Регистрация паранормальных явлений

Гипотеза нелокальности макрообъектов нашла свое подтверждение в голографии.

С ее помощью можно получить целостное объемное изображение объекта. Методом

специальной съемки сначала можно получить фотопластинку, на которой

изображены полосы и пятна, не имеющие ничего общего с фотографируемым

объектом. Если же такую пластинку поставить под луч лазера, то невдалеке от

нее в пространстве появится объемное изображение объекта: его в отличие от

фотографии можно обойти со всех сторон и рассмотреть все его точки. Если ее

разбить и взять только половину, то предмет все равно будет воспроизведен в

пространстве, только с меньшей отчетливостью. Даже маленького кусочка такой

пластинки, помещенного под лазерный луч, вполне достаточно, чтобы в

пространстве появилось объемное изображение предмета.

Физики полагают, что голограмма объекта — стоячая световая волна.

Допускается возможным распространить голо графический принцип на область

макрообъектов и рассматривать каждый предмет как волновую структуру

(стоячую волну), подобную оптической го-ло_гр,амме.

Р. Ф. Авраменко и В. И. Николаева (309) рассмотрели такую модель мира, в

которой он являет собой гигантскую голографическую пластинку. Эта модель

оказывается приемлемой, если допустить (это допущение реально), что

Вселенная имеет форму гиперсферы, где каждый предмет, будучи стоячей волной

и находясь в определенном месте пространства, одновременно находится во

всех точках Вселенной (309).

Голографическое представление мира и в особенности принцип нелокальности

имеют глубокий мировоззренческий и методологический смысл. Если все объекты

Вселенной находятся (в скрытой от наблюдателя волновой форме) в любой точке

пространства, значит, явления ясновидения и дальновидения объяснимы:

достаточно обеспечить в данной точке пространства Необходимую фокусировку,

которая позволила бы наблюдателю обнаруживать скрытые в каждой точке

волновые структуры объектов, находящихся на большом от него расстоянии. >

Такое явление, как мгновенное узнавание, нельзя понять, если ограничить

себя представлением о мозге как просто о множестве системно организованных

клеток.

Действительно, я взглянул на человека и сразу узнал в нем своего

31знакомого. Почему попавшее на сетчатку и в мозг впечатление от этот.;

человека попало именно в ту ячейку памяти, в которой хранился ещ образ?

Такая скорость процесса опознания исключает последователь. ный перебор

ячеек памяти. Феномен мгновенного узнавания подск», зывает, что между той

инстанцией, в которую пришло впечатление, и той, в которой хранился образ,

существует такое взаимодействие, ко: торое позволяет извлечь материал

памяти без его последовательного поиска. А это, в свою очередь,

предполагает наличие между этими инстанциями взаимодействия по принципу

внутримозгового радио.

Видимо, в клетках (и молекулах) мозга существуют такие процессы, которые

обеспечивают дистанционные взаимодействия между различными системами мозга.

Допустимо, что эти же процессы могут оказаться основой взаимодействия мозга

с внешним миром и, в частности, с мозгом других людей. О том, что такого

рода процессы реальны, говорят исследования, направленные на использование

квантовой механики при анализе работы мозговых клеток и их систем: в мозге

человека разыгрываются и к в антово механические процессы.

Известное и физиологии и кибернетике представление, что образ объекта

кодируется с помощью двоичного состояния нервных клеток (возбужденного и

заторможенного), ныне не может считаться удовлетворительным: каждая клетка

воспринимающих корковых полей способна к отображению различньгх качеств

предметов — цвета, звука, пространственных очертаний и т, п. ,

Предметы внешнего мира могут быть рассмотрены по своим пространственным

свойствам как системы искривлений, или, говоря на волновом языке физики,

как некоторые системы распределения амплитуд. Отсюда гипотеза о том, что

построение пространственных свойств объекта при восприятии может быть

рассмотрено как процесс возникновения некоторой стоячей волны, подобной

висящему в воздухе голографическому изображению. Распределение амплитуд в

этой вол не-восприятии соответствует кривизне отображаемого объекта.

Человек действует в определенном физическом мире, свойства которого, его

глубинная структура не могут не оказывать определяющего влияния на формы

его психической активности, в частности на процессы восприятия. Если

Вселенная — гигантская топографическая и к в антово механическая система,

то и психика (отраженный мир),^ регулирующая поведение человека и животных,

видимо, должна содер-жать ^ себе элементы голографии, имеющей квантов о-

волновую при-родуЛ/

Если принять эту точку зрения, то информационные записи на соответствующих

молекулах в нервных клетках целесообразно рассма ривать как совокупность

голограмм, каждая из которых, не буд еще образом объекта, являет собой

основу для возникновения об за: образ может возникнуть при прохождении

через записи-гологр мы некоторого специального подсвечивания, подобно тому

как с п 32

мощью лазерного луча подсвечивается пластинка в оптической голографии.

Отсюда понятно, почему на уровне молекул и осуществленного с их помощью

кодирования не может быть прямой адекватности кодовой записи и отражаемого

в этой записи объекта. Если сопоставить воссоздаваемый с помощью голограмм

объект с той голографической записью, которая имеет место на

голографической пластинке, то также не будет никакого видимого соответствия

между объектом и способом его кодирования. Вместе с тем само

голографическое изображение, возникающее при просвечивании голограммы

лазерным лучом, обнаруживает полное совпадение своих пространственных

особенностей с особенностями отображаемого объекта.

Предлагаемая квантово-волновая гипотеза не только имеет под собой основу в

современном естествознании (332). Она имеет и определенный общенаучный

смысл, поскольку в этой гипотезе на конкретно-научном уровне решается

вопрос об адекватности в норме психического отражения своему объекту.

Для преодоления концепции изоморфизма в понимании процесса отражения мозгом

объекта необходимо преодолеть тот принципиальный иероглифизм, который имеет

место в отношении проблемы биоинформации.

Преодолеть же иероглифизм не так просто. Если, например, сопоставить

генетический код, выраженный на языке молекул, то между этим кодом и

пространственными особенностями кодируемого организма (формой головы, ушей

и т. д.) нельзя найти никакого сходства. Между элементами пространственной

структуры организма и элементами генетического кода можно найти лишь

изоморфные отношения. Если рассматривать наиболее изученный молекулярный

уровень кодирования информации в живых системах, то указанный изоморфизм

может рассматриваться как некий общий принцип современной биологии.

Развиваемая здесь волновая (голографическая) точка зрения позволяет указать

на тот фундаментальный уровень живой материи, на котором приобретает

совершенно конкретный естественнонаучный смысл общенаучный принцип прямой

адекватности образа отображаемому объекту. Таким образом, основанная на

представлениях современной физики гипотеза квантово-волнового кодирования

образа, осуществляемого с помощью мозга, позволяет преодолеть барьер

изоморфизма и иероглифизма в современной биологии. Здесь необходимо еще раз

вспомнить о единстве информационных процессов в жизни и психике.

Однако конкретная реализации указанного физического подхода в психологии

связана с очень большими трудностями: психологическая регуляция

деятельности не есть лишь воспроизведение совокупности отображенных

объектов, но включает в себя построение моделей 2 Зак. 987

таких объектов или их совокупностей, которые не воспринш ранее человеком.

Иначе говоря, процесс информационного моде вания мира как процесс,

регулирующий деятельность, должен б] процессом творческим.

С точки зрения волновой психофизики это означает, что пост енная с помощью

мозга волновая модель объекта должна иметь ную связь с соответствующей

голографической записью в нейрою То есть должен быть механизм, который,

преобразуя эту запись в ответствии с поставленной целью, изменял бы в

нужном направлена!! структуру модели. Кроме того, должна быть такая

регулирующая к станция, которая могла бы сопоставлять измененную модель с

целв и прекращать процесс (при достижении цели) или продолжать его нужном

направлении.

Когда рассматривается возможный способ физического кода] вания образов и

моделей как проявлений психической деятельное то не нужно понимать, что их

состав ограничивается лишь чисто прв»| странственными структурами, лишь

картинками объектов. В струк!$| ру моделирующих процессов входит

функционирование связей и о*| ношений. Волновой язык должен рассматриваться

и как язык кодирй| вания связей и отношений, входящих в структуру

моделирующих пр^ цессов.

Иерархия осуществленных на этом языке голографических 3! сей должна

соответствовать нейропсихолотческой карте мозга. В карте имеются зоны,

связанные с непосредственным восприятием, ш ются и более высокие уровни,

которые обеспечивают процесс устан( ления отношений между объектами.

Существуют и еще более высо! уровни, связанные с планированием

преобразования внешней ере? с формированием цели, ее кодированием и

динамикой. Все эти уров! должны иметь свою модификацию волновой записи.

Реализация топографического принципа предполагает, однако, работку и анализ

ряда сложнейших проблем, связанных с функцио! рованием мозга как органа,

регулирующего поведение животных и ловека.

Но прежде всего необходимо доказать волновой характер вые! психических

процессов человека и главным образом таких специе ческих человеческих видов

деятельности, как мышление и связан! с ним волновые процессы.

В этой связи большой интерес представляет идея резонансных явз ний в

центральной нервной системе (330, 320), Согласно точке эре! А. А.

Ухтомского, резонансные взаимодействия между различи! нервными центрами

формируются в процессе отражения мозгом о) Жающей действительности.

Эта идея резонансных процессов в нервной системе, развивав» замечательным

русским физиологом, позволяет предположить, между составными частями

системы интеллектуальной саморегуш 34

осуществляются информационные взаимодействия, по типу близкие к

резонансным. Для доказательства гипотезы резонансного управления в системе

интеллектуальной саморегуляции целесообразно проанализировать временные

параметры высших психических процессов. Среди этих процессов наиболее

измеряемыми оказываются различные компоненты речевой деятельности.

Думается, что анализ времени осуществления высших проявлений речевых

автоматизмов и сопоставление этого времени с временем реакции позволят

выявить резонансный характер актуализации речевых единиц и тем самым

приблизиться к пониманию волновой основы высших психических процессов.

С точки зрения методики, позволяющей выявить волновые (резонансные)

взаимодействия, большой интерес представляет деятельность синхронного

переводчика. Эта деятельность предполагает высшую форму речевого общения,

высшее владение речевыми автоматизмами. Синхронный переводчик осуществляет

перевод с одного языка на другой со скоростью, близкой к скорости того

процесса громкой речи, которая осуществляется при обычном разговоре.

Для того чтобы такая скорость речевой деятельности была возможна,

синхронному переводчику необходимо актуализировать слова и грамматические

структуры того языка, на который он должен переводить, почти одновременно

со словами и грамматическими структурами того языка, с которого этот

перевод осуществляется.

С точки зрения организации психологического эксперимента, демонстрирующего

волновую природу психологического кодирования, целесообразно вычленить

некоторые существенные компоненты синхронного перевода и затем подвергнуть

их лабораторному экспериментальному анализу. Интересно проследить,

например, с какой скоростью актуализируются соответствующие русские слова,

если произносятся слова иностранные. Для получения более четких

экспериментальных результатов целесообразно организовать опыты таким

образом, чтобы каждое подаваемое слово было бы случайным. В противном

случае у переводчика может возникнуть установка на появление слова,

относящегося к ограниченной лексической группе. Каждое подаваемое слово

должно быть адресовано ко всему словарному запасу переводчика. Именно в

этом случае может возникнуть ситуация актуализации элемента опыта из

практически бесконечного числа элементов. Такой эксперимент по исследованию

речевой деятельности может быть сопоставлен с классическими экспериментами

по скорости реакции.

После возникновения теории информации возрастание времени реакции при

увеличении числа альтернатив стало связываться с возрастанием информации,

подсчитьтаемой по известной формуле Шеннона. Такое возрастание времени

реакции при возрастании числа альтернатив было названо законом Хика.

Однако дальнейшие исследования показали ограниченность дейст-2*

вия закона Хика. Было установлено, что уже после десяти сигналов время

реакции перестает возрастать (314). 'Это значит, что уже в ус. ловиях

реакции выбора при определенном количестве сигналов про. цесс активного

выбора реакций сменяется процессом, имеющим существенно иной механизм.

Переводчик в эксперименте со случайной подачей иностранных слов может быть

уподобен испытуемому в таком опыте с измерением времени реакций, в котором

он должен быть готовым отреагировать одной из имеющихся у него нескольких

сотен или тысяч реакций при возникновении одного из возможных нескольких

сотен (тысяч) сигналов. Будет ли в данном случае время его речевой реакции

перевода существенно, во много раз отличаться от времени двигательной

реакции в условиях эксперимента с несколькими кнопками или сиг. налами?

Переводчик оперирует не только со словами, но и с речевыми структурами,

грамматическими формами. Здесь возникает вопрос о временных параметрах

актуализации грамматических форм в эксперименте, в котором требуется как

можно быстрее опознать речевую структуру. Представляло интерес выяснить,

какие существуют временные различия между актуализацией слов и

актуализацией речевых структур.

Во многих исследованиях по педагогической психологии содержится идея

свертывания и автоматизации операций при достижении человеком высшего

уровня мастерства в том или ином виде деятельности. Согласно этой точке

зрения, состав, язык операций, действий остается прежним. Речевая же

деятельность синхронного переводчика позволяет предположить, что высший

уровень овладения деятельностью предполагает качественно иной, волновой

язык процесса, который именно на этом высшем уровне обнаруживает себя в

полной мере.

Временные параметры речевых реакций переводчиков определялись в условиях

лабораторного эксперимента, в котором в качестве испытуемых участвовали

студенты П-Ш курсов иностранного факультета университета (исследование Д.

В. Балубовой и др.) (310). Количество английских слов, входящих в активный

словарь этой категории испытуемых, превышало одну тысячу.

Последовательности из тридцати английских слов, которые предъявлялись

испытуемым для перевода, составлялись на основе случайной выборки.

Инструкция первой серии опытов требовала, чтобы при предъявлении

английского слова испытуемый как можно скорее отвечал адекватным русским

словом. Слова в первой серии предъявлялись в двух вариантах — на слух и для

зрительного восприятия. Оба варианта записывались на магнитофон. Время

речевой реакции перевода определялось с помощью измерения длины магнитной

ленты, прошедшей между предъявлением слова и началом ответа испытуемого.

Для каждого испытуемого подсчитывалось среднее время его реакции перевода

по тридцати словам. Совокупность всех значений времени перевода была

объектом анализа в первой серии.

Во второй серии экспериментов определялось время распознавания

матических структур. В опытах этой серии испытуемым предлага-английские

фразы, состоящие из шести или восьми слов. Инструк-

требовала определить содержащуюся в этих фразах грамматическую Структуру за

минимально короткое время и назвать вид этой структуры. $сего было три

структуры. Фразы предлагались как для зрительного,

и для слухового восприятия. Фразы были составлены таким образом, что

заканчивались на основном элементе грамматической структуры; это лишало

испытуемого дополнительного времени обдумывания при зрительном или слуховом

восприятии фразы.

В таблице 1 приведены полученные в двух сериях эксперимента материалы. Как

видно из таблицы, между показателями реакции перевода отдельных слов при

зрительном и слуховом восприятии обнаруживается существенная разница: за

исключением отдельных испытуемых, при слуховом восприятии слов у

большинства время реакции короче, чем при восприятии зрительном. Это

соответствует данным о времени зрительных и слуховых реакций (333).

Особенно резкие различия в скорости реакции между зрением и слухом были

обнаружены во время распознавания грамматических структур. Реакция на

английские фразы при зрительном их восприятии оказалась значительно

длительнее, чем при слуховом восприятии. Поскольку эти различия связаны, по-

видимому, с особенностями процесса чтения и физиологическими процессами,

происходящими в зрительном анализаторе, а также в связи с тем, что нас

интересует прежде всего центральное звено актуализации прошлого опыта, мы

исключили время зрительных реакций на грамматические структуры и

ограничились лишь рассмотрением реакций при слуховом восприятии.

Как уже говорилось, число распознаваемых грамматических структур в

настоящем эксперименте равнялось трем. Поскольку первая структура могла

длительнее анализироваться в силу ориентировки, а третья структура

распознавалась слишком быстро, было решено при рассмотрении материала

второй серии подвергнуть анализу показатели времени реакции лишь второй

грамматической структуры при слуховом восприятии английских фраз.

Рассматривая таблицу 1, мы видим, что основное количество значений времени

перевода отдельных слов приходится на показатели времени реакции меньше 0,4

с. Таких значений времени при слуховом восприятии слов оказалось 70%. 43%

составили показатели, не превышающие 0,5 с, 23% — показатели меньше 0,4 с.

Наименьший показатель был обнаружен у испытуемого Б. Н.—0,32 с. Что

касается числа показателей, больших 0,7 с, то их при слуховом восприятии

слов оказалось всего три случая, т. е. 10% показателей.

Как уже говорилось, в соответствии с литературными данными о времени

реакций длительность реакций при зрительном восприятии слов в массе своей

существенно превысила длительность реакций при

37

Таблица 1 Время актуализации английских слов и грамматических структур, с

слуховом восприятии. Однако ни у кого из наших испытуемых среднее время

распознавания английских слов, предъявленных для зрительного восприятия, не

достигло 1 с.

Количество показателей времени реакции при зрительном восприятии слов

меньшее, чем 0,7 с, составило всего 23%. 50% показателей в этом варианте

опыта составили значения, не достигшие 0,8 с, и 50% значений пришлось на

величины времени в промежутке между 0,8 и 0,99 с.

38

Что же касается показателей времени реакции при слуховом рас->знавании

грамматических структур, то значения этих показателей |*акже не превышали 1

с. Распределение времени реакции при распо-даавании грамматических структур

похоже на распределение времени [йеакции при переводе отдельных слов на

основе их зрительного вос-[яриятия. Также оказалось, что число значений,

меньших 0,8 с, состави-фо 50%. 50% показателей составили те значения,

которые были между ;0,8 и 0,99 с. Что же касается значений времени реакции,

меньших 0,6 с, то таких значений оказалось всего три случая — 10%. Такова

общая количественная характеристика времени реакций при переводе слов и

грамматических структур, представленных в обобщающей таблице. Полученные

экспериментальные данные приобретают смысл при сопоставлении их с известной

в психологии длительностью простых психических процессов. Так, время

прочтения слова, согласно исследованиям Кэтелла, близко к 0,43 с (333).

Если сравнить полученное в наших опытах среднее время перевода отдельных

слов при слуховом их восприятии с этой величиной, то можно сделать вывод о

том, что время перевода отдельного слова практически совпадает со временем

его прочтения на английском языке. Иначе говоря, сам процесс перевода

происходит мгновенно.

Вторым моментом, выступившим в анализе полученных экспериментальных

материалов, оказался факт неприменимости закона Хика к процессу

актуализации лингвистических единиц. Уже говорилось выше, что этот закон

перестает действовать при определенном количестве сигналов и реакций в

эксперименте с реакцией выбора. Особенно разительно неприменимость закона

Хика к анализу сложной реактивной деятельности человека проявляется в нашем

эксперименте, в котором имеют место сотни и тысячи альтернатив. Если иметь

в виду, что среднее время реакции при десяти сигналах составляет 0,62 с, то

ока-жется, что основная масса значений времени речевых реакций при ог-

ромном, практически бесконечном количестве альтернатив лежит ниже этой

величины.

Объем словаря и количество возможных 'сигналов в ситуации про-веденного

эксперимента таковы, что для объяснения полученных временных данных не

может быть использована та модель последовательного представления реакций,

их оценки и выбора их оптимальной, которая берет свое начало от Ф.

Дондерса.

Невозможность в этих условиях последовательной деятельности по

представлению различных вариантов и выбору из них наилучшего следует из

сопоставления времени адекватных реакций на одиночные слова и речевые

структуры со временем простой двигательной реакции на звуковой сигнал (0,14

с). Полученные в эксперименте длительности лишь в 3—6 раз превышают время

простейшего психологического явления, в то время как количество хранимых в

памяти реакций (адекватных русских ел ч) и число возможных сигналов

(случайно подаваемых

английских слов) более тысячи. Полученные экспериментальные данные

позволяют вместо последовательности перебора возможных реакций предложить

иную модель актуализации прошлого опыта. Эта модель предполагает, что

каждый входящий сигнал воздействует на всю совокупность прошлого опыта; в

результате актуализируется та реакция (в нашем эксперименте то слово),

которая адекватна пришедшему сигналу. Здесь возможна следующая аналогия:

при воздействии определенным звуком на все струны рояля начинает

вибрировать та струна, физические параметры которой соответствуют этому

звуку. Именно такое взаимодействие в физике носит название резонансного

взаимодействия. Следовательно, материалы проведенного эксперимента

свидетельствуют в пользу волнового способа кодирования в психической

деятельности.

Можно было бы привести много примеров резонансного управления, а

следовательно, и волнового кодирования информационных процессов мозга. О

реальности волновой психофизики говорят экспериментальные и теоретические

материалы. Однако уже данных приведенного исследования достаточно для того,

чтобы ощутить реальность волновых процессов, обеспечивающих регулирующую

работу мозга.

Разумеется, самого факта резонанса в мозговых процессах еще недостаточно

для доказательства голо графической природы образов и мыслей человека.

Факты резонансных, основанных на волновом кодировании взаимодействий лишь в

определенной мере повышают вероятность голографических моделей.

Прямым доказательством существования мозговых голограмм была бы прямая

регистрация выбросов психофизических структур за пределы мозга. Большой

методический интерес в этом отношении представляют так называемые пси-фото

графин, сведения о которых время от времени появляются на страницах

парапсихологических изданий (141, 158). Безусловно, подтверждающими эту

гипотезу являются те факты засветки запечатанной фотографической пленки с

помощью глаз, которые были зарегистрированы у известного экстрасенса и

феномена Н. С. Кулагиной.

Все эти факты позволяют ставить вопрос о разработке такой методики, с

помощью которой можно было бы осуществлять прямую регистрацию стоячих волн,

выбрасываемых из глаз во время зрительного восприятия или представления

различных объектов. При этом необходимо, чтобы такая регистрация была

возможна не только у отдельных исключительных личностей, но и у обычных

людей.

Разработка такого метода существенно продвинет вперед понимание работы

мозга и прольет свет на многие парапсихологические явления. Если образ того

или иного предмета, генерируемый мозгом человека, действительно окажется

стоячей волной, своего рода голограммой, то к этому образу могут быть

применены все те принципы, которые применяются к волновым структурам. Так,

на образ как психофизи-40

|ческую категорию может быть распространен тот принцип нелокально-гсти, о

котором мы говорили выше и согласно которому стоячие вол-Гны могут

оказаться в любой точке пространства.

Реализуя принцип нелокальности в отношении психологических образов как

голограмм, можно утверждать, что в каждой точке про-странства в латентном,

скрытом виде существуют образы и мысли всех людей. Отсюда вытекает одна из

гипотез, которая позволяет дать естественнонаучное объяснение

биоинформационным контактам (телепатии). Разумеется, проблема регистрации

образов как выброшенных, экстериоризованных за пределы мозга стоячих волн

не является простой проблемой в методическом отношении. Исследователям еще

придется решить целый ряд более мелких проблем, прежде чем будут созданы

приборы, надежно регистрирующие мозговые голограммы. Но здесь научной

психологии оказывает помощь совокупность материалов, полученных

парапсихологами при изучении различных пси-феноменов, а также данные в

психиатрии и психологии. Материалы эти при всей их исключительности

свидетельствуют о реальности выдвигаемой ш ^холого-голо-графической

гипотезы и о том, что поиски средств объективной регистрации образов у

обычных испытуемых в конце концов увенчаются успехом.

В этом направлении сделаны очень важные наблюдения. Например, врач-психиатр

Г. П. Крохалев проводил экспериментальные исследования галлюцинаций у

больных людей и обнаружил, что зрительные галлюцинации могут быть

объективно зарегистрированы на фото-и кинопленке (207, 208, 203). По мнению

этого исследователя, глаз формирует в пространстве го л о графическое

изображение образа, возникающего в мозге. Ученый считает, что при

зрительных галлюцинациях происходит обратная передача информации от центра

зрительного анализатора к периферии с проекцией зрительного образа из

сетчатки глаз в пространство.

[pic]

ГЛАВА 1. БИОИНФОРМАЦИОННЫЙ КОНТАКТ ЧЕЛОВЕК-РАСТЕНИЕ

Экспериментам, проводившимся в Советском Союзе и посвященным психолого-

ботаническим дистанционным взаимодействиям человека и растения,

предшествовали многочисленные фундаментальные исследования. К ним

необходимо прежде всего отнести работы известного индийского ученого Дж.

Чандра Боса, сделавшего крупнейшие открытия чувствительности и

раздражимости растений и их связи с человеком. Существенен здесь также,

цикл работ советских физиологов и биофизиков растений И. И. Гунара, В. Г.

Карма-нова (316, 318) и ряда других, которые показали, что электрические

импульсы и процессы, возникающие в растениях, имеют много общего с

электрическими процессами, происходящими в организме животных и человека.

Чрезвычайно важным звеном с раскрытии механизмов биоинформационных

взаимодействий являются исследования сибирского ученого В. П. Казначеева и

его сотрудников (319). Эта группа исследователей, как известно, установила

наличие информационной связи между клетками, помещенными в изолированные

колбы. В этих экспериментах был зафиксирован факт как бы „сопереживания"

между живыми клетками; отрицательное воздействие на одну клеточную культуру

вызывало аналогичные изменения в клетках другой культуры.

В связи с этими экспериментальными результатами перестают казаться столь

невероятными и сенсационными результаты американского исследователя К.

Бакстера (27). Его результаты широко известны, они подробно описаны в книге

П. Томпкинса и Кр. Берда „Тайная жизнь, растений" (28). Здесь целесообразно

рассказать об экспериментах К. Бакстера лишь в самых общих чертах.

Все началось с того, что Бакстеру пришла довольно необычная мысль:

поставить датчики, которые обычно ставят на человека при проведении опыта

по детекции лжи, на комнатное растение. Ему захотелось выяснить, не

возникнет ли у растения кожно-гальваническая реакция в тот момент, когда

рядом будет умирать живое существо. Если бы такая реакция возникла, то

криминалистика смогла бы получить новое мощное оружие: растения могли бы

использоваться в качестве свидетелей преступлений. Эксперимент, в котором

моделировалось наиболее тяжкое преступление - убийство, был организован

следующим образом. Живая креветка располагалась на поверхности,

закрепленной над сосудом с кипящей водой. Эта поверхность переворачивалась

по сигналу датчика случайных чисел, т. е, в момент, не известный даже

экспериментатору. Когда автомат срабатывал, креветка падала в кипящую воду

и погибала, а на ленте прибора, предназначенного для регистрации КГР

растения, появлялась отметка.

В этих экспериментах было зарегистрировано, что лист комнатного растения,

находящегося вблизи умирающей креветки, реагирует на ее смерть тем самым

кожно-гальваническим рефлексом, наличием которого характеризуются

психоэнергетические процессы человека.

То ошеломляющее действие, которое оказали на весь мир, а отнюдь не только

на научные круги эксперименты Бакстера, вполне понятно. Ведь растение

представляет собой систему живых клеток, лишенных специализированной

нервной регуляции. Что же касается креветки, то это — животное, обладающее

пусть примитивной, но все же нервной системой. Эти живые организмы, стоящие

на различных ступенях эволюционной лестницы, оказываются способными в

определенном смысле „понимать" друг друга, „общаться" между собой на каком-

то едином языке.

Еще большее впечатление произвел другой, также отмеченный К. Бакстером

факт. Это факт контакта между растением и человеком. Из экспериментов

американского криминалиста — а Бакстер был криминалистом-специалистом по

детекции лжи - следовало, что те процессы, которые происходят в мозге

человека и приводят к психоэнергетической реакции кожи, способны вызывать

аналогичную реакцию у растения.

Совершенно естественно, что опыты Бакстера стали объектом пристального

внимания со стороны многих исследователей в разных странах мира. Во многих

лабораториях и университетах делались попытки воспроизведения

биоинформационных контактов человека—растения.

Однако результаты проверочных экспериментов были неоднозначны. Некоторые

лаборатории сообщали об удачном воспроизведении экспериментов Бакстера и

подтверждали его основные результаты. Другие исследовательские коллективы

сообщали о неподтверждении такого рода контактов. В ряде публикаций

приводились сведения о том, что и сам Бакстер не всегда мог обеспечить

стабильную повторяемость своих экспериментов: биоинформационный контакт то

появлялся, то исчезал, хотя условия эксперимента всегда воспроизводились

однозначно.

Создалась довольно сложная ситуация: с одной стороны, описанные Бакстером

факты в ряде случаев подтверждались, а с другой — их воспроизводимость не

была абсолютной. Эта ситуация требовала новой методики исследований,

которая позволяла более глубоко и надежно

82

регистрировать воспроизводимость этой формы биоинформационных

взаимодействий. Именно в такой неопределенной ситуации В. Н. Пушкин, В. М.

Фетисов, Г. И. Ангушев начали свои поисковые психолого-ботанические

исследования. Способ регистрации кожно-гальванической реакции в этих

экспериментальных исследованиях был несколько отличен от записи КГР у

Бакстера. Выше, при характеристике психоэнергетической функции кожи,

указывалось, что существует два способа регистрации КГР — регистрация

уменьшения кожного сопротивления (регистрация по Фере) и запись собственных

импульсов кожи (регистрация по Тарханову). Если в экспериментах Бакстера

использовался метод Фере, то в наших экспериментах был применен метод

Тарханова: электрические реакции растения регистрировались с помощью

четырех-канального энцефалографа.

Нужно отметить, что первые наши попытки зарегистрировать информационный

контакт человека и растения были неудачными. Эти неудачи навели на мысль

использовать метод гипноза для управления психическими состояниями

человека. Мы предполагали, что для наступления реакции растения

требовалось, чтобы человек переживал* эмоциональное состояние максимально

интенсивно. Обычные условия, однако, не давали возможности этого достичь. С

помощью гипноза можно было преодолеть трудности, связанные с актуализацией

сильных эмоциональных переживаний. Известно, что опытный гипнотизер

способен пробудить в испытуемом самые различные, и притом достаточно

сильные, переживания. Гипнотизер как бы способен в определенные моменты

времени включать и выключать его психоэнергетическую реакцию, связанную с

возникновением эмоциональных состояний.

Как выяснилось в дальнейшем, именно такое управление психическими

состояниями с помощью гипноза было необходимо для стабильного

воспроизведения био информационно го контакта между человеком и растением.

Несколько забегая вперед, заметим, что именно отсутствие управления

психоэнергетикой было причиной неудачных экспериментов как самого Бакстераа

так и многих его последователей,

Оказалось, что для организации эксперимента существенным является не только

состояние человека, но и состояние растения. Как показали многочисленные

эксперименты, в период, следующий непосредственно за установкой электродов

на листе растения, оно генерирует довольно многочисленные и беспорядочные

импульсы. Требуется некоторое время, чтобы растение „успокоилось", т. е.

чтобы спонтанные импульсы, порождаемые его листьями, прекратились и

записывающее устройство энцефалографа начало писать прямую линию. Для

проведения этих экспериментов была необходима именно такая прямая линия,

свидетельствующая о „спокойном" исходном состоянии растения.

В ходе экспериментов был отмечен факт, что далеко не все испытуемые

оказались способными входить в контакт с растением. Это, по-видимому, было

связано с индивидуальными особенностями психо-

83 энергетической системы участвовавших в экспериментах. Было отмечено, что

наиболее способными оказались студентки, обладающие живым темпераментом, с

открытыми эмоциональными реакциями, выражающимися в быстром возникновении

достаточно сильных эмоциональных состояний. Интересно, что, если испытуемая

однажды обнаруживала биоинформационный контакт с растением, в дальнейшем

они устанавливались легко и надежно.

Эксперименты проходили следующим образом. Приведем эксперимент со

студенткой Татьяной. Придя в лабораторию, испытуемая располагалась в кресле

в удобном для гипноза положении на расстоянии около метра от растения,

стоящего тут же на столе. После того как испытуемая была погружена в

гипноз, ей внушалась идентификация с растением. Гипнотизер говорил ей: „Ты

уже не Татьяна, ты — цветок, тот самый цветок, который стоит на столе в

лаборатории". Собственно эксперимент начинался после того, как Татьяна в

состоянии глубокого гипноза подтверждала, что она цветок.

Первой задачей эксперимента являлось выяснение самого факта

биоинформационного контакта человек—растение, являющегося функцией

гипнотического включения и выключения определенных эмоциональных состояний.

Так, испытуемой внушалось, что она (т. е. цветок) очень красива, что все

гуляющие в парке дети любуются ею. На лице Татьяны появлялась радостная

улыбка. Всем своим существом она показывала, что внимание, оказываемое ей

окружающими, действительно ее радует. Именно во время такого эмоционального

подъема, вызванного приятными переживаниями, была зарегистрирована первая

реакция растения на эмоциональное состояние человека.

Чтобы проверить, не является ли именно положительный характер

эмоционального состояния значимым в реакции растения, испытуемой были

внушены сильные отрицательные эмоции. Гипнотизер внушал: погода резко

изменилась, налетел холодный ветер, пошел сильный снег, стало очень

холодно, бедный цветок в открытой степи чувствует себя совсем неуютно.

Мимика Татьяны резко изменилась. Выражение лица стало грустным. Она начала

дрожать, как человек, вдруг оказавшийся на морозе в легкой летней одежде.

Цветок не замедлил отреагировать на это состояние испытуемой.

После двух экспериментов был сделан перерыв, в течение которого лента

прибора двигалась, а перо продолжало писать на ленте линию. В течение всего

пятнадцатиминутного перерыва, пока испытуемая находилась в спокойном

состоянии, цветок не обнаружил никаких реакций. Линия записи на ленте

оставалась прямой.

После перерыва гипнотизер начал вновь с внушения ощущения холодного ветра и

неприятных эмоций, возникающих при похолодании. К этому холодному ветру был

добавлен еще и какой-то злой человек, который приближался к нашей

испытуемой с самыми коварными и

84

злыми намерениями. Реакция на внушение была незамедлительной: Татьяна вновь

обнаружила мимику, соответствующую отрицательным эмоциям, Пвсток сразу же

отреагировал достаточно выраженными электрическими потенциалами: вместо

прямой линии из-под пера прибора появилась характерная для кожно-

гальванической реакции волна.

После внушения неприятных и отрицательных чувств гипнотизер вновь перешел к

чувствам приятным. Он стал внушать, что холодный ветер прекратился, что

снова вышло яркое солнце и что всем растениям, в том числе и нашему цветку-

Татьяне, стало тепло и хорошо. Вместо злого человека к ней приближается

веселый маленький мальчик, который любуется ею. Мимика испытуемой снова

изменилась, озноб, вызванный холодным ветром, прошел, и на лице появилась

радостная улыбка. Цветок снова дал выраженную волну КГР.

Дальше мы получали электрическую реакцию с листа растения столько раз,

сколько хотели, и в те моменты, когда нам это требовалось. По сигналу,

поступающему от генератора случайных чисел, наш гипнотизер внушал Татьяне

то положительные, то отрицательные эмоции, и растение неизбежно реагировало

на изменение психологического состояния человека.

Для оценки наших экспериментов была приглашена группа экспертов

(высококвалифицированные скептики), перед которыми стояла задача: по

возможности доказать, что связи между изменением психологического состоянии

человека и кожно-гальванической реакцией растения реально не существует,

что реакция растения вызвана случайными воздействиями каких-либо внешних

факторов, ничего общего не имеющих с биоинформационной связью человека и

растения.

В перерывах между экспериментами члены экспертной группы в разное время

включали энцефалограф, соединенный с электродами, стоящими на листьях

растения. Энцефалограф работал часами, не воспроизведя ни разу КГР,

характерных для экспериментов с загипнотизированными испытуемыми.

Вполне разумным выглядело предположение, что где-то поблизости мог

действовать фактор, вызывающий электрические разряды в воздухе, а волны на

ленте энцефалографа, зафиксированные в ходе эксперимента, могли быть

результатом этого чисто искрового воздействия, Для исключения артефактов

такого рода электроды, не занятые в ходе эксперимента каналов

энцефалографа, развешивались в воздухе или крепились на различные предметы.

Разумеется, эксперименты с этими проверками скептики осуществляли сами -

сами накладывали электроды, сами вели запись, сами подавали сигналы

гипнотизеру, который менял психологическое состояние испытуемых.

Вся совокупность проверочных экспериментов показала, что в перерывах между

опытами или на параллельных каналах энцефалографа не только не было

зарегистрировано реакций, подобных КГР, писчики не отметили на ленте

прибора вообще никаких реакций. Скептики

85

имели возможность убедиться в следующем: в то время как электроды,

установленные на растении, порождали волны КГР в момент изменения

психологического состояния испытуемой, каналы энцефалографа, связанные с

контрольными электродами, писали лишь прямую линию.

Вся совокупность специальных проверок позволила сделать вывод о том, что

реакции типа кожно-гальванических отнюдь не случайно связаны с моментами

возникновения эмоциональных состояний испытуемого, вызванных командами

гипнотизера. Таким образом, уже на первом этапе исследования исключалась

возможность влияния случайных факторов на ход эксперимента. Осознавая всю

необычность наших психолого-ботанических экспериментов, мы особенно

тщательно проверяли и перепроверяли свои результаты.

Наконец, когда в условиях одной лаборатории, в которой работали и получали

устойчивый результат пять сменявших друг друга экспериментаторов, была

достигнута максимально возможная чистота и надежность экспериментов,

методика была передана в другую лабораторию, где надежность полученных

данных проверяла еще одна группа из пяти экспериментаторов. Лишь после

такого повторного коллективного контроля за условиями эксперимента со

стороны представителей разных отраслей науки (физиков, биологов,

психологов) полученные данные рассматривались как имеющие научное значение.

Мы привели в качестве иллюстрации описание конкретного эксперимента с одной

из испытуемых. Теперь целесообразно дать общую характеристику полученных

экспериментальных данных.

Результаты исследования могут быть охарактеризованы следующим образом.

В экспериментах участвовало 24 человека, которые были подобраны из более

широкого контингента по признаку внушаемости. Все испьггуемые были

студентами московских институтов в возрасте от 18 до 24 лет. Каждый из них

участвовал в нескольких сериях экспериментов (от десяти и больше).

Анализ электроэнцефалографических лент, записанных в наших экспериментах,

показал, что совпадение по времени изменений электропотенциалов растений с

командами гипнотизера исключает его рассмотрение как случайное. Вполне

надежное совпадение между этими командами и электрическими реакциями

растений было зарегистрировано в случае с 21 испытуемым из 24. Вопрос о

том, почему некоторые испытуемые не оказывают воздействия на растения,

требует специального изучения. Как уже отмечалось, вероятно, здесь имеет

значение характеризующий психоэнергетическую систему тип эмоциональности

человека, а также характер воздействия гипнотизера (глубина гипноза, его

действенность и т. д.).

На рис. 6. представлены условия проведения экспериментов, которые были

выработаны в результате длительной работы и которые могут считаться

наиболее приемлемыми при организации экспериментов

86

[pic]

такого рода. Именно в этих условиях были получены основные принципиальные

факты (84).

Типичным фактом, зарегистрированным в эксперименте, является та

последовательность команд и электрических реакций растения, которая

представлена на рисунке 7. Момент подачи команд на рисунках отмечен

стрелками, скорость движения ленты 7,5 мм/с. На приведенной ленте видно,

что подаваемые в разное время команды гипнотизера предшествуют

электрическим реакциям растения.

Некоторые факты, полученные в наших экспериментах, позволяют думать о том,

что растение способно реагировать не только на момент изменения

психологического состояния загипнотизированного человека, но и на

внутренние конфликтные процессы, происходящие в его сознании.

Об этом прямо говорят результаты экспериментов по детекции пжи, проведенные

с некоторыми из наших испытуемых. В этих довольно любопытных экспериментах

на коже испытуемого не было никаких датчиков, не подключались никакие

приборы, которые обычно используют при детекции лжи. Датчиком конфликтного

состояния в данном случае было рядом расположенное растение.

Вся остальная структура эксперимента была той же, что и в традиционных

пробных сериях по детекции лжи. Испытуемой предлагалось задумать какое-

нибудь число от единицы до десяти. Гипнотизер договаривался с ней о том,

что она будет тщательным образом скрывать это число. На каждое из названных

вслух чисел она должна говорить „нет", категорически отрицая все варианты.

После того как такое внушение было произведено, испытуемой стали

последовательно вслух перечислять числа от одного до десяти. Каждое число

она встречала решительным „нет", так что было довольно трудно угадать,

какое именно число она скрывает. Единственным источником информации в том

случае могло быть только растение, которое отреагировало волной КГР, после

того как была произнесена цифра 6. Как потом оказалось, именно эту цифру

задумала испытуемая.

Но вернемся к экспериментальному материалу. Интерес представляют

особенности формы электрических реакций растений, зарегистрированные в

наших экспериментах. Как уже говорилось, на рисунке 7 представлены

различные формы таких реакций. Особого внимания заслуживают неоднократно

зафиксированные реакции в виде сильных (50 микровольт) периодических

импульсов, повторяющихся с медленно затухающей частотой в пределах от

десятых долей до единиц герц.

Вся совокупность экспериментального материала, полученного на основе более

300 проб с нашими испытуемыми, и прежде всего совпадение команд гипнотизера

с электрическими реакциями растений, позволяет сделать вывод о том, что

источником этих электрических реакций является то состояние испытуемых,

которое возникало при воздействии команд.

Таким образом, результаты исследования, проведенного в двух лабораториях,

расположенных в различных районах Москвы, и осуществленного при участии

разных испытуемых и разных экспериментаторов с соблюдением необходимых мер,

препятствующих появлению артефактов, с использованием различных растений,

электродов и регистрирующей аппаратуры, дают основание считать реальным

эффект возникновения электрических импульсов более 50 микровольт на

электродах, наложенных на лист растения, в связи с изменением психического

состояния человека, удаленного на расстояние 1—3 м от растения.

После установления факта информационного воздействия человека на растение

сотрудником нашей лаборатории О. И. Мотковым была проведена серия

экспериментов, в которой испытуемыми были люди, занимающиеся специальной

тренировкой способности сосредоточиваться и произвольно управлять своими

вегетативными функциями. Опыты показали, что субъекты, достигшие высокого

уровня управления работой вегетативных систем организма, способны вызывать

реакции растений без гипноза.

Какое же значение для решения некоторых фундаментальных проблем

психологической науки имеют результаты этих экспериментов?

Прежде всего эксперименты свидетельствуют о том, что лишенный нервной

системы, состоящий из совокупности растительных клеток организм откликается

на процессы, происходящие в нервной системе человека — существа,

находящегося на высшем уровне биологической организации. Это обстоятельство

со всей очевидностью свидетельствует об общности процессов переработки

информации, осуществляющихся в соматических (растительных) и нервных

клетках.

Данные молекулярной биологии свидетельствуют, следовательно, в пользу

общности внешних контуров информационных систем соматической и нервной

клеток. Результаты же опытов по воздействию человека на растения прямо

подтверждают и общность тех внутренних процессов, которые, вероятно,

осуществляются в этих системах: реакция растительной клетки на психические

(т. е. информационные) процессы, происходящие в нервных клетках, возможны

лишь в том случае, если эти клетки „говорят на одном языке", если динамика

информационных процессов и в том и в другом случае оказывается аналогичной.

Поскольку животные есть более поздний результат биологической эволюции, а

нервная клетка существенно моложе клетки растительной, то есть основания

заключить, что психика человека и животных, т. е. информационная система

поведения, непосредственно возникла из информационной системы жизни, из той

системы кодирования и переноса информации, которая имеет место в

растительной клетке. Когда в ходе биологической эволюции появились

существа, обладающие органами движения и способные благодаря этим органам

самостоятельно добывать себе пищу, возникла необходимость в информационной

систе-

89

ме, которая позволила бы таким существам строить необходимые для регуляции

поведения модели окружающей среды. Такая информационная система возникла

как модификация и специализация информационной службы растительных клеток.

Для обеспечения этой функции возникли специализированные клетки — нейроны.

Следовательно, психолого-ботанические эксперименты позволяют выдвинуть, на

наш взгляд, достаточно обоснованную и аргументированную гипотезу о генезисе

психики и нервной системы, об их происхождении из информационных систем

растительных клеток.

Известно, что любая информация кодируется с помощью тех или иных

материальных единиц, например, написанными разными способами словами.

Какова же материальная основа таких психологических структур, как образы?

Традиция современной науки при ответе на этот вопрос склоняется к языку

химии, к языку молекул. Однако теоретический анализ говорит не в пользу

такого химического языка. Так, например, молекулы не могут быть

использованы для моделирования объектов окружающей среды. Кроме того,

молекулы могут находиться как в живом существе, так и в существе умершем.

Сама по себе химическая структура, несмотря на ее несомненную связь с

информационными процессами, не позволяет дифференцировать живое от

неживого. Психику же можно рассматривать только как свойство живого.

Молекулы статичны, их можно считать пространством, в котором осуществляется

динамика - процесс, являющийся материальной основой психической

деятельности. Вероятно, недоучет статичности молекул, неспособность

различать молекулы, в которых разыгрывается процесс, от молекул „мертвых"

является причиной тех неудач, которые в последние годы преследовали

сторонников молекулярной биопсихологии.

Этот анализ позволяет предположить, что материальное кодирование психики

осуществляется не на клеточном и молекулярном, а на существенно более

глубоком, фундаментальном уровне. В связи с этим возникает идея весьма

тонких биофизических процессов, которые происходят с использованием

внутреннего пространства информационных молекул. Выше уже говорилось о том,

что именно с помощью такой специальной психологической физики оказывается

возможным динамическое, процессуальное кодирование психических явлений.

Результаты психолого-ботанических исследований могут быть рассмотрены в

качестве свидетельства в пользу этой субмолекулярной физической гипотезы

материальной основы психики. Действительно, раздражителем для растений в

этих экспериментах может быть некая биофизическая структура, несущая в себе

информацию о психическом состоянии человека. Экстериоризация этой

структуры, происходящая в тот момент, когда человек осуществляет

интенсивное эмоциональное переживание, вызывает в клетках растения

электрическую реакцию.

Разумеется, еще раз необходимо подчеркнуть гипотетический характер такой

интерпретации. Однако несомненно: исследования контак-

90

та растения с человеком при управлении его психическими состояниями могут

дать материал для обсуждения некоторых принципиальных проблем современной

общей психологии.

Приведенные в этой главе психолого-ботанические эксперименты могут быть

рассмотрены с различных точек зрения. Так, уже стало традицией считать

электрическую реакцию растения на человеческие психические состояния фактом

парапсихологическим, т. е. чем-то таким, что находится вне сферы

естественнонаучного анализа.

Однако наше сопоставление информационных систем поведения и клетки говорит

о другом. Этот анализ свидетельствует о том, что не только сама способность

растения реагировать на психику человека должна стать объектом пристального

внимания со стороны естественнонаучного исследования, но что, будучи

рассмотренной с научных позиций, способность эта становится, в свою

очередь, важным звеном, связующим различные области естественнонаучного

знания. Благодаря этому звену удается, на наш взгляд, представить в единой

системе такие на первый взгляд различные реальности, как информационные

процессы в живой клетке и человеческом мозге.

Нужно ли после такого анализа оставлять биоинформационную связь человека и

растения в системе парапсихологии? Едва ли это целесообразно. Было бы

естественнее и дальше осуществлять исследования такого взаимодействия под

углом зрения целого комплекса современных научных направлений. Обособление

этого факта, ограничение его анализа лишь замкнутой в себе сферой

парапсихологии носило бы тупиковый характер.

Таким образом, исследования психолого-ботапических биоинформационных

контактов, осуществлявшиеся традиционно в рамках замкнутой сферы

парапсихологии, оказались хорошим примером того, как вообще необходимо

подходить к парапсихолопгческим явлениям. Предлагаемый здесь ход состоит в

том, чтобы как раз изымать их из некоторой замнутой сферы и делать объектом

комплексного научного анализа.

Но рассказ о биоинформационных контактах между человеком и растениями и об

экспериментальных исследованиях этих контактов еще не закончен. Толчком к

дальнейшим экспериментам были соображения наших коллег-скептиков.

Убедившись в том, что эксперименты с растениями выполнены вполне корректно

и что реакция растения на изменения психологического состояния человека —

реальный факт, скептики направили острие своей критики на интерпретацию

полученных результатов.

„Те факты, которые были получены в экспериментах с растениями, - говорили

скептики, - вовсе не свидетельствуют о существовании некоторых неизвестных

ранее физических выбросов, обеспечивающих информационные взаимодействия

между живыми существами. Речь идет в данном случае, по-видимому, о другом.

При возникновении

91

эмоционального состояния в коже человека возникают достаточно мощные

химические процессы и происходят выбросы химических веществ, Такие выбросы

химических веществ в момент смены психологических состояний достигают

растения и вызывают кожно-гальваническую реакцию, фиксируемую на ленте

энцефалографа.

Разумеется, действие физических факторов также нельзя исключить. Но это не

те физические структуры волнового характера, которые не сделались еще

объектом современной науки. Возможно, что это просто динамика тепловых

излучений, изменение температуры тела, которые опять-таки нельзя исключить

при смене эмоциональных состояний" !.

Так критиковали нас наши коллеги-скептики, и нужно сказать, что их

доброжелательная критика оказалась очень полезной. Она явилась стимулом для

новой серии экспериментов, цель которой состояла в том, чтобы показать, что

именно образ как информационно-психологическая реальность, именно

материальные структуры, обеспечивающие функционирование образа, являются

причиной кожно-гальванической реакции в наших экспериментах.

Для доказательства такого дистанционного функционирования образа оказалось

достаточным лишь несколько видоизменить нашу схему эксперимента, немного ее

усложнив. На этот раз на нашем энцефалографе осуществлялась запись не с

одного, а с двух стоящих рядом на столе растений. Растения эти были

расположены практически на одном расстоянии от испытуемого. Так же как и в

основном опыте, внушение эмоциональных состояний испытуемым осуществлялось

после того, как растения „успокаивались" и на ленте энцефалографа перо

начинало чертить прямую линию. Два свободных канала нашего четыре хканаль-

ного энцефалографа также использовались для контроля: одна пара электродов

была замкнута, другая - свободно подвешена.

Суть эксперимента состояла в том, что после погружения в гипноз испытуемые

попеременно отождествлялись то с одним растением, то с другим, причем в

обоих случаях им внушались достаточно сильные эмоции, адресованные к

соответствующему растению.

В результате такого опыта была получена на ленте попеременная регистрация

активности растений. При этом четко было зафиксировано следующее:

определенное растение обнаруживало волну КГР именно тогда, когда к нему

было адресовано эмоциональное состояние человека. В это время перо,

связанное с другим растением, записывало прямую линию. Смена каналов

активного растения, фиксирующего волны КГР, происходила одновременно со

сменой адресата в тот момент, когда испытуемый по команде гипнотизера менял

адресата внушенных ему эмоций.

1 Имеется в виду наша экстериоризация биофизической структуры, несущая

информацию о психическом состоянии человека. (Примеч. автора.)

92

Такие закономерные смены растения — объекта эмоций — удавалось производить

много раз, и каждый раз КГР регистрировалось именно с того растения, на

которое была направлена эмоция испытуемого.

Как уже говорилось, схема эксперимента была проста, но с помощью него

удалось внести некоторую ясность в причину биоинформационных взаимодействий

между человеком и растением. Прежде всего удалось исключить гипотезы,

связанные с выбросом химических веществ, которые будто бы вызывали кожно-

гальваническую реакцию растений. Эти гипотезы исключались тем

обстоятельством, что растения стояли практически на одном расстоянии от

человека. В этих условиях выброшенные испытуемым химические вещества должны

были бы одновременно достигнуть обоих растений и одновременно вызвать у них

КГР. По этой же причине можно было исключить и ту физическую гипотезу,

которая признавала изменение температуры тела причиной кожно-гальванической

реакции растений.

Так, основательная критика наших честных скептиков-доброжелателей привела к

организации эксперимента, исключившего гипотезы, лежащие на поверхности и

рассматриваемые как наиболее вероятные. Этот пример чрезвычайно поучителен.

Он свидетельствует о том, что в исследовании странных явлений скептики

нужны и даже в какой-то мере необходимы. Но нужны доброжелательно

настроенные, а самое главное — честные скептики, заинтересованные в

развитии нашего действительного знания о мире, а не в доказательстве своих

наперед заданных гипотез.

Итак, контрольный эксперимент с попеременным подключением двух растений

позволил оставить для рассмотрения лишь гипотезу, наименее вероятную с

точки зрения современной традиционной науки. Эта гипотеза предполагает, что

материальный носитель идущего от человека сигнала должен содержать в себе

самом некоторую структуру образа того живого объекта, к которому он был

направлен.

Следовательно, образ именно этого, а не иного растения вызывал реакцию

данного растения. Отсюда следует, что в момент изменения своего

эмоционального состояния человек генерирует не просто код как „мертвую"

последовательность символов, но осуществляет живое" кодирование живого

существа, живого организма. Организм этот взаимодействует со своим образом,

закодированным в сообщении, и в результате — кожно-гальваническая реакция

именно данного растения, а не какого-либо другого.

Здесь мы пока можем абстрагироваться от анализа материального носителя

образа. Быть может, в данном случае опять-таки имеется взаимодействие

образа как голографической волны с объектом как выражением устойчивой

волновой структуры. Эта волновая гипотеза мира легко могла бы объяснить

отмеченные в эксперименте взаимодействия.

Существенно, что указанное взаимодействие является фактом в достаточной

степени исключительным. Зарегистрированные в наших экспериментах явления со

всей очевидностью говорят и о тех барьерах, которые возникают на пути

изучения биоинформационных воздействий. Ведь чтобы зафиксировать факт связи

между человеком и растением, было необходимо, во-первых, с помощью гипноза

снять регулирующее воздействие лобных долей испытуемого, во-вторых, вызвать

с помощью все того же гипноза достаточно сильные эмоциональные переживания.

Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что зарегистрированная

форма информационного взаимодействия требует достаточно мощного

психоэнергетического обеспечения.

Страницы: 1, 2, 3