отношении других так же, как в отношении

себя.

«Никакое участие к другому, никакое сострадание по отношению к нему

не может налагать на меня обязательства терпеть от него обиды, т.е.

подвергаться несправедливости», — указывал Шопенгауэр, добавляя к этому,

что активное сопротивление индивида, необходимое для защиты его прав и

достоинства и соразмерное чужим посягательствам, не должно рассматриваться

как несправедливость в отношении посягателя.

Таким образом, соблюдение справедливости в отношении других

предполагает исполнение своих обязанностей. Справедливость же в отношении

себя предполагает отстаивание собственных прав. Поэтому данное выше понятие

справедливости, основанное на требовании соблюдения обязанностей,

содержательно нужно расширить так, чтобы оно заключало в себе, говоря

словами Милля,

«идею личного права, на основании которого лицо или лица могут

предъявлять известные требования по отношению к другим лицами.»

Отсюда оправданно сделать вывод о том, что терпеливое перенесение

несправедливости в отношении себя, даже не выплескиваемое в чувстве

собственной ущемленности (униженности), и представляет собой

попустительство злу и, следовательно, пассивное и косвенное содействие злу.

Впрочем, этот вывод имеет неоднозначные практические следствия. Что же

должно делать в ответ на несправедливость, когда известно, что: (а) «против

лома нет приема», (б) злу бессмысленно противопоставлять зло, (в) злодей

бесчувствен к обращенным к нему справедливости и добру. Это — вопрос, на

который невозможно дать конкретный ответ. Может быть понятной мысль, что

ответная справедливость на несправедливость и ответное уважение на унижение

как ответное добро на зло восстанавливают нарушаемое равенство и

способствуют поддержанию нравственного порядка. Как эту мысль осуществить

практически, зависит от конкретной ситуации. Отстаивание справедливости,

как и других добродетелей, всегда выступает перед человеком в виде

ситуативных, житейских, жизненных задач, решение которых не имеет

алгоритма, даже в такой минимальной их части, как сохранение личностью

собственного достоинства. Но, по крайней мере, важно помнить, что эту

возможность сохранения собственного достоинства у человека никто не может

отнять. Исторически достоверные опыты разных людей свидетельствуют о том,

что исключительно достойное поведение человека в конкретной ситуации

торжества злодейства порой может быть достаточным для остановки злодея

Если справедливость заключается как в том, чтобы не нарушать чужих

прав, так и в том, чтобы не позволять другим нарушать собственные права, то

встает вопрос: что в ситуации конфликта является предпочтительным —

причинять несправедливость или терпеть ее?

Эту проблему поставил Платон устами Сократа в упоминавшемся диалоге

«Горгий».

«Я не хотел бы ни того, ни другого. Но если бы оказалось неизбежным

либо творить несправедливость, либо переносить ее, я предпочел бы

переносить».

Сама постановка этого вопроса и предложенное Сократом его решение

знаменовали существенный прогресс в этической мысли. Притом, что греческая

этика в целом не преодолела рамки социальной этики, указанием на то, что

лучше самому испытать несправедливость, чем причинить ее другим, Сократ

показал возможность переноса центра тяжести в нравственном рассуждении с

полиса на личность.

Однако в греческом сознании справедливость остается соотнесенной

исключительно с законом. И когда Сократ говорит, что нужно, чтобы каждый

всего больше остерегался, как бы самому не совершить какую-нибудь

несправедливость, понимая, что это причинит ему много зла, то суть зла

усматривается именно в нарушении закона. Совершив же несправедливость,

необходимо сколь можно скорее очиститься от зла. И проявив мужество,

принять наказание. За несправедливость Сократ полагает кару суда и в

честном, пусть и суровом, приговоре судьи находит панацею от безнадежного

растления души.

Сократ произносит важные слова о том, что, принимая какое следует

наказание, человек должен «сам быть первым своим обвинителем», и своим, и

своих близких. В этих словах можно было бы увидеть свидетельство понимания

роли совести, муки которой удостоверяют совершенность несправедливости. Но

слово «обвинитель» упомянуто в буквальном смысле: быть обвинителем не в

сердце своем, но на суде. И поэтому Сократ требует от совершившего зло

употребить все свое красноречие: чтобы преступление было до конца

изобличено и тем самым виновный, неся наказание, избавился от величайшего

зла — от несправедливости.

Так же если кто из родных или друзей совершит несправедливость, то

скрывать это нельзя, — надо идти в суд и объявить о прегрешении близкого

человека и, таким образом содействуя наказанию, помочь родичу или другу

освободиться от зла. И наоборот, если враг совершит преступление, нужно

всеми средствами добиваться, чтобы он остался безнаказанным и к судье не

попал, а смог попользоваться своим преступлением, и, стало быть, принял

свою смерть не очистившимся от несправедливости, и оказался обреченным на

муки в Аиде — царстве мертвых, где ему будет вынесен последний приговор.

Главное, чтобы к своему смертному часу подойти очистившимся от

несправедливости. И если первое благо — быть справедливым, то второе —

становиться им, искупая вину наказанием. И совершить несправедливость, по

Сократу, это — зло, но не самое большое. Великое же и первое зло

заключается в том, чтобы совершить несправедливость и остаться

безнаказанным. Удерживаясь от несправедливости человек, по Сократу, гораздо

более вредит своему недругу, чем сопротивляясь причинению им

несправедливости себе. Дать врагу возможность причинить себе

несправедливость, а потом еще и скрыть это - значит способствовать тому,

чтобы он был осужден на муки в загробном мире. Позор и побои же нужно

переносить спокойно, ведь достойному и преданному добродетели человеку от

них ничего дурного не случится. Гораздо важнее не причинять самому

несправедливости другим и тем самым утверждать свою благость.

Христианская этика дает как будто бы тот же ответ на сократовскую

дилемму: чем совершить несправедливость, предпочтительнее самому испытать

ее. Однако в христианской этике справедливость, отличаемая от милосердия,

тем не менее положительно сопряжена с ней: справедливость выводится из

милосердия, или сострадания. В индивидуальном выборе личности

справедливость опосредствуется милосердием.

Содержание

1. Введение. Происхождение слова «справедливость»

2. Понятие справедливости

3. Справедливость в морали и праве:

а) Справедливость распределительная и воздающая;

б) Справедливость как равенство;

в) Два принципа справедливости Дж. Ролза;

г) Справедливость во взаимоотношениях между людьми.

Список литературы

1. Философский словарь, 1991,- под ред. И.Т. Фролова.

2.