Сновидение и бессознательное

Сновидение и бессознательное

Социально – гуманитарный институт

Психологический факультет

Сновидения и бессознательное

Курсовая

Психология

Руководитель:

Нарва

2001

Введение.

Во времена, которые мы могли бы назвать преднаучными, люди не

затруднялись в объяснении сновидения. Воспоминая его по пробуждении,

они смотрели на него как на хорошее или дурное предзнаменование

со стороны высших или демонических сил. С рассветом

естественнонаучного мышления вся эта остроумная мифология

превратилась в психологию, и в настоящее время лишь весьма

немногие из образованных людей сомневаются в том, что сновидение

является продуктом психической деятельности самого видящего сон.

Но с отпадением мифологической гипотезы сновидение стало

нуждаться в объяснении. Условия возникновения сновидений, отношение

последних к душевной жизни во время бодрствования, зависимость их

от внешних раздражений во время сна, многие чуждые бодрствующему

сознанию странности содержания сновидения, несовпадения между его

образами и связанными с ними аффектами, наконец, быстрая смена

картин в сновидении и способ их смещения, искажения и даже

выпадение из памяти наяву – все эти и другие проблемы уже много

сотен лет ждут удовлетворительного решения. На первом плане стоит

вопрос о значении сновидения – вопрос, имеющий двоякий смысл: во-

первых, дело идёт о выяснении психического значения сновидения,

связи его с другими душевными процессами и его биологической

функции; во-вторых, желательно знать, возможно ли толковать

сновидение и имеет ли каждый элемент его содержания какой-нибудь

«смысл», как мы привыкли это находить в других психических актах.

В оценке сновидения можно заметить три направления. Одно из

них, которое является как бы отзвуком господствовавшей прежде

переоценки сновидения, находит себе выражение у некоторых философов,

которые кладут в основу сновидения особенное состояние душевной

деятельности, рассматриваемое или даже как более высокая ступень в

развитии духа; так, например, Шуберт утверждает, будто сновидение

является освобождением духа от гнёта внешней природы, освобождением

души из оков чувственного мира. Другие мыслители не идут так

далеко, но твёрдо держатся того мнения, что сновидения по существу

своему проистекают от психических возбуждений и тех душевных сил,

которые в течение дня не могут свободно проявляться (фантазия во

сне – Шернер, Фолькельт). Многие наблюдатели приписывают сновидению

способность к особо усиленной деятельности – по крайней мере в

некоторых сферах, например в области памяти.

В противоположность этому мнению, большинство авторов-врачей

придерживается того взгляда, что сновидения едва ли заслуживают

названия психического проявления. По их мнению, побудителями

сновидения являются исключительно чувственные и телесные раздражения,

либо приходящие к спящему извне, либо случайно возникающие в нём

самом. Содержание сна, следовательно, имеет не больше смысла и

значения, чем, например, звуки, вызываемые десятью пальцами

несведущего в музыке человека, когда они пробегают по клавишам

инструмента. Сновидения, согласно этому воззрению, нужно

рассматривать как «телесный, во всех случаях бесполезный и во

многих – болезненный процесс» (Бинц). Все особенности сновидений

объясняются бессвязной и вызванной физиологическими раздражениями

работой отдельных органов или отдельных групп клеток погружённого в

сон мозга.

Мало считаясь с этим мнением науки и не интересуясь вопросом

об источниках сновидения, народная молва, по – видимому, твёрдо

верит в то, что сон всё-таки имеет смысл предзнаменования,

сущность которого может быть раскрыта посредством какого-либо

толкования. Применяемый с этой целью метод толкования заключается в

том, что вспоминаемое содержание сновидения замещается другим

содержанием – либо по частям на основании твёрдо установленного

ключа, либо всё содержание сновидения целиком заменяется каким-либо

другим целым, по отношению к которому первое является символом.

Серьёзные люди обыкновенно смеются над этими стараниями: «сны – это

пена морская»

В наши утончённые времена, когда всем и каждому известно, что

сновидения имеют какое-то отношение к психологии и даже поведавший

всякие виды психиатр порой готов очертя голову рискнуть своей

респектабельностью ради того, чтобы во всех тонкостях

интерпретировать чей-нибудь сон, трудно себе представить, сколь

радикален был переворот, свершившийся, когда Фрейд раскрыл механизм

возникновения снов и их значение. Мы ничуть не погрешим против

истины, сказав, что в истории человеческого разума было два

ключевых события. Первое из них произошло в доисторические времена,

когда человек, сам того не желая, развил в себе способность к

вытеснению в бессознательное, которая – мы никогда не узнаем,

внезапно или постепенно, - отрезала динамическое бессознательное от

перцепционного сознания, и, заблокировав автоматику условного

рефлекса, выиграл время и психическое пространство для развития

Эго. Второе случилось в конце 19 столетия, когда Фрейд в одиночку

пробил стену привычных представлений и открыл бессознательное.

Как легко было бы пойти по линии наименьшего сопротивления,

остаться по сю сторону барьера вытеснения и предоставить решение

задачи интерпретации снов физиологам и гадалкам! Более того, даже

и сейчас вовсе не исключено, что открытие бессознательного может

быть утрачено. Чем больше предпринимается попыток превратно

истолковать или выхолостить фрейдовскую теорию сновидений, тем меньше

у психологии остаётся точек соприкосновения с современной наукой.

Тем более актуально вспомнить, что не прошло и десятилетия с

публикации работы Фрейда, как один из первых и самых восторженных

его прозелитов отрёкся от своих фрейдовских убеждений и предложил

систему интерпретации снов, которая свела процесс сновидений до

уровня сознательного рассуждения. Именно Юнг был первым и

величайшим зоилом в истории клинической психологии.

Но начать, по-моему мнению, нужно с Зигмунда Фрейда (1856-1939

гг.), так как именно он открыл, что за покровом сознания скрыт

глубинный, «кипящий» пласт не осознаваемых личностью могущественных

стремлений, влечений, желаний. Только благодаря этому открытию Фрейд

смог преступить к работе со сновидениями.

В своём труде «О сновидении» Фрейд отмечает, что в вопросе о

природе сновидений «ближе к истине стоит не взгляд врачей, а

взгляд профанов, наполовину окутанный ещё и предрассудками». Он

пришёл к новым выводам относительно сновидения после того, как

применил к последнему новый метод психологического исследования.

Процесс переработки срытого содержания сновидения в явное Фрейд

называет работой сновидения. Работа сновидения - процессы, благодаря

которым из скрытых мыслей сновидения, соматических раздражителей во время

сна, остатков дневных впечатлений формируется явное содержание сновидения.

Фрейд различает четыре основных механизма работы сновидения: 1)сгущение;

2) смещение; 3) вторичная обработка; 4) наглядное (образное) изображение

мыслей и высказываний.

Превращение скрытых мыслей сновидения в явное его содержание

заслуживает внимания как первый пример перехода одного способа

выражения психического материала в другой: из способа выражения,

понятного нам без всяких объяснений, в такой способ, который

становится понятным лишь с трудом и при наличии определённых

указаний. Принимая во внимание отношение скрытого содержания

сновидения к явному, можно разделить сновидения на три категории.

Во-первых, различаются сновидения вполне осмысленные, понятные, то

есть допускающие без дальнейших затруднений объяснение их с точки

зрения нормальной душевной жизни. Таких сновидений много; они по

большей части кратки и в общем кажутся нам не заслуживающими

особого внимания, так как в них отсутствует всё то, что могло бы

пробудить удивление и показаться странным. Другую группу образуют

сновидения, которые будучи связными и ясными по смыслу, всё-таки

кажутся странными, потому что мы не можем связать их смысл с

нашей душевной жизнью. Наконец, к третьей группе относятся

сновидения, лишённые смысла и непонятные, то есть представляющиеся

бессвязными, спутанными и бессмысленными.

Противопоставление явного и скрытого содержания сновидения,

очевидно, имеет значение только для сновидений второй и ещё более

третьей категории. Здесь мы встречаемся с загадками, которые

исчезают лишь после замещения явного сновидения скрытыми его

мыслями. Между непонятным и спутанным характером сновидения, с

одной стороны, и затруднениями при сообщении скрытых мыслей

сновидения – с другой, имеется какая-то интимная и закономерная

связь. Прежде чем исследовать природу этой связи, полезно будет

ознакомиться с более понятными сновидениями первой категории, в

которых явное и скрытое содержание совпадают, то есть которые

обходятся без работы сновидения.

Исследование этих сновидений полезно ещё с другой точки зрения.

Сновидения детей всегда имеют именно такой характер, то есть

осмысленный и нестранный.

Можно привести пример: девочку 19 месяцев от роду, которую

целый день держали на диете, так как её утром рвало и, по

словам няни, она повредила себе земляникой. Ночью после этого

голодного дня няня слышала, как девочка во сне называла своё имя

и при этом прибавляла: «земляника, малина, яичко, каша». Ей,

следовательно, снится, будто она ест, и из своего меню она

указывает как раз на то, что в ближайшем будущем, по её мнению,

ей мало будут давать.

Во всех детских сновидениях бросается в глаза одна общая

черта: все они исполняют желания, которые зародились днём и

остались неудовлетворёнными; эти сновидения являются простыми и

незамаскированными исполнениями желаний.

Если даже содержание детских сновидений усложняется и

утончается, всё-таки в них легко увидеть исполнение желаний.

Восьмилетнему мальчику снилось, будто он с Ахиллесом ехал на

колеснице, которой правил Диомед. Как оказалось, он за день перед

тем увлёкся чтением сказаний о греческих героях: легко доказать,

что он взял этих героев за образец, сожалел, что не жил в их

время.

Среди взрослых можно также собрать много примеров сновидений

детского типа. Так, например, многим лицам при жажде ночью снится,

будто они пьют; здесь сновидение стремится устранить раздражение и

продлить сон. У других бывают часто такие «удобные» сновидения

(сновидение заступает место поступка, который должен был бы быть

совершён в жизни) перед пробуждением, когда приближается время

вставать; им тогда снится, что они уже встали, находятся около

умывальника или уже в училище, конторе и прочее, где они должны

быть в определённое время. В ночь перед поездкой куда-либо нередко

снится, будто уже приехали к месту назначения; перед поездкой в

театр или в общество сновидение нередко предвосхищает – как бы

вследствие нетерпения – ожидаемое удовольствие. В других случаях

сновидения выражают исполнение желаний не в столь прямой форме;

тогда, чтобы распознать скрытое желание, необходимо установить какую-

нибудь связь или сделать какой-нибудь вывод, то есть необходимо

начать работу толкования. Таким образом, в этой группе можно

обнаружить своего рода частичную переработку, которую следует

считать работой сновидения: мысли, выражающие пожелание на будущее,

замещены картиной, протекающей в настоящем.

В своих работах Фрейд утверждал, что осуществление желаний

является смыслом каждого сновидения, т.е. что нет других

сновидений, кроме как «сновидений о желаниях». После этого

заявления, многие поспешили указать Фрейду на ошибочность его

теории. Они указывали на то, что очень часто встречаются

сновидения с самым неприятным содержанием, весьма далёкие от какого

бы то ни было осуществления желаний. Недовольные наблюдатели

заметили, что сновидение чаще изображает недовольство, чем

удовлетворение. Так почему же сновидения с самым индифферентным

содержанием, оказываются после толкования осуществлениями желаний?

Фрейд пишет, что это происходит вследствие искажающей деятельности

сновидения, неприятное служит лишь для замаскирования приятного и

желательного.

Фрейд отмечает две вещи: во-первых, содержание сновидения

гораздо короче тех мыслей, заместителем которых он его считает, и

во-вторых, анализ обнаруживает в качестве побудителя сновидения

ничтожный случай, произошедший незадолго до сна. Следуя без критики

за ассоциациями, при анализе любого сновидения возможно придти к

ряду мыслей, связанных между собой по смыслу и правильным образом.

В спутанном сновидении мы наблюдаем сгущение образов (сгущение -

слияние различных представлений в одно составное), которым объясняется

появление некоторых элементов, свойственных только ему и необходимых

в нашем сознании наяву. Таковы составные и смешанные лица,

странные смешанные образы. Способы их образования весьма различны.

Может возникнуть составной образ лица, либо наделённый чертами двух

разных лиц, либо с обликом одного, а именем другого и др. Во

всех этих случаях соединение различных лиц в одного их

представителя в сновидении вполне осмысленно: оно имеет в виду

сопоставление оригиналов с известной точки зрения, которая может

быть упомянута и в самом сновидении. Но обыкновенно только путём

анализа можно отыскать эти общие черты слитых в одно лиц, а

образование таких лиц в сновидении лишь намекает на эти общие

черты.

Каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми

мыслями сновидения и обязан своим происхождением не одному элементу

этих мыслей, а целому ряду их; однако последние не тесно связаны

между собой, а относятся к различнеишйм областям переплетения

мыслей. В содержании сновидения каждый элемент является по существу

выражением всего этого разнообразного материала. Каждая скрытая

мысль сновидения выражается обыкновенно не одним, а несколькими

элементами сновидения; ассоциативные нити не идут просто от скрытых

мыслей к содержанию сновидения, а многократно скрещиваются и

переплетаются.

В сложных и спутанных сновидениях нельзя объяснять всё

несходство между содержанием сновидения и скрытыми его мыслями

только сгущением и драматизацией (превращением мыслей в ситуацию).

Имеются доказательства влияния ещё и третьего фактора.

Во время работы сновидения психический акцент смещается с

мыслей и представлений к другим, не имеющим по суждению Фрейда,

никакого права на такое выделение; ни один процесс не помогает так

сильно, как этот, скрыть смысл сновидения и сделать непонятной

связь между содержанием сновидения и скрытыми его мыслями. Во

время этого процесса, который Фрейд назвал смещением в сновидении

(смещение – один из основных механизмов работы сновидения, а также

искажения бессознательных мыслей и желаний в других явных формах

психической жизни, заключается в смещении акцента с главного на

второстепенное. В результате смещения, например, важнейший скрытый

элемент представлен в явном содержании сновидения весьма отдаленными

и незначительными намеками.), наблюдается также замещение

психического напряжения, значимости и аффективной наполненности

мыслей живостью образов. Чем темнее и спутаннее сновидение, тем

большее участие в его создании можно приписать процессу смещения.

Когда мы в содержании сновидения находим безразличное

впечатление вместо волнующего и безразличный материал вместо

интересного, то это нужно рассматривать как результат работы

смещения. Сновидение никогда не интересуется тем, что не могло бы

привлечь нашего внимания днём, и мелочи, не волнующие нас днём, не

в состоянии преследовать нас и во сне.

Сновидение не состоит исключительно из ситуаций, а содержит

также остатки зрительных образов, речей и даже неизменённых мыслей.

Работа сновидения располагает изобразительными средствами для

выражения скрытых мыслей так называемая вторичная обработка (вторичная

обработка – один из механизмов работы сновидения, заключающийся в

перегруппировке и связывании элементов явного сновидения в более или

менее гармоничное целое). Сновидение прежде всего обнаруживает связь

между всеми частями скрытых мыслей тем, что соединяет этот

материал в одну ситуацию: оно выражает логическую связь сближением

во времени и пространстве.

Причинная зависимость в сновидении либо вовсе не выражается,

либо замещается последовательностью во времени двух неодинаково

длинных частей сновидения. Прямое превращение во сне одного

предмета в другой указывает на отношение причины к следствию.

Весьма пригодным для механизма создания сновидения оказывается

только одно логическое отношение – отношение подобия, общности,

согласования.

Работа сновидения пользуется этими случаями как опорными пунктами

для сгущения сновидения и соединяет в новое единство всё, что

обнаруживает такое согласование.

Мы не закончили ещё оценки работы сновидения. Кроме сгущения,

смещения и наглядной переработки психического материала необходимо

приписать работе сновидения ещё другого рода функцию, заметную,

впрочем, не во всех сновидениях, это – стремление сделать сновидение

более понятным. Скрытые мысли сновидения – бессознательное

(собственное) содержание сновидения, скрывающееся за явными, искажающими

его содержаниями. Ведь известно, что мы не в состоянии смотреть

на ряд чуждых нам знаков или слушать незнакомые нам слова без

того, чтобы не видоизменять их с целью сделать понятными и

связать с чем-либо знакомым для нас.

Но при глубоком анализе сновидения всегда наталкиваешься на

мысли, которые не только чужды, но и неприятны. И эти мысли

действительно содержались в душевной жизни и обладали известной

психической интенсивностью, но находились в своеобразном

психологическом состоянии, в силу которого не могли сделаться

сознательными. Фрейд называет это особенное состояние вытеснением,

то есть неспособностью этих мыслей достигнуть сферы сознания. А

отсюда Фрейд заключает, что сновидение должно быть неясным для

того, чтобы не выдать запретных мыслей, то есть искажение

сновидения имеет своей целью замаскировать что-нибудь.

Фрейд отмечает так же существенные условия возникновения таких

процессов как сновидение, но к этим обязательным условиям не

относятся ни состояние сна, ни болезнь; целый ряд явлений

повседневной жизни здоровых людей – забывчивость, обмолвки, промахи и

известный ряд заблуждений – обязан своим возникновением такому же

психическому механизму, как и сновидение.

Главные результаты.

Относительно понятных и осмысленных сновидений мы узнали, что они

являются незамаскированными исполнениями желаний, то есть что

ситуация сновидения представляет исполненным какое-нибудь вполне

засуживающие внимания желание, знакомое сознанию и оставшееся

невыполненным наяву. В неясных и спутанных сновидениях анализ

обнаруживает нечто вполне аналогичное: ситуация сновидения опять

изображает исполненным какое-нибудь желание, выплывающее всегда из

скрытых мыслей; но представлено оно в неузнаваемом виде, так, что

только анализ в состоянии вскрыть его. При этом желание либо само

вытеснено и чуждо сознанию, либо самым тесным образом связано с

вытесненными мыслями и выражается ими. Итак формула этих сновидений

такова: они суть замаскированные исполнения вытесненных желаний.

Любопытно отметить по этому поводу справедливость народного

воззрения, рассматривающего сновидение как предсказание будущего. В

действительности в сновидении проявляется не то будущее, которое

наступит, а то, наступление которого мы желали бы; народный дух и

здесь поступает так, как он привык поступать в других случаях:

он верит в то, чего желает.

С точки зрения исполнения желаний сновидения бывают трёх

родов:

Сновидения, представляющие невытесненное желание в незамаскированном

виде – таковы сновидения инфантильного типа, реже встречающиеся у

взрослых.

Сновидения, выражающие вытесненные желания в замаскированном виде –

таково, пожалуй, огромное большинство всех наших сновидений, для

понимания которых необходим анализ.

Сновидения, выражающие вытесненные желания, но без или с

недостаточной маскировкой их. Эти сновидения постоянно сопровождаются

страхом, прерывающим сон; страх выступает здесь вместо искажения

сновидения.

По мнению Фрейда, в душевном аппарате человека имеются две

мыслеобразующие инстанции, из которых вторая обладает тем

преимуществом, что её продукты находят доступ в сферу сознания

открытым; деятельность же первой инстанции бессознательна и

достигает сознания только через посредство второй. На границе обеих

инстанций, на месте перехода от первой ко второй, находится

цензура, которая пропускает лишь угодное ей, а остальное

задерживает. И вот то, что отклонено цензурой, находится в

состоянии вытеснения. При известных условиях, одним из которых

является сновидение, соотношение сил между обеими инстанциями

изменяется таким образом, что вытесненное уже не может быть вполне

задержано. Во сне это происходит как бы вследствие ослабления

цензуры, в силу которого вытесненное приобретает возможность

проложить себе дорогу в сферу сознания. Но так как цензура при

этом никогда не упраздняется, а лишь ослабляется, то она

довольствуется такими изменениями сновидения, которые смягчают

неприятные ей обстоятельства; то, что в таком случае становится

осознаваемым, есть компромисс между намерениями одной инстанции и

требованиями другой. Учитывая предположение о второй психической

инстанции, можно утверждать: неприятное сновидение действительно

содержит нечто, что неприятно для второй инстанции, но что в то

же время осуществляет желание первой инстанции. Неприятные

сновидения постольку означают осуществление желания, поскольку каждое

сновидение исходит из первой инстанции, вторая же действует лишь

тормозящим образом.

Вытеснение, ослабление цензуры, образование компромисса – такова

основная схема возникновения как сновидения, так и всяких

психопатических представлений; при образовании компромисса как в

том, так и в другом случае наблюдаются явления сгущения и

смещения и возникают поверхностные ассоциации.

Истолковав сновидение как образное представление исполнения

желания и объяснив неясность его цензурными изменениями в

вытесненном материале, нам уже не трудно сделать вывод о функции

сновидения. В противоположность обычным разговорам о том, что

сновидения мешают спать, мы должны считать сновидения хранителем

сна.

Ещё один гениальный врач, «который имеет дело с болезнями

человека и его времени и изыскивает средства, соответствующие

природе недуга», как писал он о себе, ученик, сумевший стать

равноправным партнёром, своего учителя – это Карл Густав Юнг (1875 –

1961 гг.).

В своей работе «Значение, функции и анализ снов», Юнг

рассказывает, что существуют некоторые события, которые мы не

отмечаем в сознании; они остаются так сказать за порогом сознания.

Эти события имели место, но были восприняты подпорогово, без

участия нашего сознания. Мы можем узнать о таких событиях только

интуитивно или в процессе глубокого размышления, которое ведёт к

последующему сознанию того, что они должны были произойти; и хотя

первоначально мы игнорировали их эмоциональное или жизненное

значение, оно всё же проступило из бессознательного в виде

послемысли. Подобные события могут проявиться, например, в форме

снов. Как правило бессознательный аспект любого явления открывается

нам во снах, в которых он возникает не как рациональная мысль, а

в виде символического образа.

Общим положением в работе Фрейда было то, что сны не являются

делом случая, а связаны с сознательными проблемами и мыслями.

Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса

«свободных ассоциаций». Юнг же пишет, что спустя время «он стал

чувствовать, что использование богатых фантазий, которые

бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и

порой вводящим в заблуждение».

И постепенно Юнг оставил ассоциативный путь, который, как он

полагал, уводит от самих содержаний сна. Юнг предпочёл

сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно с самого сна,

полагая, что последний выражает нечто специфическое, что пытается

выразить бессознательное.

Для него (Юнга) сновидение – это скрытое отражение психики,

смысл которого раскрывается эмпирически. По опыту он знает, что

если долго и глубоко медитировать над сновидением, то есть

носиться с ним и напряжённо думать о нём, то из этого почти

всегда что-нибудь получится. Со ссылкой на Талмуд, авторы которого

как люди древности обладали необыкновенно большим опытом в области

сновидений, Юнг противопоставляет тезису Фрейда антитезис: Я

воспринимаю сновидение как то, чем оно является. Ввиду сложного и

комплексного характера материала, он не решается приписывать

бессознательному тенденцию к введению в заблуждение.

Изменение отношения Юнга к снам повлекло изменение самого

метода; новый метод принимал во внимание всё широкое разнообразие

области сновидений, и при этом исключал все малозначительные идеи

и ассоциации.

Рассуждая Юнг пришёл к выводу, что в интерпретации сна должен

принимать участие лишь тот материал, который составляет ясную и

видимую его часть. Сон имеет собственные границы, его специфическая

форма говорит нам, что относится ко сну, а что уводит от него.

В то время, как «свободная ассоциация» уводит от материала по

некой зигзагообразной линии, метод, разработанный Юнгом, больше

похож на «кружение, центом которого является картина сна». Он

пишет: «Я всё время вращаюсь вокруг картины сна и отвергаю любую

попытку видевшего сон уйти от него. Снова и снова в своей

профессиональной работе я вынужден повторять «Вернёмся к нашему

сну. Опишите, что вам снилось?»».

Юнг выделяет два основных положения, которые необходимо

учитывать при работе со снами:

Сон следует рассматривать как факт, относительно которого нельзя

делать никаких предварительных утверждений, кроме того, что сон

имеет некоторый смысл.

Сон есть специфическое выражение бессознательного.

В рамках разграничения в психике различаются две сферы: прежде

всего, та сфера, в которой человек обладает полным «присутствием

духа», сфера, в которой однако, возможна и неустойчивость сознания.

Наряду с этим существует область, являющаяся обычно недоступной для

сознания – «бессознательное». Юнг объясняет: Бессознательное – это не

просто неизвестное, но скорее, с одной стороны, неизвестное

психическое, то есть то, о чём мы предполагаем, что оно, если бы

получило доступ в сознание, ни в чём не отличалось от известных

психических содержаний. С другой стороны, мы должны отнести к нему

также психойдную систему (имеется в виду сфера, «похожая на

душевную»). К этому определению Юнг добавляет: Всё, что я знаю,

однако о чём не думаю в данный момент, всё, что я когда-то

осознавал, но теперь забыл, всё, что было воспринято моими

органами чувств, но не зафиксировалось в моём сознании, всё, что

я чувствую, думаю, вспоминаю, хочу и делаю непреднамеренно и

невнимательно, то есть бессознательно, всё предстоящее, что

подготавливается во мне и лишь позже достигает сознания, всё это

является содержанием бессознательного.

Посмотрим теперь более внимательно на те пути, которыми связаны

в мозгу сознательное и бессознательное. Возьмём общеизвестный

пример, который приводит Юнг: внезапно вы обнаруживаете, что не

можете вспомнить нечто, что только что хотели сказать, хотя перед

тем ваша мысль была совершенно ясна и определённа. Вы объясняете

это тем, что не можете вспомнить, фактически же мысль стала

бессознательной или даже отделилась от сознания.

Таким образом, отмечает Юнг, наше подсознание бывает занято

множеством временно угасших образов, впечатлений, мыслей, которые

продолжают влиять на наше сознательное мышление, хотя и являются

потерянными. Отвлёкшийся или рассеянный человек пересекает комнату,

чтобы что-то взять. На полпути он останавливается в смущении – он

забыл, за чем шёл. Он механически как лунатик, перебирает вещи на

столе – хотя первоначальное намерение забыто, оно подсознательно

движет им. Наконец он вспоминает, что хотел. Подсознание подсказало

ему.

Однако, как осознанное может исчезать в подсознании, так и

новое содержание, никогда не находившееся ранее в сознании, может

появляться из подсознания. Можно почувствовать, что в сознании вот-

вот появится нечто – тогда мы говорим: «идея витает в воздухе» или

«у меня нехорошее предчувствие». Открытие того, что подсознание –

не просто обиталище прошедшего, но и вместилище будущих

психологических явлений и идей, находящихся в зачаточном состоянии,

привело Юнга к новому взгляду на психологию. По этому вопросу

было сломано много копий, высказывались самые противоречивые

суждения, но факт остаётся фактом: кроме воспоминаний из далёкого

прошлого, из подсознания могут появиться совершенно новые мысли и

творческие идеи, которые ранее никогда не посещали сознание.

Функция сновидений.

Обсуждение некоторых подробностей происхождения снов диктовалось

тем, что эта почва, из которой произрастает большинство символов.

К сожалению, они трудны для понимания. Образы, кажущиеся

противоречивыми, толпящимися в спящем мозгу, утраченное чувство

нормального времени, даже самые обычные вещи во сне могут

принимать загадочный и угрожающий вид.

Может показаться странным, что бессознательное располагает свой

материал столь отлично от принятых норм, которые мы, бодрствуя,

накладываем на наши мысли. Каждый, кто помедлит минутку, чтобы

вспомнить сон, признает эту разницу главной причиной, по которой

сны считаются такими трудными для понимания. Они не имеют смысла

в терминах состояния бодрствования, и потому мы склонны или

принимать их во внимание.

Юнг в отличие от Фрейда исключает возможность преднамеренной

маскировки со стороны сна. Юнг говорит, что всё дело в нашем

малом умении понимать эмоционально заряженный, образный язык.

Повседневность требует от нас точности и чёткости в формулировании

слов и мыслей, и мы научились обходиться без фантазии с её

приукрашиванием действительности, утратив тем самым качество

восприятия, присущее нашим первобытным предкам. Почти поголовно мы

перепоручили подсознанию все необыкновенные психические ассоциации,

порождаемые вещами и идеями.

Оказывается, что многие сны являют образы и ассоциации,

аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Фрейд назвал такие

образы, встречающиеся в сновидениях, «останками древности». По

Фрейду, получается, что это элементы психики, веками сохраняющиеся

в человеческом разуме.

Последующие исследования привели Юнга к мысли, что описанный

подход лишён оснований и должен быть отвергнут. Он обнаружил, что

ассоциации и образы такого рода составляют неотъемлемую часть

подсознания и присутствуют в сновидениях любого человека, будь он

образован и безграмотен, умён или глуп. Они образуют мост между

присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более

примитивными, но более яркими и образными, формами самовыражения.

Эта промежуточная форма воздействует непосредственно на чувства и

эмоции. «Исторические» ассоциации связуют таким образом рациональный

мир сознательного и первобытный мир инстинктивного.

Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего

душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для

тонкой регулировки психического баланса. Юнг называет это

вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в психической

самонастройке. Теперь понятно, почему людям, мыслящим нереально,

имеющим завышенное самомнение или планирующим грандиозные прожекты

без опоры на реальные возможности, снятся полёты и падения. Такие

сны компенсируют ущербность их личности, предупреждая в то же

время об опасности следования такой практике. Если предупреждения

сна не принять во внимание, может произойти реальный нечастный

случай: падение с лестницы, например, или авария на дороге.

Таким образом сны могут иногда предвосхищать определённые

ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно

чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни

имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг

за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что

мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое

может передать информацию посредством сновидений.

Сны неоднократно могут предупреждать нас подобным образом, хотя

почти также случается, что они этого не делают. Юнг говорит, что

ко снам непозволительно относиться легковесно, «ведь они – порождение

духа, который ближе не к человеку, а к природе, её дуновению;

это дух прекрасного, благородного, но и жестокого божества».

Для стабильного функционирования разума и психологического

здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно

связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь

рвётся или «диссоциируется», происходит психологическое расстройство.

В этом плане символика сновидений играет роль курьера, передающего

послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка

этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится

вновь понимать забытый язык инстинктов.

Символика сновидений играет роль курьера, передающего послания

от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих

символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь

понимать забытый язык инстинктов.

Даже цивилизованный человек иногда может обратить внимание на

то, что сон (даже не оставшийся в памяти) может повлиять на его

настроение в лучшую или в худшую сторону. Его содержание было

«воспринято», хотя и подсознательно. Так обычно и происходит.

Только в редких случаях, когда сон особенно выразителен или

регулярно повторяется, мы приходим к мнению, что неплохо бы его

истолковать.

Здесь Юнг предупреждает читателя об опасности легкомысленного

или некомпетентного анализа сновидений. Он говорит, что состояние

ума некоторых людей настолько разбалансировано, что интерпретация их

снов может быть чрезвычайно рискованным делом.

Юнг также обращает наше внимание на то, что верить сонникам

крайне неразумно. «Ни один встречающийся во сне символ нельзя

отделять от личности его увидевшего, поэтому ни один сон не может

быть истолкован прямо и однозначно, как это делает

энциклопедический словарь, разъясняя понятие за понятием. У каждого

человека столь индивидуален метод компенсирующего и дополняющего

воздействия подсознания на сознание, что нельзя быть уверенным в

том, что сны и их символика вообще поддаются классификации».

В начале своей работы Юнг отметил разницу между знаком и

символом. Знак всегда меньше, нежели понятие, которое он

представляет, в то время как символ всегда больше, чем его

непосредственный очевидный смысл. Символы к тому же имеют

естественное и спонтанное происхождение. Во снах символы также

возникают спонтанно, поскольку сны случаются, а не изобретаются;

следовательно, они являются главным источником нашего знания о

символизме.

Существует много символов, являющихся по своей природе и

происхождению не индивидуальными, а коллективными. Главным образом

это религиозные образы. Верующий полагает, что они божественного

происхождения, что они даны человеку в откровении. Атеист или

скептик заявит, что они попросту изобретены, придуманы, но оба

окажутся не правы. Фактически же эти образы суть «коллективные

представления», идущие из первобытных снов и творческих фантазий.

Очень важным, возможно решающим, вкладом Юнга в науку,

связанным с тех пор с его именем, является открытие коллективного

бессознательного. Хотя уже Зигмунд Фрейд признавал существование

архаико-мифологического мышления, неоспоримая заслуга открытия этой

области психики, которая не ограничивается индивидуумом, но,

несомненно, имеет «коллективные» черты, принадлежит Юнгу. Как

первооткрыватель «коллективного бессознательного» Юнг значительно

опередил Фрейда.

Относительно поверхностный слой подсознания, несомненно, является

личностным. Мы называем его личным бессознательным. Однако под ним

находится более глубинный слой, который не основывается на личном

опыте, а является врождённым. Этот более глубокий слой представляет

собой так называемое коллективное бессознательное. Юнг выбрал это

выражение для указания на всеобщую природу этого психического слоя.

Мы имеем дело с неосознаваемой связью психики с богатой

сокровищницей образов и символов, через которые индивидуум

подключатся к общечеловеческому.

Чтобы обозначить сохраняющееся в психике коллективное

бессознательное по его основной характерной форме, Юнг выбрал

понятие «архетип». ОН даёт ему следующее определение: Архетип в

значительной мере представляет собой бессознательное содержание,

которое изменяется через осознание и восприятие – и именно в духе

того индивидуального сознания, в котором оно проявляется.

Это обстоятельство имеет прямое отношение к толкованию снов.

Если человек считает сон символическим, то очевидно он будет

интерпретировать его иначе, чем тот, кто верит, что энергия мысли

или эмоции известна заранее и лишь «переодета» сном. В таком

случае толкование сна почти не имеет смысла, поскольку вы

обнаруживаете то, что заранее было известно.

Однако, насколько можно судить по сновидениям, подсознание

мыслит инстинктивно. Это важная особенность. Логический анализ

является прерогативой сознания – мы делаем наш выбор, исходя из

здравого смысла и имеющихся знаний. Действия же подсознания,

направляются главным образом инстинктивными импульсами,

представленными соответствующими образными мыслями, то есть

архетипами. Если попросить врача описать ход болезни, он применит

рациональные понятия, такие как «инфекция» или «озноб». Сон более

поэтичен. Он представит страдающее от болезни тело как дом, а

высокую температуру – как огонь, его пожирающий.

Энергетику архетипов можно почувствовать по особому очарованию,

сопровождающему их появление. Они как будто завораживают. Эта

особенность характерна и для личных комплексов, только последние

проявляются в истории индивида, а общественные комплексы

архетипического характера – в истории человечества. Личные комплексы

могут породить лишь пагубное пристрастие к чему-либо, архетипы дают

жизнь мифам, религиям и философским концепциям, воздействующим на

целые народы и разделяющим исторические эпохи.

Главное в анализе снов.

Сам анализ не столько техника, которую можно выучить, а за

тем применять согласно правилам, сколько диалектический

многосоставной обмен между двумя личностями. Если его проводить

механически, то индивидуальная личность теряется и терапевтическая

проблема сводится к простому вопросу: Чья воля будет доминировать –

пациента или аналитика? По этим же причинам Юнг прекратил практику

гипноза, поскольку не хотел навязывать свою волю другим.

Он отмечает, что изложить общие правила толкования сновидений

невозможно. Предположив ранее, что основной функцией снов является

компенсация недостатков или искажений в сознании, Юнг имел в виду,

что такой подход весьма и весьма перспективен для раскрытия

природы сновидений.

Юнг пишет, что сновидения вовсе не охраняют крепкий сон от

«недопустимых желаний», как назвал их Фрейд. То, что он назвал

«маской», в действительности – форма, которую любые импульсы

естественным путём принимают в подсознание. Таким образом, сон не

может породить сформулированную мысль. Как только он попытается это

сделать, он перестанет быть сновидением, ибо он пересечёт порог

осознания.

Следует понимать, что символы сновидений большей частью являются

не контролируемыми сознанием проявлениями психики. Как растение

порождает соцветия, так психика порождает символы. Любой сон

подтверждает это.

Таким образом, через сны (а также озарения, всевозможные

импульсы и другие спонтанные явления) силы инстинктивного

воздействуют на деятельность сознания. Будет ли эффект такого

воздействия позитивным или негативным, зависит от сиюминутного

состояния подсознания.

Главное – понять язык индивидуальности человека и вместе с его

подсознанием на ощупь пробираться к свету. Это особенно верно для

толкования символов.

Юнг пишет, что не согласен с идеей, что «сон не может иметь

другого смысла, чем тот, что очевидно лежит на поверхности». Это

несогласие и побудило Юнга изучать не только одержание, но и

форму сновидений. Он задался вопросом: «а почему собственно они

(сны) должны иметь смысл, отличный от их содержания? разве в

природе встречается что-либо подобное? Ведь сон – это явление

природное и не может означать то, чем не является». Вся эта

путаница возникает из-за символичности содержания сновидений,

придающей им многозначительность. Символы направляют нас в

непривычном для сознания направлении, будучи связаны либо с

бессознательным, либо с не полностью осознаваемым.

Толкование сновидений с их символикой требует вдумчивого

подхода. Оно никоим образом не может быть механическим следованием

однажды вызубренному канону. Когда мы пытаемся понять символ, мы

сталкиваемся не только с ним самим, но и с неповторимостью

личности, его породившей. Это диктует необходимость определения

уровня знаний и культуры, имеющихся у пациента. «При этом зачастую

приходится восполнять пробелы в собственном образовании», - говорит

Юнг. «Поэтому я взял за правило рассматривать каждый случай как

бы с чистого листа, не позволяя аналогиям с похожими случаями в

теории или практике формировать предвзятое суждение о ситуации».

Следующий психолог, который посвятил часть своей работы снам и

их толкованию – австриец Альфред Адлер (1870 – 1937 гг.).

Адлер утверждает, что цель толкования сновидений состоит в том,

«чтобы показать больному его подготовительную работу и упражнения,

которые обычно разоблачают его как аранжировщика своего недуга,

продемонстрировать ему, как он, опираясь на иносказательные символы

и тенденциозно подобранные эпизоды, пытается подойти к имеющимся у

него проблемам с той стороны, которая позволяет ему осуществлять

своё индивидуальное желание, заранее уже предопределённое его целью

фиктивного превосходства».

Автор отнюдь не считает сновидение пророческим откровением,

способным раскрыть будущее или неведомое. Углублённое изучение

сновидений скорее говорит о том, что в осуществлении сновидения,

равно как и всякого другого явления душевной жизни, задействованы

психические силы индивида.

Хотя мы и отрицаем, что можем заглянуть в будущее, пишет

Адлер, весь наш образ жизни выдаёт желание с уверенностью

предсказывать будущие события, предугадывать их. Мы постоянно ведём

себя так, как если бы заранее уже знали будущее, хотя и

понимаем, что знать ничего не можем.

Следовательно, наше мнимое знание будущего должно находится в

бессознательном, должно быть недоступно пониманию и сознательной

критике.

То, что сознательное мышление играет в сновидениях

второстепенную роль, отмечает Адлер, доказательств не требует.

Большей частью молчат также и отдыхающие в это время органы

чувств, способные критически оценить ситуацию. Что невероятного в

том, что теперь ожидания, желания, опасения, которые из ядра

личности распространяются на актуальную ситуацию спящего, проявляются

во сне менее завуалированно?

Выпадение во сне коррекционной функции психики проявляется во

многих направлениях:

. в смещении поля зрения в бескрайнюю фантазию;

. в беспрепятственном выдвижении на передний план цели.

Последнее – в противоположность бодрствованию – неизбежно ведёт к

усилению и акцентированию желаний, к аналогичным по содержанию,

таким же обманчивым, но более заострённым выражениям и

преувеличениям, которые, однако, могут ограничиваться и сдерживаться

вследствие стремления спящего к предосторожностям. Вчувствование в

реальную ситуацию может вызвать «рационализацию» (Ницше) конечной

цели и её «логическую интерпретацию».

Тем не менее предвосхищающая, предвидящая функция сновидений,

направляющая действия индивида свидетельствует о подготовительной

работе спящего в связи с его актуальным затруднением, которая

соответствует линии жизни индивида и всегда имеет своей целью

самозащиту.

Адлер отмечает двоякого рода попытки предвосхищения во сне,

решения проблемы, подготовки того, к чему стремится сновидец в

определённой ситуации. И он пытается осуществить это теми

способами, которые соответствуют его личности, его сущности и

характеру. Сновидение может представить свершившейся одну из

ожидаемых в будущем ситуаций, чтобы в бодрствующем состоянии тайно

или явно произвести затем её аранжировку. Таким образом,

сновидение, подобно характеру, чувствам, аффекту, нервному симптому,

аранжируется конечной целью сновидящего, отмечает Адлер.

Как же можно объяснить, что сновидение пытается воздействовать

на последующие поступки в будущем, если большинство наших снов

кажутся непонятными и часто ничего не значащими? Адлер пишет, что

важность этого возражения столь очевидна, что большинство авторов

искало сущность сновидений в этих странных, неупорядоченных,

непонятных явлениях, пыталось их объяснить или же, указывая на

непостижимость жизни снов, отрицало их значимость. «Шернеру, а из

новых авторов Фрейду прежде всего принадлежит заслуга в

разгадывании тайны сновидений; последний, чтобы подкрепить свою

теорию сновидений, согласно которой сон представляет собой, так

сказать, погружение в детские, оставшиеся неосуществлёнными

сексуальные желания или – в более поздних работах – желание смерти,

искал в этих непонятных явлениях тенденциозные искажения,

предполагая, что спящий, не сдерживаемый во сне ограничениями

культуры, стремится всё-таки удовлетворять в фантазии свои запретные

желания. Эта точка зрения оказалась в настоящее время столь же

несостоятельной, как и теория сексуальной обусловленности нервных

болезней или нашей культурной жизни в целом».

Кажущаяся непонятность сновидений объясняется прежде всего тем

обстоятельством, что сновидение не является средством овладения

будущей ситуацией, оно представляет собой просто сопутствующее

явление, отражение сил, след и доказательство того, что тело и

дух предприняли попытку предугадать, заранее предвосхитить ситуацию,

чтобы личность спящего смогла справиться с предстоящим

затруднительным положением.

Если разложить кажущееся непонятным сновидение на его составные

части и показать сновидцу, что означает для него каждая отдельная

часть, то при некотором старании и проницательности возникнет

ощущение, что за сновидением скрываются силы, устремлённые в одном

направлении. Это направление проявляется и в остальной жизни

человека и определяется его личностным идеалом, теми проблемами и

затруднениями, которые были для него особо чувствительны. В

результате такого рассмотрения, которое, пожалуй, можно назвать

художественным, выявляется жизненная линия человека или часть её,

мы начинаем видеть его бессознательный жизненный план, в

соответствии с которым он стремится справиться с адаптацией к

жизни и своей неуверенностью.

С помощью средств личного опыта и использования обманчивого

символа в сновидении отображаются все переходные моменты

предвосхищения, соответствующие заранее поставленной цели, сообразной

жизненному стилю индивида.

Это приводит нас к дальнейшему пониманию по началу малопонятных

частностей в построении сновидений. Сновидение редко даёт такие

картины, в которых бы всплывали последние события, образы

настоящего – это опять-таки обусловлено особым характером сновидца.

Простота сцен сновидения – по сравнению с запутанными жизненными

ситуациями – полностью соответствует попыткам сновидца, устранив

сбивающее с толку многообразие различных сил, действующих а

определённой ситуации, найти в ней выход, следуя своей руководящей

линии по аналогии с наиболее простыми отношениями.

Непонятность сновидения связана с той проблемой, что для защиты

от определённых действий используется скрытое в бессознательном

представление о будущем. Внутренняя потребность, являющаяся причиной

того, что душевный материал остаётся в бессознательном, столь

сильно давит на мысли, образы, слуховые и зрительные восприятия во

сне, что они, чтобы не подвергать опасности целостность личности,

тоже остаются в бессознательном, или лучше сказать – непонятными.

То, к чему индивид, в сущности, стремится в силу своего

бессознательного личностного идеала, - это господство над своим

окружением. Если бы он понял свои сны, говорит Адлер, его

честолюбивые помыслы и поступки должны были бы отступить перед

критикой со стороны бодрствующего мышления. Но так как

действительное его стремление направлено к господству, сон должен

быть непонятным.

В заключение своей работы Альфред Адлер отмечает, что

сновидение представляет собой немаловажное для поведения душевное

явление, что оно словно в зеркале, способно отразить процессы и

установки, которые нацелены на осуществление в дальнейшем

определённых поступков.

Заключение.

Сопоставляя работы трёх вышеперечисленных врачей-психологов, можно

сделать вывод, о различии их взглядов на сновидение, анализ и

толкование снов.

Символика сновидений универсальна, мы имеем дело с одними и теми же

символами, замещающими влечения. Строго говоря, это не символы, а знаки с

установленными от века значениями. Психоаналитик может быть верующим или

неверующим в Бога, почитающим искусство или равнодушным к нему, но

психоанализ в любом случае есть род иконоборчества. Метод Фрейда — сведение

сложного к простому, примитивному и архаичному. Психоанализ представляет

собой театр масок, где главным актером является желание.

Для Зигмунда Фрейда сновидение – это всецело осуществление

желания: «Сновидение полноценное психическое явление. Оно

осуществление желания. Оно может быть включено в общую цепь

понятных нам душевных явлений бодрственной жизни». Это осуществление

всегда связано с событиями произошедшими незадолго до сна. Причём,

он единственный из трёх, кто классифицировал сновидения и изложил

чётко процессы, которые способствуют искажению и маскировке снов.

И только с помощью ассоциативного метода, пишет Фрейд, можно

добиться расшифровки и понять истинный смысл сна.

«На вопрос о том, может ли быть истолковано каждое сновидение следует

ответить отрицательно. Не нужно забывать того, что при толковании

приходиться бороться с психическими силами, повинными в искажении

сновидения. В виду этого – просто вопрос соотношения сил, может ли субъект

преодолеть внутреннее сопротивление своим интеллектуальным интересом, своей

способностью к самообладанию, своими психическими познаниями и своей

опытностью в толковании сновидений. До некоторой степени это возможно

всегда: почти всегда субъекту удается убедиться в том, что сновидение –

осмысленный феномен, - а также в большинстве случаев и догадаться о

сущности этого смысла. Очень часто последующее сновидение дает возможность

констатировать правильность и продолжить толкование предыдущего. Целый ряд

сновидений, продолжающихся несколько недель или месяцев, покоится часто на

одном базисе; все они должны быть подвергнуты толкованию сообща. В

следующих друг за другом сновидениях можно нередко подметить, как

центральным пунктом одного служит то, на что в другом имеется лишь неясное

указание и наоборот, - так что оба таких сновидения дополняют друг друга и

в толковании…

В сновидениях, допускающих самое наглядное толкование, приходится очень

часто оставлять какую-либо часть не разъясненной, так при толковании мы

замечаем, что там имеется клубок мыслей, который не внес никаких новых

элементов в содержание сновидения. Это пуповина сновидения, - то место, в

котором оно соприкасается с непознанным. Над самой густой частью этой сети

и возвышается желание сновидения».

У Карла Густава Юнга нет чёткой системы толкования снов.

Главная функция снов по Юнгу – компенсаторная. Большое значение в

толковании сновидения Юнг уделяет символам и их значениям. Он

пишет: «Нет больше богов, к которым мы могли бы обратиться за

помощью. Великие мировые религии охвачены усиливающейся анемией, так

из лесов, гор, рек и мира зверей улетучились сверхъестественные

силы (приходившие ранее так к стати), а богочеловеки исчезли в

глубинах подсознания и там (как нам хочется думать) ведут

бесславное существование среди других пережитков прошлого. Наши

теперешние жизни подчинены богу, имя которому – интеллект. Он же

величайшая и печальнейшая иллюзия…

Чем бы ни являлось подсознание, это – природное явление,

генерирующее символы, наделённые, как показали исследования,

определённым смыслом. И подобно тому, как мы не можем считать

специалистом по микробам человека, ни разу не державшего в руках

микроскоп, так и тот, кто не изучал профессионально природную

символику, не может считаться компетентным в области психологии…

Я посвятил более полувека изучению природных символов и пришёл

к выводу, что сновидения с их символикой вовсе не являются

глупостью или бессмыслицей. Наоборот, для тех, кто потрудится над

их расшифровкой, они раскрывают интереснейшую информацию».

У Альфреда Адлера сновидение имеет предвосхищающую функцию, это

как бы попытка предугадать заранее ситуацию. В результате такого

рассмотрения, которое, пожалуй, можно назвать художественным,

выявляется жизненная линия человека или часть её, мы начинаем

видеть его бессознательный жизненный план, чтобы в дальнейшем

личность видевшего сон смогла справиться с затруднительной

ситуацией, с адаптацией к жизни и своей неуверенностью. По мнению

Адлера непонятный сон – это завуалированное стремление к господству.

Одной из причин этого стремления является комплекс превосходства,

выражающийся в тенденции преувеличивать свои физические,

интеллектуальные или социальные способности. Комплекс превосходства –

единый, фундаментальный мотив; это стремление является общим для

всех и в норме и в патологии; как цель может принимать и

негативное (слабая способность к адаптации) и позитивное (высокая

способность к адаптации) направление. Стремление к превосходству

связано с большими энергетическими затратами – уровень напряжения

растет; это стремление проявляется как на уровне индивидуума, так и

на уровне общества - человек стремится совершенствовать саму культуру

общества.

Список использованной литературы:

1. Альфред Адлер «Практика и теория индивидуальной психологии»

(«Сны и их толкование»), Москва, 1995 г.;

2. Зигмунд Фрейд «Толкование сновидений», Минск, 1998 г.

«Психопатологии обыденной жизни» («О сновидении»);

3. Герхард Вер «Карл Густав Юнг», УралLTD, 1998 г.;

4. Карл Густав Юнг «Человек и его символы» («К вопросу о

подсознании»), Москва, 1997 г., «Значение, функции и анализ

снов».