РОЛЬ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ В МЕЖЛИЧНОСТНОМ ВОСПРИЯТИИ

человека к миру, себе и другим людям. Эта функция состоит в защите

положительной самооценки самыми разнообразными способами: от завышения

своей самооценки до занижения оценки других.

Чрезвычайно интересна в этой связи проблема происхождения и формирования

стереотипов, уже косвенно затрагиваемая нами ранее: являются ли социальные

стереотипы следствием индивидуально-психологических особенностей человека

или вызваны иными причинами. В психологии существует ряд теорий, пытающихся

по-своему ответить на этот вопрос. Одной из них является теория фрустрации

и агрессии, разработанная в русле необихевиоризма. Неудовлетворенное,

заблокированное стремление человека создает в психике состояние

напряженности, фрустрации, которое в поисках разрядки часто находит ее в

акте агрессии. На уровне общественной психологии объектом вымещения

оказывается расовая или национальная группа. В рамках психоаналитической

школы сходный механизм имеет теория проекции, основная идея которой

состоит в универсальности бессознательного приписывания другим собственных

стремлений и импульсов, не совместимых с сознательной установкой индивида:

«Разрушительная, извращенная сторона «человеческой природы», которую мы

подавляем в самих себе, сохраняет свое влияние в жизни «других», делая их

тем самым не только низшими по отношению к «нам», но и опасными для нас,

для нашей культуры, расы, религии и т.д.» (Франкл, 1998).

Необъяснимым с точки зрения этих двух теорий остается выбор конкретной

этнической общности в качестве «козла отпущения» или объекта для проекции:

обострение национальной розни в той или иной конфликтной ситуации, по-

видимому, может быть объяснено уже ранее существовавшей враждебной

установкой по отношению к конкретной национальной группе. Как отмечает И.

Кон, в теориях вымещения и проекции «социальная природа этнических

стереотипов и реальные взаимоотношения этнических групп остаются в тени.

Предубеждение оказывается чем-то внеисторическим и едва ли вообще

преодолимым» (Кон, 1998).

Эта же проблема касается теории «авторитарной личности» Т. Адорно. Здесь

механизм основан на амбивалентности ранних отношений в семье: при строгости

семейного воспитания у ребенка формируется идеализированное отношение к

родителям вместе с бессознательной враждебностью к ним. Невозможность

выхода агрессии запускает механизм замещения, по которому негативные

импульсы направляются на другие социальные группы. Так формируется так

называемая «авторитарная личность», которая отличается высокой степенью

конформизма к власти и одновременной подавленной враждебностью к ней,

скованностью и догматизмом мышления, недоверием к миру и т.д.

Авторитарность в рамках этой теории рассматривается как базовая

характеристика, автоматически определяющая поведение индивида в

межгрупповой ситуации. «Этническая предубежденность, расизм предстают,

таким образом, как частные проявления глубинных черт личности,

сформировавшихся в раннем детстве» (Кон, 1998).

Очевидно, что происхождение этнических стереотипов остается лишь частично

объяснимым с чисто психологических позиций. Так или иначе, представление о

другой этнической группе складывается исторически в процессе реальных

взаимоотношений между двумя этносами. Войны, колонизация, опустошение

земель или, наоборот, отношения сотрудничества и взаимного уважения

оставляют отпечаток в генетической памяти народа, определяя и через

столетия окраску и направленность образов друг друга. В онтогенезе

стереотип может присваиваться индивидом вне учета исторического контекста и

независимо от реального опыта личного общения с представителями того или

иного этноса. Воспитание, образование, общественное мнение, средства

массовой информации – вот те каналы, через которые человек усваивает

общественные нормы и ценности, приобщается к элементам своей культуры и

формирует представления о других этносах. Исследования показывают, что в

раннем детстве человек еще свободен от каких-либо стереотипных

представлений (что автоматически снимает вопрос об их врожденном

характере), но уже в младшем школьном возрасте стереотипы начинают активно

усваиваться и использоваться детьми, значительно опережая формирование

собственных ясных представлений об этнических группах (Платонов, Почебут,

1993).

«Первый слой» этнической специфики сознания закладывается еще в раннем

сенсомоторном опыте ребенка вместе с восприятием им нормы социального

взаимодействия. В. Павленко и С. Таглин считают, что процесс этот

начинается с того момента, когда ребенок начинает воспринимать содержание

напеваемых ему колыбельных песен (Павленко, Таглин, 1993). Они отмечают

также роль паремий в качестве орудий этнической спецификации сознания: это

связано с тем, что в народных пословицах, поговорках, загадках так или

иначе отражаются природные и социальные условия существования этноса:

«Отображая особенности местной флоры и фауны, ландшафта и климата, паремии

задают индивиду образ природной среды его родины и формируют природный фон

ассоциаций». Отражение в народном творчестве социальных реалий конкретной

этнической общности формирует «второй слой» этноспецифичности сознания:

«Этим путем в ассоциативные процессы индивида включаются образы и понятия

из сферы социального устройства, религии, хозяйственной деятельности, быта

и истории этноса» (Павленко, Таглин, 1993). К этому «второму слою»

относится также формирование представлений о других этносах,

взаимоотношения с которыми являются неотъемлемой частью легендарного эпоса

народа, его былин и сказаний.

Анализ исторических и литературных памятников дает многое для понимания

механизма формирования стереотипных представлений. Огромный интерес в этом

плане представляет средневековая дипломатическая переписка, отражающая

политические детерминанты происхождения тех или иных (чаще негативных)

стереотипов: «Враждебное отношение к другим народам было характерно для

европейского средневековья. Враждебность усиливалась, если речь шла о

народах разных конфессий» (Коваленко, 1990) Конфессиональные противоречия

между шведами и русскими, усиленные соперничеством за освоение территорий,

обусловили взгляд на русских как на «язычников» и «нехристей», что

объективно не соответствовало действительности. Важным фактором в

генерировании негативных стереотипов русских можно также считать «установку

на обеспечение безопасности этноса»: «Уже в 17 веке в Швеции господствовало

представление о том, что Россия – это сильный и опасный сосед, основой

внешнеполитического курса которого является территориальная экспансия,

поиск жизненного пространства. В 18 веке на смену недоверию пришел страх»

(Коваленко, 1990).

Аналогичный механизм формирования представлений о другом этносе

обнаруживается при сопоставлении образов норманна на Западе и на Востоке,

что указывает на значительные различия в отношении к скандинавам в обоих

регионах: «В образе варяга на Руси отсутствуют основные стереотипные

характеристики норманна-врага, сформировавшиеся в условиях ожесточенной

борьбы в викингами, но доминируют представления, обусловленные

преобладанием договорных отношений со скандинавами» (Мельникова, Петрухин,

1990).

Таким образом, происхождение этнических стереотипов глубоко укоренено в

исторической памяти народа, и их устойчивость обеспечивается передачей из

поколения в поколение в форме фольклора, эпоса, летописных и литературных

памятников. Важно отметить, что богатейший материал для изучения процесса

формирования этнического самосознания народа и, как следствие, этнических

стереотипов поведения и восприятия других этносов дает изучение

особенностей народного языка и словообразования. «Язык является поистине

копилкой исторического опыта народа в гораздо большей степени, чем любая

другая сфера культуры» (Поршнев, 1964) А. Потебня по праву считал язык не

только главным этнодифференцирующим, но и этноформирующим признаком,

обусловливающим само существование этноса. Анализ имен, этнонимов,

топонимов, даже астронимов показывает глубокую закрепленность в языке

своеобразия среды обитания и неразрывно связанного с ней мышления народа:

«Полный список имен народа не только содержит указания на отрицательно

оцениваемые явления природной среды (имена-обереги), но дает достаточно

обстоятельную характеристику животному и растительному миру, климату и

ландшафту места обитания этноса» (Павленко, Таглин, 1992). Происхождение

названий этносов также далеко не случайно, а, наоборот, является наглядной

иллюстрацией того, как воспринимали предки свой и соседние народы.

Например, слово svensk (швед) содержит корень sve, что означает «свой». Это

вновь обращает нас к дихотомии «Мы» – «Они»: «Мы (мой народ, все шведы) –

люди; все чужие – не люди»: «Природные особенности территории

жизнедеятельности этноса, выступая основой его размежевания с соседними

человеческим коллективами, формируют и такую константу этнического

сознания, как самоназвание этноса» (Павленко, Таглин, 1992).

Обобщая сказанное, целесообразно отметить, что чисто психологический подход

к вопросу о происхождении этнических стереотипов (в русле психоанализа или

необихевиоризма) не обладает достаточным арсеналом фактов для

исчерпывающего обоснования причин и механизмов формирования стереотипов

исключительно исходя из индивидуально-психологических характеристик. Как

известно, этнические стереотипы детерминированы, во-первых, реальными

специфическими чертами стереотипизируемой группы; во-вторых, спецификой

преломления этих черт через аппарат восприятия стереотипизирующей группы; в-

третьих, всем комплексом экономических, политических и культурных

взаимоотношений стереотипизирующей и стереотипизируемой групп (Трусов,

Филиппов, 1984). Отечественные психологи достаточно единодушны в признании

того факта, что изучение происхождения этнических представлений невозможно

в отрыве от всестороннего анализа соответствующей социальной ситуации: «В

основе формирования этнических стереотипов лежат системы этнических

представлений… Этнические представления, возникая на базе традиционных

суждений, бытующих в общественном сознании этноса, являются продуктами

эпохи и социокультурной среды» (Кцоева, 1986).

Интересный аспект формирования этнических стереотипов в русле концепции

когнитивного диссонанса затрагивает Р. Оганджанян: он связывает этот

процесс с мерой удовлетворенности некоторых социальных потребностей в

многонациональном и преимущественно мононациональном поселении и

подчеркивает важность специфики этих связей в зависимости от миграционного

признака. Автор отмечает, что человек, переселяющийся в новую среду,

заранее создает определенный образ места обитания и взаимоотношений с

местными жителями, формируя таким образом некую систему ожиданий. Если

новое окружение оказывается менее привлекательным, или не складываются

отношения с «аборигенами», то человек испытывает диссонанс. Уменьшение

общей меры диссонанса может осуществляться за счет прибавления новых

когнитивных элементов, в данном случае – негативных этнических

автостереотипов (или представлений о собственной этнической группе) и

позитивных этнических гетеростереотипов (или представлений о чужой

общности). В моноэтнической среде, по мнению автора, мера удовлетворенности

социальных потребностей особенно заметно влияет на характер этнического

автостереотипа: доля людей с позитивными автостереотипами увеличивается по

мере роста удовлетворенности социальных потребностей. Автор также

подчеркивает, что «причины собственных неудач люди зачастую ищут в

поступках окружающих, а в мононациональной среде эти представления в

определенных условиях могут преобразовываться в этнические стереотипы»

(Оганджанян, 1989).

Приведенные данные лишний раз доказывают, что на характер уже

сформированного или складывающегося стереотипа непосредственно влияют

особенности непосредственной этноконтактной среды: «Основой формирования

стереотипов служат реальные культурные различия, которые могут быть легко

восприняты на уровне поведения в ситуации межкультурного взаимодействия»

(Солдатова, 1998).

На симпозиуме по межнациональным проблемам в 1989 году многими участниками

также затрагивался вопрос об источниках стереотипных представлений о своем

и других народах. Отмечалась роль массового сознания в формировании образов

других национальностей, где основными поставщиками фактов выступают

«литература, искусство, слухи, рассказы; в меньшей степени «коллега по

работе» или «кратковременная эпизодическая встреча» (Психологический

журнал, 1989). Подчеркивался факт формирования стереотипа в макросреде, где

психологии отводится роль усилителя: «Когда формируется стереотип, то

сначала формируются отношения, а потом они уже наполняются конкретными

языковыми и действенными компонентами». Хорошей иллюстрацией к сказанному

является стереотип перевертышей (другое название «атрибуции-оборотни»),

когда один и тот же стереотип в течение очень короткого времени может

превратиться в свою противоположность по знаку и даже по языковому

оформлению. Это пара атрибуций, практически тождественных по смыслу, но

аффективно противоположных, например: «скупой» – «жадный», «осторожный» –

«трусливый» и т.д. В зависимости от характера этноконтактной ситуации полюс

«оборотня» по отношению к стереотипизируемой группе может меняться на

противоположный. Вполне логично, что автостереотип обычно носит

«оправдательный» характер, более позитивно оцениваемый с точки зрения

общепринятых норм, а «гетеростереотип» - «обвинительный». Но, как отмечает

Г. Солдатова, «это не означает, что позитивные качества «оборотней»

приходятся строго на автостереотип, а негативные входят только в

гетеростереотип. «Оборотень» – един, позитивное и негативное в нем склеено.

Например, актуализация негативного полюса «оборотня» в гетеростереотипе

«гасит» позитивные атрибуции» (Солдатова, 1998).

Каждый этнос в процессе своей жизнедеятельности на определенной территории

в конкретных социально-экономических и исторических условиях вырабатывает

свой уникальный стереотип поведения, который «поставляет» членам этноса

общепринятые модели поведения в тех или иных стандартных ситуациях. В

данном контексте «стереотип» означает не столько представление о другом

этносе, сколько «устойчивые, регулярно повторяемые элементы образа жизни,

которые хотя и обладают известной социальной значимостью, однако не носят

«событийного характера» и не осознаются носителями поведения как «поступки»

(Старовойтова, 1985). Этнический стереотип поведения представляет собой

набор типовых программ, направленный, прежде всего, на «нейтрализацию

тенденции к индивидуализации поведения, сдерживанию роста его

вариативности, ибо ничем не контролируемый рост многообразия неминуемо

привел бы к распаду общества» (Байбурин, 1985). Таким образом, этнические

особенности поведения выступают важнейшим этноконсолидирующим фактором и

основанием для сравнения и сопоставления с другими этносами. По словам С.

Арутюнова, «этнические различия проявляются в том, как люди одеваются, как

они едят, в их излюбленных позах стояния или сидения, хотя все люди на

земле и одеваются, и едят, и сидят» (цит. по Байбурину, 1985). В разных

этнических культурах одним и тем же действиям может придаваться различное

содержание, или одно и то же содержание может находить различное выражение

в поступках. Стереотипные представления как раз и формируются при попытке

интерпретировать поведение представителя другого этноса, которое обычно

осуществляется с точки зрения особенностей своей собственной культуры.

Это рассуждение логически подводит нас к выводу о том, что этнический

стереотип обречен на неадекватное и предвзятое отражение действительности.

Еще У. Липпман считал неточность и даже ложность одной из важнейших

характеристик социальных стереотипов. Только с 50-х гг. получила

распространение гипотеза американского психолога О. Клайнберга о наличии в

стереотипе некоего «зерна истины». Действительно, этнический стереотип

представляет собой не просто субъективное мнение о той или иной этнической

общности, а, прежде всего, ее образ, который, пусть в искаженном виде,

отражает объективную реальность: свойства двух взаимодействующих групп и

отношения между ними (Стефаненко, 1998). Некоторыми психологами выделяется

такой критерий истинности стереотипа, как мера согласованности

представлений о собственной этнической группе с представлениями других о

ней. Г. Олпорт, выдвинувший этот критерий, исходил из того, что чем больше

совпадают два различных мнения об одном и том же объекте, тем они ближе к

истине. По мнению Д. Кэмпбелла, увеличению удельного веса реальных черт в

этнических стереотипах способствуют более глубокие и длительные контакты

между группами. Как отмечает Г. Кцоева, «более значительное влияние на

содержание и направленность этнических стереотипов оказывает совместная

деятельность, объединяющая представителей различных этнических групп и

дающая возможность познать друг друга глубже и разностороннее, чем в

процессе межличностных отношений. Важнейшим фактором в этой связи является

персонификация отдельных представителей иноэтнических групп, что

«способствует конкретизации этнического стереотипа, обогащению и повышению

адекватности его когнитивного содержания» (Кцоева, 1986).

Для современного научного подхода к проблеме истинности стереотипа

характерно смещение акцента с его когнитивного содержания на аффективное: в

центр внимания ставится вопрос о причинах устойчивости и поляризованности

стереотипа. Согласно концепции У. Вайнэки, особенность стереотипа состоит в

том, что он соотносится главным образом не с соответствующим объектом, а со

знаниями других людей о нем. При этом неважно, истинно данное знание или

ложно, поскольку главное в стереотипе – не сама истинность, а убежденность

в ней, причем отличительной стороной такой убежденности является ее

устойчивость, прочность. Действительно, практика показывает, что даже в

случае доказанности несоответствия стереотипа действительности, он зачастую

продолжает функционировать, причем с не меньшей силой и выразительностью.

Существуют различные попытки объяснить эту особенность стереотипов. С чисто

психологической точки зрения можно вывести склонность к

стереотипизированному мышлению из когнитивного стиля индивида. Но вместе с

тем очевидно, что один и тот же человек может демонстрировать в отношении

различных объектов различный когнитивный стиль: вряд ли можно согласится с

тем, что человек, догматически рассуждающий в одном случае, во всех

остальных также окажется догматиком. В этой связи важным представляется

объяснение, предложенное еще Липпманом: «Системы стереотипов могут быть

ядром наших личных традиций, защитой нашего положения в обществе… Это

гарантия нашего самоуважения. Это проекция на мир нашего собственного

чувства, наших собственных ценностей, нашей собственной позиции и наших

собственных прав. Поэтому стереотипы в высшей степени заряжены теми

чувствами, с которыми они связаны» (цит. по Шихиреву, 1999). Сильной

стороной рассуждения Липпмана является объяснение специфики действия

стереотипа не врожденными свойствами психологии мышления и восприятия, а

функцией защиты социальных ценностей. Этой же защитной функцией объясняется

и еще одна отличительная особенность стереотипа – его эмоциональная

насыщенность. Чем тверже оценка, тем, как правило, большую эмоцию вызывает

любая попытка подвергнуть ее сомнению, и, наоборот, чем интенсивнее эмоция,

тем категоричнее выражающее ее мнение.

Особенность этнического стереотипа как социально-психологического феномена

определяет и набор выполняемых им функций. Тэджфел выделяет две функции

стереотипа на индивидуальном и две – на групповом уровне. К индивидуальному

уровню относятся: 1) когнитивная (схематизация, упрощение) и 2) ценностно-

защитная (создание и сохранение положительного «Я-образа»). К социальному –

3) идеологизирующая (формирование и сохранение групповой идеологии,

объясняющей и оправдывающей поведение группы) и 4) идентифицирующая

(создание и сохранение положительного группового «Мы-образа). (Шихирев,

1999). Уже неоднократно отмечалось, что стереотипы служат для упрощения

межэтнической дифференциации и «экономии» восприятия в этноконтактных

ситуациях. Их роль также заключается в объяснении-оправдании (с позиции

интересов собственной группы) отношений между этническими группами,

конкретной этноконтактной ситуации или собственного поведения по отношению

к членам иноэтнических групп. Вместе с тем, этнический стереотип отражает

стремление людей к сохранению и укреплению позитивной этнокультурной

идентичности, играя важную социальную роль как фактор консолидации и

фиксации этнической группы. Как отмечает Г. Солдатова, «этнические

стереотипы – это когнитивные инструменты поддержания оптимальной

проницаемости этнических границ. Оптимальность состоит в том, что плотность

этнических границ, с одной стороны, должна быть не меньше, чем это

требуется для сохранения группы как самостоятельного и целостного

этнокультурного образования. С другой – не больше, чем это необходимо для

непрекращающегося взаимодействия между разными народами» (Солдатова, 1998).

Этот же процесс описывает Н. Лебедева в своем исследовании адаптации

русских переселенческих групп в Азербайджане: в условиях такого тесного

контакта двух различных культур отмечается стремление одной к максимальному

сближению при резкой активизации в другой консолидирующих и защитных

механизмов, выражающихся в увеличении социальной дистанции, «разведении»

статусов и усилении негативной окраски стереотипов. Этот процесс, по мнению

Лебедевой, «является единым социально-психическим механизмом,

способствующим сохранению целостности и специфичности этнической общности в

условиях тесного и активного взаимодействия с иной этнокультурной средой»

(Лебедева, 1989). Важно отметить, что «в условиях роста межэтнической

напряженности функция этнических стереотипов по защите позитивной

этнической идентичности гипертрофируется. Они трансформируются и делают

этнические границы более плотными» (Солдатова, 1998).

Главные выводы исследований в области социального стереотипа были

суммированы Г. Тэджфелом в виде следующих шести положений:

1. Люди с легкостью проявляют готовность характеризовать обширные

человеческие группы (или «социальные категории») недифференцированными,

грубыми и пристрастными признаками.

2. Такая категоризация стремится оставаться совершенно стабильной в течение

очень длительного периода времени.

3. Социальные стереотипы в некоторой степени могут изменяться в зависимости

от социальных, политических или экономических изменений, но этот процесс

происходит крайне медленно.

4. Социальные стереотипы становятся более «отчетливыми» и враждебными,

когда возникает социальная напряженность между группами.

5. Они усваиваются очень рано и используются детьми задолго до

возникновения собственных мнений о тех группах, к которым они относятся.

6. Социальные стереотипы не представляют большой проблемы, когда не

существует явной враждебности в отношениях групп, но их в высшей степени

трудно модифицировать и управлять ими в условиях значительной

напряженности и конфликта (Лебедева, 1999).

Остается открытым вопрос, существует ли прямая зависимость между

содержанием этнических образов и фактическими действиями или поступками по

отношению к членам других этнических групп. Эта проблема была обозначена

еще в 1934 г. классическим экспериментом Ла-Пьера, суть которого состояла в

исследовании несоответствия установок и реального поведения. Объективное

наличие этнического стереотипа у владельцев гостиниц, проявленное в их

письменном отказе поселить у себя китайских гостей, не отразилось на

реальном поведении (что, однако, могло объясняться превалированием в

конкретный момент интересов финансовой выгоды над этническими

предрассудками). Р. Минардом было выявлено противоречие между поведением

белых в процессе совместной работы в шахте и в свободное время. Эмпирически

выявленные у белых расовые предрассудки «не работали» под землей и

наоборот, определяли реальное поведение «на земле» (Солданова, 1998).

Результаты многочисленных исследований показывают, что установки

преломляются через сложную совокупность факторов всех трех уровней

(общества, группы и личности), выступающих в качестве «буфера» между

содержанием сознания и поведением. Тем не менее, по мнению некоторых

ученых, вполне адекватно проводить параллель между сознательными действиями

и этническими стереотипами в связи с интенциональным характером последних.

Как отмечает Г. Солдатова, способы защиты групповой идентичности чаще

предполагают не агрессивные формы выражения отношения к иноэтническим

группам, а скорее когнитивное искажение: «Чем выше уровень межэтнической

напряженности, тем сильнее искажены и неадекватны установки, и тем чаще они

как «действия сознания» совпадают с реальными поступками. В условиях

конфликта этническое выступает на первый план, главным критерием

противопоставления ее участников оказывается этническая принадлежность»

(Солдатова, 1998). Таким образом, объективный характер взаимоотношений

между этническим группами придает ту или иную окраску и направленность

стереотипам: при ухудшении межнациональных отношений этнические стереотипы

приобретают негативный аффективный заряд, отмечается рост неадекватности и

упрощенности их когнитивного содержания, что, в свою очередь, способствует

воплощению установок в реальное поведение.

С открытия «парадокса Ла-Пьера» в психологии начинается серия естественных

экспериментов по выявлению этнических стереотипов. Известна, например,

техника Бочнера (Bochner), в соответствии с которой в газету дается

несколько объявлений о найме квартир от имени представителей различных

национальностей. Исследователями фиксируется количество звонков,

поступивших по всем объявлениям, что дает возможность сделать вывод о тех

или иных этнических предпочтениях у арендодателей. Аналогичен механизм

«метода потерянных вещей» и техника «ошибочного номера» Гартнера

(Gaertner), с помощью которого проверяется готовность людей помочь

представителям разных этнических групп при утере письма или поломке машины.

Эти методики позволяют в естественных условиях определить наличие

этнических стереотипов и предубеждений у довольно широкого круга населения,

и дают возможность сделать вывод о доминировании тех или иных предпочтений

у представителей определенных социальных слоев (при проведении

параллельного опроса испытуемых). При такой методике исключается опасность

социально желательных ответов или предвосхищающей оценки, наблюдаемых при

проведении исследований в лабораторных условиях.

Хорошим примером участия средств массовой информации в проведении

этнопсихологического исследования может служить интерактивный опрос,

проведенный по московскому телевидению в программе «Времечко» 10 сентября

1999 г. Телезрителям было предложено ответить на вопрос «Кого следует

выслать из Москвы: всех евреев, всех лиц кавказской национальности или всех

бандитов?». Подавляющее большинство зрителей сочло необходимым выслать из

Москвы лиц кавказской национальности, что явно демонстрирует этнические

«предпочтения» значительной части москвичей. Интересно отметить

определенную иррациональность и ригидность этих представлений,

демонстрируемую фактом игнорирования третьего варианта ответа: «бандиты»,

таким образом, признаются менее опасными и более приемлемыми в качестве

соседей, чем «кавказцы». При проведении подобного опроса с некоторой

регулярностью можно было бы проследить динамику в общественном мнении,

предположительно связанную с изменениями во взаимоотношениях России и

кавказского региона. Безусловно, выборка отвечающих на подобный

интерактивный опрос не может считаться достаточно реперезентативной, но,

тем не менее, использование полученной информации возможно в качестве

индикатора уровня межэтнической напряженности и при выдвижении гипотез в

научном исследовании.

Лабораторное изучение этнических стереотипов начинается в 1933 году в США,

когда ученые Д. Катц и К. Брейли предложили студентам Принстонского

университета список личностных характеристик из 84 черт, из которых

необходимо было выбрать по пять наиболее характерных для десяти этнических

групп. Эта методика, получившая название «приписывание качеств», позволила

обнаружить высокую степень согласия в приписывании определенных черт тем

или иным группам. Интересно отметить, что аналогичный опрос, проведенный в

том же университете 30 лет спустя, продемонстрировал существенные сдвиги в

стереотипных представлениях американских студентов. Если в 1933 году 84%

учащихся Принстона назвали негров «суеверными», а 75% - «ленивыми», то в

1967 согласованность ответов существенно снизилась и проявилась в

приписывании совершенно другого качества: 47% респондентов нашли негров

«музыкальными» (Haslam, Turner, 1998). Это лишний раз подтверждает тот

факт, что социальные стереотипы, несмотря на свою устойчивость и

ригидность, не являются застывшими категориями, а способны изменяться и

трансформироваться вслед за преобразованиями, происходящими в обществе

(хотя, как уже отмечалось выше, этот процесс далеко не линейный и

детерминирован различными факторами на микро-, мезо- и макроуровнях).

В качестве одной из распространенных методик по исследованию этнических

стереотипов следует назвать метод свободных описаний: испытуемым

предлагается составить письменные портреты тех или иных национальных групп,

после чего с применением общечастотного анализа и контент-анализа

составляется список наиболее употребимых характеристик. Преимущество этой

методики состоит в том, что описание составляется в свободной форме, что

исключает программирующее влияние заранее предложенных в списке

характеристик.

Близким к методу свободных описаний является анализ представлений об

этнических группах в литературе и искусстве. Начиная с 40-х гг. контент-

анализ применялся к американской публицистике, немецким кинофильмам,

французским журналам и т.д. Но в связи с применением этого метода неизбежно

встает проблема адекватности отражения в художественной литературе и других

видах искусства стереотипов, существующих в обыденном сознании (Стефаненко,

1998).

Широко применяется в этнопсихологии ассоциативный эксперимент, суть

которого состоит в анализе ассоциативных полей, возникающих, например, на

названия цветов или стимулы-этнонимы. Существует также так называемый

«цветовой тест отношения», состоящий из трех этапов: вначале испытуемому

предлагается сопоставить определенные национальности с тем или иным цветом,

затем нужно проранжировать цвета в зависимости от индивидуального вкуса, а

на третьем этапе требуется выстроить по иерархическому принципу

национальности. Очевидно, что этот последний шаг иллюстрирует декларируемые

предпочтения испытуемых. Чтобы выяснить реальное положение вещей,

необходимо сопоставить ответы в третьем туре с результатами первых двух

этапов исследования, где, по мнению авторов методики, были

продемонстрированы истинные этнические предпочтения.

Для исследования эмоционально-оценочного компонента этнического стереотипа

в отечественной психологии был разработан диагностический тест отношения

(модификация метода семантического дифференциала). Создавая эту методику,

авторы исходили из того, что дифференциация восприятия этнических групп по

шкале «нравится – не нравится», как правило, ведет к тому, что одни и те же

качества, приписываемы и своей, и другой общности, могут интерпретироваться

по-разному, и добродетель одной группы рискует превратиться в порок другой.

Поэтому в ДТО из двух антонимов типа «щедрый-жадный» выбиралось только

негативное качество «жадный», а в качестве противовеса – «золотая

середина»: «экономный». На основе такого принципа подбора были получены

шкалы, полюса которых различаются по коннотативным (аффективным)

параметрам, в то время как их смысловые значения могут расцениваться как

достаточно близкие. Испытуемому предлагается оценить по предложенным

характеристикам себя, «Идеал», «типичного» представителя своей

национальности и т.д.

ДТО позволяет измерить следующие параметры этнических стереотипов:

амбивалентность (степень эмоциональной определенности стереотипа),

выраженность (или интенсивность: отражает силу стереотипного эффекта) и

направленность (знак и величина общей эмоциональной ориентации субъекта по

отношению к данному объекту).

Дополнением к методу ДТО является выделение в ответах испытуемых

вспомогательных показателей для выявления различных характеристик и, в

частности, этнических стереотипов. Удобной моделью системы этнических

предпочтений может служить степень совпадения образов этнических групп с

образом «Идеал». В числовом выражении данный показатель представлен

разностью между диагностическими коэффициентами образа «Идеал» и образа

типичного представителя какой-либо национальности (Солдатова, 1998).

Помимо перечисленных методов для выявления этнических стереотипов

используются также техника репертуарных решеток, шкала социальной дистанции

Богардуса, анкетирование, различные способы интервьюирования. Главной

задачей исследователя при проведении эксперимента является выбор адекватной

методики, обеспечивающей валидность и надежность получаемых данных. Важно

также иметь в виду, что при прямом опросе достаточно сложно выявить наличие

тех или иных этнических стереотипов, так как они могут отсутствовать на

сознательном уровне, или испытуемый может давать социально желательные

ответы. Поэтому наиболее распространенными являются проективные методы

исследования, позволяющие обойти сознательные установки индивида, а также

совмещение нескольких методик в рамках одного исследования.

Заключение

Рассмотренные нами аспекты изучения этнических стереотипов далеко не

исчерпывают всего разнообразия подходов и методов исследования этой области

социальной психологии. Множественность точек зрения на содержание,

своеобразие и роль этнических детерминант восприятия и обилие работ,

посвященных этому вопросу за последнее время как в России, так и за

рубежом, лишний раз демонстрируют актуальность и важность изучения

особенностей межэтнического восприятия. Характер межнациональных отношений

на современном этапе, массовые миграции, нарастание процессов дезинтеграции

при одновременном стремлении человечества к объединению и стиранию

государственных границ, предъявляют свои требования к выбору тем и методов

социальной психологии.

Наиболее спорными на сегодняшний день являются такие вопросы, как проблема

истинности этнического стереотипа и отражения в нем реальных черт

стереотипизируемой этнической группы, а также объяснение необычайной

устойчивости и прочности представленного в стереотипе знания. Важно понять,

«каким образом знание «затвердевает», превращается в догму и почему

функционирует, даже когда доказана его гносеологическая несостоятельность»

(Шихирев, 1999). В настоящее время эта проблема только поставлена и ждет

своего решения.

В рамках задач этнической психологии, среди которых на современном этапе

выделяют: исследование социально-психологических проблем межэтнического

взаимодействия, изучение особенностей формирования и актуализации

этнической идентичности на индивидуально-личностном уровне, создание и

апробирование программ и методов социально-психологического тренинга

успешного межкультурного взаимодействия, развитие теории этнической

психологии (Лебедева, 1999), особую значимость приобретает исследование

роли этнических стереотипов в процессе формирования позитивной этнической

идентичности, изучение влияния стереотипных представлений на успешность

адаптации мигрантов к новому культурному окружению, анализ путей и способов

преодоления негативного влияния этнических предубеждений на межэтнические

отношения и предотвращения перехода от предрассудка как умственного

конструкта к открытой этнической дискриминации и национальной вражде.

Круг проблем, стоящих перед этническим психологом, и выбор методов их

разрешения поистине необозрим. Но главным принципом, по-видимому, должно

являться глубокое и беспристрастное изучение особенностей этнических групп

и социально-психологических механизмов межэтнического взаимодействия с

целью поиска путей для наиболее адекватного восприятия других народов и

общения с ними в духе терпимости и взаимоуважения. В этой связи хотелось бы

привести слова замечательного русского философа Николая Лосского. Многие

годы упорного труда и размышлений над судьбами России привели ученого к

мысли, к которой, пожалуй, стоит прислушаться всем нам, стоящим на пороге

третьего тысячелетия: «Совместно творить гармоническое качество жизни,

сверкающей богатыми красками различных культур, можно лишь в том случае,

если мы будем сочувственно вживаться в чужие культуры, постигать их, как

свою собственную и таким образом воспитывать в себе способность восполнять

друг друга своим творчеством» (Лосский, 1991).

Список использованной литературы

Агеев В.С. Механизмы социального восприятия//Психологический журнал. № 2,

1989

Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие. М., 1990

Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. М., 1999

Байбурин А.К. Некоторые аспекты этнографического изучения

поведения//Этнические стереотипы поведения. Ленинград, 1985

Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского//Николай Бердяев. Философия

творчества, культуры и искусства. М., 1994

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990

Болотоков В.Х., Суншев З.Ш. Этнопсихологические теории в России. Нальчик,

1997

Болотоков В.Х., Кумыков А.М. Феномен наций и национально-психологические

проблемы в социологии русского зарубежья. М., 1998

Булгаков С.Н. Размышления о национальности//Сочинения в 2-х т. Том 2. 1993

Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало, М., 1997

Гумилев Л. Психологическое несходство этносов//Психология национальной

нетерпимости. Минск, 1998

Кон И. Психология предрассудка//Психология национальной нетерпимости.

Минск, 1998

Коваленко Г.М. Русские глазами шведов. Этнопсихологический

стереотип//Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние

века. М., 1990

Королев С.И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов. М., 1970

Кцоева Г.У. Опыт эмпирического исследования этнических

стереотипов//Психологический журнал. № 2, 1986

Лебедева Н.М. Новые возможности одной известной концепции//Психологический

журнал. № 2, 1989

Лебедева Н.М. Социальная психология этнических миграций. М., 1993

Лебедева Н. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999

Лосский Н.О. Характер русского народа//Лосский Н.О. Условия абсолютного

добра. М., 1991

Мельникова В.А., Петрухин В.Я. Норманны и варяги. Образ викинга на Западе и

Востоке Европы// Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в

средние века. М., 1990

На симпозиуме по межнациональным проблемам//Психологический журнал № 4,

1989

Оганджанян Р.С. Некоторые вопросы формирования этнических стереотипов в

моноэтнической среде//Психологический журнал. № 1, 1989

Павленко В.Н., Таглин С.А. Введение в этническую психологию. Харьков, 1992

Павленко В.Н., Таглин С.А. Факторы этнопсихогенеза. Харьков, 1993

Платонов Ю.П., Почебут Л.Г. Этническая социальная психология. Санкт-

Петербург, 1993

Поршнев Б.Ф. Противопоставление как компонент этнического самосознания. М.,

1973

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966

Поршнев Б.Ф. Принципы социально-этнической психологии. М., 1964

Потебня А.А. Язык и народность. О национализме//Мысль и язык. Харьков, 1913

Рыжова С.В. Установки этнического самосознания русских//Конфликтная

этничность и этнические конфликты. М., 1994

Солдатова Г.У. Этничность и конфликты на Северном Кавказе//Там же.

Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998

Сорокин П. Национальный вопрос как проблема социального равенства//

Психология национальной нетерпимости. Минск, 1998

Старовойтова Г.В. Этнические особенности поведения и внешности в восприятии

горожан//Этнические стереотипы поведения. Ленинград, 1985

Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1998

Стефаненко Т.Г. Социально-психологические аспекты изучения этнической

идентичности. М., 1999

Трусов В.П., Филиппов А.С. Этническая психология. М., 1984

Франкл Дж. Неизведанное Я. М., 1998

Шихирев П. Современная социальная психология. М., 1999

Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. М., 1927

S. Alexander Haslam, John C. Turner, Penelope, J. Oakes, Craig McGarty &

Katherine J. Reynolds The group as a basis for emergent stereotype

consensus. Australia, 1998

.

Страницы: 1, 2