Политические конфликты и пути их урегулирования

группы, люди строят систему взаимоотношений и взаимовлияний, а она, в свою

очередь, превращается в пирамиду уровней управления. Вершина этой пирамиды

и является политической властью.

Власти неоткуда взяться, кроме как из недр социальной жизни, в конце

концов политический уровень бытия можно даже считать уровнем социального

взаимодействия. Но важнейшей характеристикой власти является ее

«надпредметность», парение над миром вещей и прямых предметных действий

человека. Притягательной же стороной политической власти является то, что

она воздействует на мир предметов. Нематериальная человеческая мысль движет

рукой так, что мы даже не удивляемся, даже не замечаем, что наша рука

слушается и в точности выполняет наше желание. Но ни наука, ни искусство,

ни иные формы чистой знаковой природы не претендуют на немедленное и

всеобъемлющее воплощение в жизнь. Власть же претендует. Она охвачена жаждой

самоутверждения «здесь и сейчас». Любой начальник невыполнение своего

приказа считает чуть ли не нарушением законов природы. Абсолютизированная

власть мыслит себя именно тем духом, который оживляет и приводит в движение

беспрекословно послушное тело общества.

Важнейшей функцией политической власти является установление

общеобязательных норм общественной жизни и контроль за их соблюдением. Эти

функции уже по самому своему существу нацелены на создание и поддержание

общественного порядка, а следовательно, и условий для урегулирования

подрывающих этот порядок конфликтов.

Со времен распада родоплеменной организации общественной жизни

воплощением высшей власти в обществе стало государство. В марксистской

теории общественного развития возникновение государства объясняется тем,

что в результате разложения первобытных общин образовались

антагонистические классы (класс угнетателей и класс угнетенных), которые

находятся в состоянии перманентного конфликта друг с другом. Государство —

продукт этой борьбы: оно возникает как сила, способная подавить борьбу

угнетенного класса против угнетателей и тем самым не допустить, чтобы

классовый конфликт разрушил общество. Маркс определял государство как

аппарат насилия, находящийся в руках господствующего класса (угнетателей) и

используемый им для удержания в повиновении угнетенных масс. Он, таким

образом, подчеркивал классовый характер государственной власти, ее функцию

охраны интересов господствующего класса; главная задача государства с этой

точки зрения состоит в насильственном разрешении межклассовых конфликтов в

пользу господствующего класса.

Многие философы и социологи, в отличие от Маркса, обращали внимание

прежде всего на другую сторону дела, считая главной функцией государства

сохранение порядка в обществе; с этой позиции оно есть сила, встающая над

конфликтующими классами и ограничивающая рамками закона их конфликтные

действия. Государство определяется здесь как орган примирения классов,

утихомиривающий их борьбу. Такая трактовка государства развивалась Гоббсом,

Руссо и другими сторонниками теории «общественного договора». Согласно

Гоббсу, например, до возникновения государства жить в обществе было

небезопасно: шла «война всех против всех» («bella omnia contra omnes»).

Такая война привела бы людей к взаимоуничтожению. Чтобы не допустить этого,

нужна сильная власть. Она и обрела форму государства, которое люди согласно

заключенному ими «общественному договору» наделили чрезвычайными

насильственными полномочиями в целях предотвращения всеобщей гибели. Гоббс

называет государство «Левиафаном» — по имени страшного мифического

чудовища, упоминаемого в Библии. Весьма грозным является государство и в

понимании Вебера:

«Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри

определенной области... претендует (с успехом) на монополию легитимного

физического насилия... Право на физическое насилие приписывается всем

другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со

своей стороны допускает это насилие, единственным источником «права» на

насилие является государство».

Вклад государства в мировую цивилизацию велик. Достаточно сказать, что

лишь в обществах, имеющих государство, сформировался рациональный подход к

миру и человеку. Появились разработанные нравственные системы

(религиозные), наука, право, образование. Многие открытия творческого гения

человека стали вечным достоянием человечества, потому что они были

сохранены в государственных учреждениях. Стали возможны единая историческая

хронология; преемственная форма записи речи и счета; меры длины, веса,

температуры; единая юридическая традиция (от римского права) и многое,

многое другое. Все это — средства регуляции внутри- и межгрупповых

конфликтов. Перечень таких средств, создаваемых при участии государства,

можно и продолжить: суды, выборы, парламенты, посольства, деньги, музеи;

наконец, книгопечатание, плод которого читатель сейчас держит в руках.

Но конкретные государства бывают разными, и конфликты в них протекают

тоже по-разному. Характер их определяется тем, каково направление развития

власти. Важнейшим моментом здесь является отношение власти к обществу.

Ф. Хайек дал понятный образ двух форм управления, взяв за основу

уличное движение транспорта. Регулировать потоки можно, объявив правила

перемещения и установив светофоры и знаки. Тогда водитель сам выбирает

маршрут, сообразуясь с правилами и учитывая дорожную ситуацию. Власть же

должна лишь контролировать правильность поведения водителей, не допуская

нарушений установленных норм. Но возможен и другой подход. Случается, что

водители выбирают не лучший маршрут, едут недогруженными, попадают в

пробки. А что если снять все знаки уличного движения, рассчитать, куда

лучше всего направить транспорт, обобществив его, и дать каждому водителю

по маршрутному листу с точным указанием времени его движения? Так как общая

ситуация постоянно меняется, то маршрутные листы придется выдавать чуть ли

не каждый день, подгоняя расчеты под «оптимальный план». Общий рисунок

потоков будет также меняться: сегодня по этой улице едут только в одну

сторону, завтра только в другую, послезавтра движение будет двусторонним, а

потом и вообще будет запрещено. В этом случае уже придется спланировать все

потребности населения и «маршруты» их удовлетворения.

Первый способ регулирования ориентирован на демократическое управление

в духе либерализма. Второй – явно тоталитарный. Каждая система управления

будет иметь конфликты, но они будут различными.

При «движении без светофоров» власть берет на себя полную

ответственность за происходящее, максимально лишив людей свободы и

творчества. Какого типа конфликты могут возникать в обществе при такой

организации власти?

Любая неудача в «планировании» будет восприниматься как дискредитация

власти, чего она допустить не сможет. Самый образ правления зиждется на

догмате ее непогрешимости и полной компетентности. С. Л. Франк писал:

«Простая убежденность, уверенность в своей правоте не дает обоснования

деспотизму: ибо убежденность не противоречит признанию за другими людьми

права иметь другие убеждения. Только та вера, которая состоит в сознании

безусловного, сверхрационального, мистического проникновения в абсолютную

истину, устраняет равноправие между людьми и дает верующему человеку

внутреннее право на деспотическое господство над людьми».

Любой сбой в правлении может поколебать веру. Поэтому даже самая малая

неудача должна быть списана на какого-либо врага. Защита своей

идеологической чистоты осуществляется милитаризацией страны в двух

направлениях: готовятся к обороне против происков соседних держав и ищут

предателей, двурушников или заговорщиков среди своих. За семь веков

существования инквизиции в Европе было казнено более 10 миллионов ведьм и

колдунов. И чем жестче, чем авторитарнее была власть, тем сильнее лилась

кровь. Например, в деспотической Испании жертв было намного больше, чем в

Англии, где постоянно укреплялась правовая система (даже в самые мрачные

годы там инквизиция не могла использовать пытку). Опричный террор в России

привел страну в запустение, породил «смутное время», проторил путь польской

интервенции.

Словом «нет» объединить легче, тем более, что оно ориентирует на

уничтожение, изъятие, устранение. Люди, которые не могут найти себя в

серьезном и полезном деле, свое чувство неполноценности легче всего могут

облегчить протестами и разрушением. Впоследствии названия этих «героев»

своего времени по справедливости обретают зловещий смысл: опричник, фашист,

чекист, хунвэйбин. Дело даже не в том, что таких людей становится больше, а

в том, что они начинают играть активную роль, заглушая голоса более

благоразумных. Начинается нравственное одичание, излечение от которого

проходит очень медленно. Конфликт экстремизма и сознательности разделяет

страну, захватывая все социальные слои. Так тоталитарная власть

демонстрирует «общественную поддержку» своим крутым мерам.

Не менее парализует страну и возникающий конфликт должного и сущего.

Все государственные информационные средства работают только в поддержку

своего безгрешного правительства. Значит, сведения о недостатках

устраняются из официальной картины жизни. Но ведь информация о какой-либо

неполадке — это только ее симптом, а замалчиванием симптома не излечишь

болезнь. Просто она будет развиваться неконтролируемо. Обладая полнотой

власти, высший правительственный эшелон меньше всего связан с почвой, с

реальными процессами жизнестроительства. Отбирая информацию по критерию

должного, власть все больше слепнет, все сильнее погружается вены наяву. Но

«низы» не могут создать богатой и связной картины происходящего, ибо

находятся под неусыпным контролем власти. Они опираются скорее на свой

эмпирический опыт и не доверяют официальному мифу. Информационные потоки в

социальных структурах становятся дезорганизованными. Терпеливая и сложная

работа по выработке рациональных идей заменяется безнадежным отмахиванием

от официальной брехни. В литературе эта проблема иллюзий и реальности

является одной из ведущих. Чего только стоит одно высказывание Чичикова о

мертвых душах, которые он хочет приобрести: «не живые в действительности,

но живые относительно законной формы»!

Реально работающие сословия, лишенные нормальной информации об

общественной жизни, все равно вынуждены делать свое дело и не могут укусить

локоть, даже если это им прикажут. Но и отказаться не могут. Поэтому

приказы начальства должны казаться исполненными, для чего изыскивается

изощренный и извращенный путь отчетности. Любая же проверка вскрывает

подлоги и приписки. Растет взаимное ожесточение. Начальство во всех

исполнителях начинает видеть помеху их административным стремлениям. Низшие

же сословия призывают чуму на голову «бояр». А в фольклоре все больше

появляется пословиц пессимистического или циничного свойства: «Плетью обуха

не перешибешь», «Не подмажешь – не поедешь», «Высоки пороги на мои ноги»,

«Правда хорошо, а счастье лучше».

Общество авторитарного типа очень медленно обретает материальные и

культурные блага. Правительство занято самосохранением и самооправданием.

Труженики прижаты к черте бедности. Но и властные структуры не лишены

специфических для этого типа правления конфликтов.

Поиски врагов не могут ограничиться выуживанием недовольных из низших

сословий. Чтобы держать в узде правительственный аппарат, власть должна

постоянно бросать на растерзание толпе и своих представителей, которые ее

якобы порочат. В России самодержавие постоянно играло с низами в игру

«плохие бояре» . Любое устранение негодного оппозиционера из знати

обставлялось как забота царя об общей справедливости (а в народном сознании

царь хорош, а бояре — железные клювы). Но не менее действенным является

уничтожение невиновного в приписываемом преступлении функционера. Если он

виноват, то его наказание можно объяснить рационально. А это нежелательно,

так как в таком случае может зародиться крамольная идея соучастия во власти

и стремление улучшить положение дел, что дискредитирует начальство, которое

как бы недосмотрело.

Полезный для дела диалог лучше вести рационально. Но послушание и

беспрекословное подчинение возрастает на почве иррационального. Бойся и на

всякий случай забегай вперед в услужливости перед начальством, в

демонстрации преданности. И если кого-то из твоего окружения поразил гром

немилости, а ты не знаешь причины, то тем лучше. Свое нынешнее положение ты

можешь рассматривать как чудо, как благоволение власти. Можно представить,

какие трудности испытывает в таких условиях честный и рационально мыслящий

функционер. Он ведь попадает в зону конфликтов, протекающих по закону

волчьей стаи: демонстрируй слабому свою силу, а сильному — покорность;

обязательно участвуй в травле обреченного на гибель; не имей своего мнения;

не упускай своего; не высовывайся.

Положение усугубляется тем, что при тоталитарной власти невиновных-то

и не бывает. Послушание функционера достигается не только демонстрацией

расправы над тем, чья вина непонятна. Требуется участие в расправе. Мало

того, особенно важно заставить неоперившегося функционера продать или

осудить того, в чьей невиновности он не сомневается (друга, близкого

родственника). Затем сработает механизм когнитивного диссонанса: если я это

сделал, значит, надо было. А рана на совести останется. И чтобы не заросла,

нужно и впоследствии эксперимент повторить.

Так, большинство членов сталинского политбюро вынуждены были принести

в жертву кумиру своих близких родственников:

Молотов и Калинин — жен, Каганович — брата. Поэтому даже у

преуспевающего функционера сломан нравственный стержень. И если наступал

черед этого «боярина» идти на эшафот по липовому обвинению, то у жертвы уже

не было сил сопротивляться. Она не находила должных оснований призывать

своих «соратников» к справедливости, потому что ранее сама поддерживала

такой же произвол. Если посмотреть на долю погибших от руки «своих»

(опричников или членов «ленинской гвардии»), то не останется сомнений в

том, что эти террористические группы власти были группами самоуничтожения.

Та же история повторилась и в «ночь длинных ножей», когда Гитлер избавился

от штурмовиков Рема. Так же был уничтожен по приказанию Мао актив

хунвэйбинов. Так же расправился со своим окружением Нерон после поджога

Рима.

Поскольку в тоталитарном обществе управление осуществляется не на

основе незыблемых законов, а по воле правителя, то коррекция ошибок очень

затруднена. Когда возникает критическая ситуация, исправить ее при

сохранившем власть правителе почти невозможно. Он уже живет в мире своего

мифа. Поэтому наиболее часто при отчетливом понимании неизбежного краха

власти обострившийся конфликт решается методом заговора и дворцового

переворота. Риск же настолько велик, что переворот совершается с

отчаянностью и жестокостью. До сих пор историки щадят чувства читателей,

когда описывают в массовых изданиях убийство Павла I, которого лишь удавка

из офицерского шарфа избавила от страданий. И историческая правда не дает

покоя ныне правящим диктаторам. Они знают, что не была естественной смерть

Калигулы, Нерона, Ивана Грозного, Гитлера, Сталина. Об абсолютистской

власти в России мадам де Сталь однажды сказала: «Самодержавие, ограниченное

удавкой».

Теперь обратимся к другому образу Хайека – «обществу светофоров». Там

водители сами выбирают маршрут, т. е. определяют цели и способы своей

предметной деятельности в соответствии со своими интересами.

Согласованность совместной жизни заключается в том, что достижение своих

выгод оказывается возможным через согласование своих действий с действиями

другого в рамках принятых «правил движения». В идеальном варианте сами эти

правила устанавливаются путем волеизъявления всех участников движения.

Затем избираются контролеры за выполнением правил, обязанные наказывать их

нарушителей. За всеми водителями остается право возбуждать расследование за

любое нарушение правил движения другим водителем и обжаловать действия

контролеров. Кроме того, избирается обществом орган, который проводит

плановую проверку работы контролеров.

Итак, каждый водитель участвует в выработке правил, в их защите, в

создании контрольного органа. Он, этот водитель, осознает свою прямую

причастность к тому порядку, который установлен. Нетрудно расшифровать

приведенную аналогию: водитель — это гражданин, корпус контролеров — орган

власти, правила движения — законы. Общество в своей жизни опирается на

правопорядок и законность.

Со стороны такое общество может показаться просто склочным. Постоянно

дискутируются какие-то вопросы, связанные с пунктом А параграфа В закона С.

Споры идут о каждой формулировке, цифре, запятой. На известных общественных

деятелей изливаются ушаты компромата, суды полны тяжб по самым пустяковым

поводам. Только кончились выборы в высший орган власти, как началась

избирательная кампания в местное самоуправление. А это опять реклама,

полемика претендентов, агитационные шоу, вскрытые злоупотребления

кандидатов в депутаты. Но в сравнении с обществом «полного единодушия», где

на каждом шагу встречаются «временные трудности» и «досадные сбои», это

шумливое сборище спорщиков может иметь весьма отлаженный механизм

исполнения и контроля. И нет ни ежегодных битв за урожай, ни перебоев со

снабжением, ни кампаний по повышению политической грамотности, ни

бесплатного сбора металлолома для помощи национальной металлургии.

Хороший шахматист отличается от плохого тем, что думает не над

ближайшим ходом, а о вариантах дальнейшего развития борьбы. Поздно думать о

победе за один ход до неизбежного мата, который тебе приготовил противник.

Так и в демократическом обществе обсуждают «правила игры», продумывая их

практические последствия. Сенат древнего Рима при выборе вариантов

строительства водопроводов руководствовался правилом: предпочесть тот

проект, по которому акведук проработает триста лет. Лучше спорить на стадии

принятия плана, чем в момент обнаружения просчета в готовой конструкции.

Свобода выражать и защищать свои мнения породила и логику, и науку, и

правосознание. Участвуя в выработке новых правил, каждый член общества не

только вносит свой интеллектуальный вклад, но и принимает на себя

ответственность за поддержание утвержденного большинством порядка. Здесь

заложена наивысшая гарантия исполнения принятого правила. Так формируются

правовые отношения.

В тоталитарном обществе право и закон не различаются. Право – это та

привилегия, которую дал закон. А закон – это фиксированное волеизъявление

правителя. Захотел правитель – и изменил закон, а тем самым и правовые

отношения. Кому-то прибавил привилегии, а кому-то и урезал. В обществе с

устойчивыми демократическими традициями право – это закрепленные в

общественном сознании, поддержанные авторитетом общества правила,

гарантирующие свободу в исполнении определенных действий, в удовлетворении

определенных потребностей. Закон лишь оформляет право. Поэтому власть может

издать закон, который будет признан обществом как неправовой. И в этом

случае общество получает основание для смещения правительства.

Европейские государства средневековья не были демократическими по

политическому устройству. Но в них были демократические подсистемы.

Например, существовали сословные институты: ремесленные цехи, налоговые

городские парламенты, имперские сеймы, сословные суды. Европа признала

ценность римского права. Поэтому важнейшая в социальной жизни система

вассалитета зиждилась на договорной основе. Если сеньор нарушал договор, то

вассал был обязан, именно обязан, отстаивать свои права – либо в сословном

суде, либо с оружием в руках. И не один правитель был свергнут своими

вассалами как клятвопреступник, нарушивший ленные права.

Если закон опирается лишь на волю правителя, он представляет собой

юридическую формулировку, которую всегда можно изменить. Если же закон

опирается на систему права, то он подкрепляется волей тех, кто его

вырабатывает и воплощает. Право проникает в сознание каждого его носителя

как норма социальной справедливости и делает этого носителя его самым

активным защитником.

Для примера приведем два эпизода из XVI века. Когда в 1564 г. Иван

Грозный покинул Москву, то жители столицы с ужасом поняли, что осиротели.

Они бросились в Александровскую слободу, куда удалился царь, и стали

упрашивать его вернуться в стольный град, уступая ему во всем. Пусть казнит

каких угодно ослушников, только не покидает свое бедное стадо. Так был

расчищен путь опричнинному террору.

Чуть позже французский король Генрих VI захотел вступить в свою

резиденцию – в Париж, но парижане не пустили его, пока король не согласился

принять их условия, которые горожане считали соответствующими праву.

Готовность короля и его подданных вести переговоры на основе права стала

источником прекращения кровавой религиозной войны.

Законы как таковые правителю не нужны, если у него есть сила. Реальный

закон по своей сути есть договор власти с обществом на добровольное

поддержание определенной нормы. В этом случае закрепляются права социальных

низов. Сохранность этих прав через имеющийся закон и их расширение через

новый укрепляет систему правовых отношений. Поэтому конфликты, которые

возникают между властью и обществом, направлены на закрепление и расширение

правопорядка. И Европа только выигрывала, что конфликт принимал форму

споров о законах в сеймах, парламентах, судах присяжных и даже в

университетах, которым приходилось рассматривать тяжбы подданных с

королями. Решения по конкретным случаям (прецедентам) входили в корпус

законодательства, укрепляя систему права. Великая хартия вольностей,

утвержденная английским королем в 1215 г., до сих пор является действующим

юридическим документом, основой британской правовой системы.

Но можно сказать и больше. Конфликт при выработке властных решений был

положен в основу функционирования управляющей системы. Помимо сословных

объединений в Европе реально существовало еще несколько сообществ,

обладавших определенной независимостью от короны. Это католическая церковь,

имевшая нравственный авторитет и подчиненная папе римскому. Это

университеты, которые обсуждали вопросы научной истины без мелочной

административной опеки государственной власти. В университетской науке

существовали разные школы. Даже церковь дозволяла монашеским орденам иметь

свой устав, нормы поведения, специфический подход к духовному поприщу

(например, августинцы уделяли большое внимание познавательной деятельности,

францисканцы выступали как нищенствующее братство).

В XVII-XVIII вв. Локк и Монтескье теоретически обосновали идею

разделения властей, выделив три независимых ветви: законодательная,

исполнительная и судебная. Эта идея легла в основу конституционного

устройства Соединенных Штатов Америки, а затем стала всеобщим завоеванием

демократической цивилизации. Все три ветви власти подчинены конституции,

созданной общественной волей (волей нации, народа). Благо нации — это то,

что определяет и ограничивает действия институтов власти. Конституция

является важным законом – притом законом прямого действия. Никакое

правительственное или судебное решение не может быть в противоречии с

конституцией.

Это значит, что общество в целом может контролировать действия власти,

соотнося их решения с конституционным законом. Через выборы в органы

управления общество контролирует законодательную власть, при необходимости

вполне законным путем ее смещает или сменяет. У каждой из трех ветвей есть

своя компетенция, и ни одна власть не может подменять деятельность другой.

Разделение властей обеспечивает познавательную полноценность, объективность

в оценке действительности и выработке планов. Две власти не дают третьей

злоупотребить своими возможностями из соображений сиюминутной выгоды.

Согласие же между ними стоит многого.

Если три независимые системы в обработке информации совпадают в своих

выводах, то их объективность возрастает. Надо заметить, что

«рассредоточение» реальной власти осуществляется не только по трем руслам.

Признанной четвертой властью являются средства массовой информации, которые

сильны общественным мнением. Все большее влияние оказывает на жизнь

общества наука, у которой свои критерии истины. Политические партии не

просто вербуют себе сторонников, они формируют определенный взгляд на мир и

программы воздействия на ход событий. Развивается эффективная система

обратных связей. Каждое крупное событие обсуждается внутри властных и

общественных структур и между ними. Возможная реакция других учитывается

при планировании действия своей группы. Формируется то, что А.Г.

Здравомыслов назвал «рефлексивной политикой».

Принципы демократии и либерализма делают власть более гибкой, более

устойчивой и более гуманной. Но это не значит, что она становится

совершенной. Поклонники политической мифологии обещают своим последователям

идеальную жизнь. Но они тут следуют правилу: уж если мечтать, то ни в чем

себе не отказывать. Сторонники демократии отказываются от подобного

утопизма.

Демократия обращена к человеку, активно реализующему свои намерения на

свое личное благо. И было бы странно, если бы успех демократической власти

не зависел от совокупного личностного потенциала. Люди различны: среди них

есть умные и глупые, ленивые и трудолюбивые, ответственные и равнодушные.

Все они наделены одинаковыми гражданскими правами, но вносят разный вклад в

социальное взаимодействие и в социальное творчество.

Равное избирательное право (один человек – один голос) дано гражданам

не потому, что они одинаково совершенны и преданны общественным идеалам.

Просто любые способы отбора «достойных» подразумевают наличие отбирающих и

знание ими точных мерок совершенства. Есть группы, которые обладают правом

отбора: это судьи в спортивных состязаниях, ученые советы по присуждению

научных степеней, экспертные комиссии по присуждению воинских и иных

званий. Но все они осуществляют частный отбор, и несогласие с ними можно

высказать, обращаясь в суд или к общественному мнению. А как опротестовать

неправильные действия специалистов «по общественному благу»? Прерогатива

защищать общественное благо может быть в распоряжении только у всего

общества. В этих условиях общество постоянно вступает в конфликты с

бюрократическим аппаратом. Вебер эффективность бюрократии связывал с тем,

что она способна использовать высококлассных специалистов (функциональный

принцип) и выстраивать систему их подчинения (иерархический принцип).

Бюрократия должна быть нейтральной в разрешении всех конфликтных ситуаций,

подведомственных ей: пользоваться формальной системой правил; реагировать

не на лица и интересы спорящих, а на обоснованность их аргументов; не

извлекать никакой выгоды для себя при принятии любого решения. Короче

говоря, строго соблюдая правила и законы, служить «делу, а не лицам», не

быть продажной. Но даже математика XX века осознала, что не бывает

абсолютно точного знания. Согласно теореме Геделя, любая математическая

система сталкивается с утверждениями, по поводу которых она не может

решить: ложные они или истинные. А что говорить о запутанной социальной

жизни? Любые законы имеют «щели» и «дыры», и бюрократия, естественно, будет

их использовать в свою пользу. Регулирование конфликта общества с

бюрократией идет в нескольких направлениях.

У бюрократии принципиально иной правовой статус, чем у граждан.

Гражданин имеет право делать все, что не запрещено законом. Поэтому

потенциально возможные действия гражданина нельзя исчерпать никаким

списком. Чиновник же, наоборот, имеет право делать только то, что

установлено законным образом. Действия чиновника могут быть перечислены

списком его полномочий.

Из распоряжения бюрократии нужно изъять максимальное количество

собственности, передав ее в частные руки. Только тогда бюрократическое

воровство сократится. Как можно большее количество опекаемой бюрократией

собственности должно быть под контролем общества. Документы в запертых

архивах, картины в закрытых запасниках музеев пострадают значительно больше

от краж и подлогов чиновников, чем от любопытства любителей истории или

живописи, от свежего воздуха или солнечных лучей. Любой член общества,

пользующийся государственной собственностью, проверяет ее состояние

значительно лучше, чем государственная инвентаризационная комиссия.

Действия бюрократии могут быть обжалованы в судебном порядке. Контроль над

ней ставит избранный всенародно законодательный орган. Ее действия

обсуждают свободные средства массовой информации.

Столь же устойчивым является конфликт по поводу политической

компетентности граждан. Одним кажется, что механически подсчитанное

большинство голосов само по себе содержит решение поставленных проблем

(«народ не ошибается»). Другие больше доверяют ответственности и

компетентности политической элиты. Популисты апеллируют к количественному

аспекту демократии, а элитисты – к качественному. Американский социолог

Антони Обершелл в книге «Социальный конфликт и социальные движения» так

описывает борьбу двух тенденций в американской политике: «Внутри

американской демократической политической традиции, основанной на идеалах

политического равенства и принципах народного суверенитета и правления

большинства, всегда существовала и будет существовать – и, скорее всего,

будет существовать всегда – напряженность между элитистской

(Гамильтоновской) и популистской (Джефферсоновской) ориентациями.

Действительно, каким образом предпочтения большинства народа могут быть

превращены в закон? Те, кто не доверяет народной мудрости, и те, кто,

напротив, не доверяют мотивам народных избранников и хотят минимизировать

неравенства, являющиеся результатом политической дифференциации граждан,

предпочитают различные формы структурной организации претворения

демократических принципов в жизнь. Популисты считают, что законодатели –

это необходимое зло и они должны быть лишь исполнителями народной воли.

Элитисты рассматривают законодателей в качестве полезного посредника между

предрассудками общественного мнения и формированием общественной политики.

Популисты выступают за частные и прямые выборы, имея в виду, что первичные

выборы проверяют влияние партийных боссов, действующих группами и

объединение. Они используют референдум как противовес влиянию

законодателей. Элитисты находятся в оппозиции к этим институтам.

Распространение элитизма подрывает демократию в пользу олигархии. А

распространение популизма вполне может способствовать установлению

диктатуры и подавлению прав меньшинства нетерпеливым большинством. Успех

демократической традиции в значительной мере основывается на противоречиях

и напряженности, существующих между этими двумя конфликтующими

ориентациями...»

Конфликт этот имеет достаточно глубокую основу. Одна сторона

симпатизирует просвещенному меньшинству, другая — здравомыслящему

большинству. Изысканный интеллект просвещенного меньшинства может сотворить

заумный и нереальный план или, что еще хуже, направить свои силы на

укрепление власти этих умственных аристократов (породить олигархию).

Здравый же смысл большинства рискует оказаться слишком грубым инструментом

для решения тонких политических проблем и толкнуть на упрощенный вариант. А

при последующей неудаче большинство может просто склониться к диктатуре.

Фрейду принадлежит мысль, что здравая идея говорит спокойно и

негромко, но стойко и целенаправленно. В шуме мирской суеты к ней

прислушиваются не сразу, но со временем она обретает все больше

сторонников. Идея демократии обрела свою первую жизнь в Древней Греции.

Свободный житель греческого города-государства (полиса) был владельцем

земельного участка, семьянином, гражданином и воином. Как собственник земли

он являлся ответственным за дело хозяином. Как гражданин он принимал

участие в управлении государством и выработке его законов, принимаемых

народным собранием. Как воин он был самым последовательным защитником

своего очага и своего государства. Таких граждан в Афинах было около 20

тысяч, а население всего полиса исчислялось 100 тысячами. В современном

крупном городе один район имеет больше жителей. Но эта маленькая Греция

стала матерью европейской культуры и колыбелью демократических идеалов. По

Европе прошли железные имперские легионы Рима, орды Атиллы и Алариха,

наемники великих католических монархов; прошествовали крестовые походы и

прокатились погромные религиозные войны. Но огонек греческой демократии не

затухал. Он пламенел в городах-республиках средневековой Италии, породив

дух Возрождения; разгорелся в скромной по размерам, но мужественной

Голландии; а затем в англо-американской политической системе стал светочем

современной цивилизации.

Древние греки понимали, что конфликт может быть источником

гармонического устройства только через чувство меры. Поэтому меру они

ценили очень высоко. Приведем слова, которые прозвучали почти две с

половиной тысячи лет назад. Их произнес Перикл над павшими воинами в 430г.

до н.э., замечательно описав ту власть, ради которой стоит жить и не

страшно умирать.

«Обычаи в нашем государстве незаемные: мы не подражаем другим, а сами

подаем пример. Называется наш строй народовластием, потому что держится не

на меньшинстве, а на большинстве народа. Закон дает нам всем равные

возможности, а уважение воздается каждому по его заслугам. В общих делах мы

друг другу помогаем, а в частных не мешаем; выше всего для нас законы, а

неписаные законы выше писаных. Город наш велик, стекается в него все и

отовсюду, и радоваться нашему достатку мы умеем лучше, чем кто-либо. Город

наш всегда для всех открыт, ибо мы не боимся, что враги могут что-то

подсмотреть и во зло нам использовать: на войне сильны мы не тайною

подготовкою, а открытою отвагою. На опасность мы легко идем по природной

нашей храбрости, не томя себя заранее тяжкими лишениями, как наши

противники, а в бою бываем ничуть их не малодушнее.

Мы любим красоту без прихотливости, и мудрость без расслабленности;

богатством мы не хвастаем на словах, а пользуемся для дела; и в бедности у

нас не постыдно признаться, а постыдно не выбиваться из нее трудом. Мы

стараемся сами обдумать и обсудить наши действия, чтоб не браться за нужное

дело, не уяснив его заранее в речах; и сознательность делает нас сильными,

тогда как других, наоборот, бездумье делает отважными, а раздумье

нерешительными. А друзей мы приобретаем услугами, и не столько из расчета,

сколько по свободному доверию. Государство наше по праву может считаться

школой Эллады, ибо только в нем каждый может найти дело по душе и по плечу

и тем достичь независимости и благополучия.

Вот за такое отечество положили жизнь эти воины. А мы, оставшиеся,

любуясь силою нашего государства, не забудем же о том, что творцами ее были

люди отважные, знавшие долг и чтившие честь. Знаменитым людям могила — вся

земля, о них гласят не только могильные надписи, но и неписаная память в

каждом человеке: память не столько о деле их, сколько о духе их».

Политический конфликт – один из видов социального конфликта, столкновение

политических субъектов по поводу властных отношений (борьба за власть и

властные полномочия).

Одна из особенностей политического конфликта состоит в том, что он

непосредственно или опосредованно затрагивает интересы больших социальных

групп, социальных слоев, классов, общества в целом. Поэтому субъекты

политического конфликта (политические организации, институты и отдельные

лидеры) всегда выступают от имени определенной социальной общности. Для

защиты своих интересов и ценностей отдельные граждане объединяются в

сообщества, создают свои организации и институты и таким образом становятся

субъектами политического конфликта. Следовательно, политический конфликт –

это всегда организованный, институциональный конфликт.

Причины возникновения и типология политических конфликтов. Все

политические конфликты в обществе можно разделить на два основных вида:

горизонтальные и вертикальные.

1. Горизонтальные политические конфликты. В них борьба за власть и

властные полномочия ведется в рамках существующего режима. Например, между

правительством и парламентом, различными политическими группировками в

правящей элите, государством и отдельными субъектами политики (личностью,

группой, институтом) и т. д.

Цели и причины возникновения горизонтальных конфликтов —

совершенствование существующей системы власти. Например, смена неугодных

лидеров или правящей элиты, частичная корректировка политического курса,

увеличение или уменьшение властных полномочий тех или иных субъектов

политики и т. п.

В демократической политической системе горизонтальные политические

конфликты институционализированы и в определенной степени

запрограммированы. Большинство из этих конфликтов носит открытый, публичный

характер, например, парламентские дебаты, роспуск парламента и назначение

досрочных выборов, вотум недоверия правительству, обращение в

конституционный суд и др.

Тоталитарный режим власти не признает никаких политических конфликтов

и стремится их не допустить. Если же горизонтальные конфликты в

тоталитарной политической системе и случаются, то они приобретают форму

заговора или дворцового переворота. Примером горизонтального конфликта в

тоталитарном государстве может служить факт смещения в 1964 г. с поста

первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева. Пленум ЦК КПСС (14 октября 1964

г.), решавший вопрос об освобождении Н. С. Хрущева от занимаемой должности,

был внеочередным и собрался в отсутствие своего секретаря и больше походил

на заговор.

2. Вертикальные политические конфликты. В них конфронтация проходит по

линии «власть – общество». Социальная политическая структура общества

весьма неоднородна. Различные социальные слои, классы и этнические группы в

этой структуре занимают различные позиции (статусы) и играют разные роли.

Иерархичность статусно-ролевой структуры, неравный доступ к ресурсам и

власти порождают политические конфликты на всех уровнях вертикали «власть –

общество».

Вертикальные политические конфликты, в свою очередь, можно разделить

на два подвида:

а) статусно-ролевые конфликты используются в борьбе за повышение

личного и группового статуса (роли) в политической структуре общества (за

место в иерархии политической власти, за совокупность и объем политических

прав и свобод, за возможность участвовать в политической жизни и влиять на

нее, за соответствие статуса и роли и др.). Примерами являются конфликты

между Центром и регионами в современной России.

Статусно-ролевые конфликты возникают не только по вертикали «верхи»

-«низы», но и по горизонтали – между политическими субъектами, находящимися

примерно на одинаковых ступенях статусно-ролевой структуры (борьба партий и

фракций в партии).

б) режимные политические конфликты преследуют цели свержения

существующего политического строя или радикального изменения политического

курса.

Все многообразие причин возникновения режимных конфликтов можно свести

к двум основным:

1. Ущемление базовых социально-экономических и политических

потребностей и интересов значительной части населения страны.

2. Различия в оценках, ценностных ориентациях, целях, представлениях

по поводу политического и социально-экономического развития общества

(различия политических культур).

Ущемление базовых потребностей может быть вызвано как объективными,

так и субъективными факторами.

Объективные факторы:

- кризис естественного социально-экономического развития общества

(например, кризис СССР в 80-е гг.);

- трудности, связанные с радикальным реформированием социально-

политической системы общества;

- результат непредвиденных обстоятельств (стихийное бедствие, мировой

финансовый кризис, внешние войны и т. д.).

Субъективные факторы:

- явные просчеты в социально-экономической политике

(некомпетентность);

- нежелание правящей элиты учитывать коренные интересы п потребности

подвластных классов и социальных слоев;

- осознание (восприятие) подвластными социальными слоями и классами

существующей политической системы распределения ресурсов (в том числе

власти) как несправедливой и незаконной.

Каковы бы ни были причины ущемления базовых потребностей человека, но

если значительная часть населения страны не находит своего места в

существующей социально-политической структуре общества и не способна

удовлетворить свои базовые потребности в рамках существующих социально-

политических институтов, то она будет стремиться разрушить или радикально

изменить эти институты. Примерами таких конфликтов является борьба левых

партий и движений в России против существующего в настоящее время режима

политической власти.

Как виды политических конфликтов, выделяют также конфликты ценностей и

конфликты интересов.

В конфликте ценностей (ценностных ориентации) противоречия заключаются

в различных представлениях о самой политической системе, политическом курсе

страны и правилах политической игры. В ценностных конфликтах возможна

постановка сакраментального для России вопроса «Что делать?».

В конфликте интересов борьба идет в сфере распределения и

перераспределения различных ресурсов (власти, материальных благ, духовных

ценностей и пр.). Здесь вопрос ставится «Как делать?».

Одной из разновидностей политического конфликта является конфликт

политических культур. В этом конфликте происходит столкновение различных

политических ценностей, норм, обычаев, традиций, способов политического

поведения, ценностных ориентации и целей политического развития. Особенно

заметными эти конфликты становятся в периоды радикальных реформ в обществе,

когда сталкиваются старая и новая политические культуры. Например, борьба

старой тоталитарной политической культуры с новой либерально-

демократической в современном российском обществе.

Различают также политические конфликты по признаку объективности:

- подлинный, вызванный объективными противоречиями;

- случайный, условный, еще не осознаваемый участниками;

- смещенный, лишь косвенно связанный с объективными противоречиями;

- приписанный, указывающий на субъекты, не находящиеся в конфликте;

- ложный, не имеющий реальных причин.

В грязной политике, как правило, идет подмена реальных, объективно

обусловленных конфликтов ложными, смещенными, неверно приписанными и

другими.

Политические конфликты особенно важно различать по глубине лежащих в

их основании противоречий. По мнению американского политолога А. Рапопорта,

есть конфликты: типа «схватка», когда в основе конфликта лежат непримиримые

противоречия; типа «дебатов», где возможны компромиссы; типа «игр», где обе

стороны действуют в рамках единых правил и не разрушают сложившихся

отношений.

Как и другие социальные конфликты, политические бывают локальными,

общими, кратковременными, долговременными, субъективными, объективными,

насильственными, мирными и происходят на уровне Центра, региона, отдельного

города и района.

Способы урегулирования политических конфликтов прежде всего зависят от

определения вида конфликта. Если мы имеем дело с горизонтальным (частичным)

конфликтом, субъектами которого, как правило, выступают политические

институты и организации, функционирующие в рамках существующей политической

системы (например, исполнительная и законодательная ветви власти), то

данный конфликт является полностью институционализированным и его

урегулирование предопределено законодательно закрепленными правилами

политической борьбы (например, Конституцией). Урегулирование таких

конфликтов во многом зависит от искусства политических лидеров, используя

группы поддержки, находить сторонников и компромиссы. Если в ходе

дискуссий, дебатов, переговоров, работы согласительных комиссий не удается

найти компромисс и конфликт заходит в тупик, то в демократической

политической системе существуют варианты его разрешения:

- обращение в Конституционный суд;

- отставка правительства;

- роспуск парламента (Госдумы) и назначение досрочных парламентских

выборов;

- организация и проведение референдума по спорным вопросам и др.

В политической жизни современной России уже имел место прецедент

референдума о доверии (недоверии) президенту Б. Н. Ельцину (25 апреля 1993

г.). По итогам референдума президент получил поддержку большинства

избирателей. Но в силу определенных причин (важнейшей из которых является

несовершенство существующего законодательства) урегулировать конфликт между

исполнительной и законодательными властями тогда не удалось.

Более сложными в плане урегулирования являются вертикальные статусно-

ролевые конфликты, возникающие между центром и регионами. Регионы могут

претендовать не только на повышение своего социально-экономического и

политического статуса, но и стремиться к полной политической независимости.

Такие конфликты могут привести к широкомасштабным боевым действиям и

многочисленным жертвам. Наглядный пример неудачного разрешения такого

конфликта — война в Чечне. Успешными примерами разрешения подобных

конфликтов в России является заключение договоров между Центром и

отдельными субъектами федерации, например, Татарстаном.

Но, пожалуй, самыми сложными для урегулирования и разрешения являются

вертикальные режимные политические конфликты. Субъектами таких конфликтов

выступают, с одной стороны, государственные институты и организации,

выражающие интересы господствующих слоев населения и правящей элиты, с

другой — оппозиционные организации, представляющие подвластные массы.

Конечной целью режимного политического конфликта является смена

(сохранение) существующей политической системы. В таких конфликтах особенно

велика цена ошибок и просчетов. Негативное развитие может привести общество

к гражданской войне.

Сложность в разрешении режимных политических конфликтов заключается

еще и в том, что оппозиционная сторона может игнорировать существующие

правила политической борьбы, требовать их изменения, действовать

незаконными методами, подстрекать широкие слои населения к массовым

выступлениям и неповиновению властям. В этой борьбе законность

(легитимность) и незаконность (нелегитимность) носят взаимопереходящий

характер. «Незаконные» действия оппозиции, в случае ее победы, приобретают

законность (легитимность), а «законные» действия потерпевшей поражение

правящей элиты становятся незаконными.

Для того, чтобы не допустить негативный ход развития радикального

политического конфликта, необходим своевременный и всесторонний анализ

конфликтной ситуации, в котором должны быть выявлены следующие ключевые

вопросы:

Каковы основные причины возникновения конфликта? Каковы истинные

намерения и цели сторон? Какие силы задействованы в конфликте и какие силы

могут принять участие в ходе развития конфликта?

Кому выгодно конфликтное развитие событий? На основании полученных

данных появляются возможности:

- составить прогноз возможного развития событий;

- определить возможные варианты урегулирования конфликта;

- разработать план урегулирования и разрешения конфликта, определить

тактические и стратегические задачи.

Практическая реализация плана предполагает следующую

последовательность действий:

1) уменьшить (снять) эмоциональное напряжение конфликтующих (например,

информацией о намерениях);

2) четко определить предмет спора и тем самым локализовать конфликт;

3) установить (оговорить) нормы и правила взаимодействия конфликтующих

сторон;

4) организовать диалог между конфликтующими сторонами и открыто

информировать общественность о позициях сторон и принимаемых мерах по

урегулированию конфликта;

5) отделить проблемы от субъективной заинтересованности участников

конфликта и сосредоточить внимание на их разрешении.

Если в результате принятых мер урегулировать или локализовать конфликт

не удалось и его дальнейшее развитие представляет угрозу для общества, то

властные структуры должны быть готовыми применить силу или остановить

развитие конфликта угрозой применения силы.

Заключение.

Существует заявление, которое произносилось на множестве языков

руководителями множества стран. Оно звучит примерно так: «Намерения нашей

страны – самые мирные». И все же, как мы знаем, другие страны, лихорадочно

вооружаясь, угрожают нам. Поэтому мы должны готовиться к обороне от

агрессии. Мы делаем это ради защиты наших идеалов и сохранения мира во всем

мире. Почти каждая страна утверждает, что заботится только о сохранении

мира, но, не доверяя другим странам, вооружается в целях самообороны. И вот

результат: планета, где в развивающихся странах приходится по 8 солдат на

каждого врага, где заготовлена 51 тысяча ядерных боеголовок, где каждый

день 2 миллиарда долларов тратится на вооружение и содержание армии.

Составляющие таких конфликтов одинаковы на всех уровнях – у держав,

раскручивающих гонку вооружений, у воюющих с мусульманами боснийских

сербов, у скандалящей супружеской четы и т.д. Верно или неверно их

восприятие, но участники конфликта ощущают, что выигрыш одной стороны – это

проигрыш другой.

Взаимоотношения или отношения в которых отсутствуют конфликты, по всей

видимости, обречены на угасание. Конфликты порождают ответственность,

решимость и неравнодушие. Будучи распознаны и поняты, они могут

стимулировать обновление и улучшение отношений между людьми. В отсутствие

конфликтов люди редко осознают и решают свои проблемы.

Мир, в лучшем смысле этого слова, есть нечто большее, чем просто

подавление открытых конфликтов, больше чем напряженное, хрупкое,

поверхностное спокойствие. Мир – это результат творчески разрешенного

конфликта, когда стороны преодолевают то, что казалось им несовместимостью,

и достигают подлинного согласия.

Библиография.

1) Козырев Г.И. Введение в конфликтологию., Москва., Владос., 1999.

2) Конфликтология./ Под ред. А.С. Кармина., Санкт-Петербург., 1999.

3) Бородкин Ф.М., Коряк Н.М. Внимание: конфликт! Новосибирск, 1984.

4) Запрудский Ю.Г. Внутри конфликта. // Социологические исследования,

1993.

5) Зеркин Д.П. Основы политологии: Курс лекций. – Ростов на Дону., 1996.

6) Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

7) Здравомыслов А.г. социальные конфликты. М., 1996.

8) Глухова А.В. Типология политических конфликтов. – Воронеж., 1997.

9) Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. – М., 1995.

10) Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. М., 1995.

11) Девид Майерс. Социальная психология, Санкт-Петербург, 1999.

12) Введение в теорию международного конфликта. – М., 1996.

Страницы: 1, 2