Актуальность исследования. Проблема свободы актуальна и нуждается в глубоком философском исследовании. К этой теме обращались не только отдельные выдающиеся мыслители, но и целые философские течения, такие как марксизм, экзистенциализм, философия Франкфуртской школы, ибо свобода относится к числу вечных, подлинно философских проблем, заставляющих человеческую мысль работать с полной отдачей. Для европейской культуры свобода выступает как одна их основополагающих идей, отражающая такое отношение субъекта к своим действиям, при котором он является их определяющей причиной.

Понятие свободы пронизывает все сферы активности человека и общества. Свобода важнейший модус мироотношения человека и пребывает в эпицентре его жизненных устремлений. От того, как понимается свобода, выстраиваются различные концепции смысла и ценности жизни. Новые формы деятельности (в том числе и достижения благосостояния) могут воплотиться в действительность, если будут основываться на глубоких знаниях о человеке и его предназначении, его возможностях реализовать свою свободу.

Свобода насквозь дуалистична и антиномична, внутренне противоречива и амбивалентна. Свобода рождается там, где совершаются переходы от внешнего, к внутреннему и обратно. Но свобода, как показывает история (экономическая и интеллектуальная) испытывает различные и подчас противоположные друг другу трансформации. Так, когда она ”достигает” сознания, то становится чисто гносеологической свободой, и, пребывая в данном состоянии, испытывает процесс умирания. См.: Об этом хорошо говорит Г.Ланц в своей статье ”Свобода и сознание (К столетию со дня смерти Фихте). См.: ”Вопросы философии и психологии”. М., 1914, кн. 122(2). -.С.20. Однако, рассматриваемая онтологически и экзистенциально, свобода, как будто бы пророчит себе долгую жизнь и, тем не менее, тут же перестает бытийствовать как только кончается сам творческий акт.

Поэтому нам представляется крайне важным исследовать именно трансформации свободы как особенности ее «видопроявления» в истории философской мысли. Трансформации свободы в целом можно определить как понятие, характеризующее качественные изменения свободы, появление ее новых форм, существование различных концепций, сопряженных с преобразованием ее внутренних и внешних проявлений. Трансформации свободы - это различные ее формы, модификации и видопроявления в процессе развития философского знания. Множественные модусы бытия находят свое выражение в широком спектре концепций, рассматривающих понимания свободы и присущие ей антиномии.

Свобода всегда будет представляться человечеству такой универсалией, которая фиксирует возможность деятельности и поведения в условиях отсутствия внешнего целеполагания. М. А. Можейко отмечает: «В историческом контексте европейской культуры доминирующим оказался аспект свободы, артикулируемый в классической философской традиции как свобода воли. Когерентным процессом по отношению к историко-философской развертке проблематики свободы воли является развитие понятия свободы в контексте философии власти, определяющей последнюю именно как возможность внешнего целеполагания деятельности другого субъекта» Можейко М.А. Свобода / /Всемирная энциклопедия. Философия. XX век. М., 2002. С.667 .

Актуальность нашего обращения к богатому идейному потенциалу немецкой классической и марксистской философии продиктована тем обстоятельством, что тут имеется проблема огромной важности. Марксизм (особенно ортодоксальный, к которому, кстати, трудно отнести философию большевизма) онтологизировал свободу. Многие наши отечественные философы (например, Н.А. Бердяев) начинали как марксисты и чаще всего рассматривали свободу как творчество. Затем, разочаровавшись в марксизме, все больше уходили в сторону осознания парадоксальности свободы. Конец XX века в нашей стране отмечен пониманием свободы как вседозволенности, возможностью поступать так, как хочется. Эта свобода воли может оказаться злой, если последняя мнит себя в виде абсолютной мощи. Данное движение уже запечатлело свою силу в ментальном развитии от Фихте к Марксу, которому предшествовала в свою очередь богатейшая панорама различных более мелких изменений, связанных как с теоретическими, так и с духовно-практическими начинаниями и увенчавшихся созданием грандиозных систем свободы Шеллинга, позднего Фихте и Гегеля.

При этом нарастал как гносеологизм в понимании оснований свободы, так и онтологизм, который требовал, в свою очередь, решительного действия. Но интеллектуалы (особенно иррационалистического и ортодоксально-марксистского направлений) не учли богатейшего мыслительного потенциала, заключенного в ранней системе Маркса. Они быстро прошли мимо ведущего понятия ”трансцендентального субъекта”, который, как показывает анализ, всегда оставался в поле зрения Маркса, да и у Гегеля трансцендентальные аргументы совершенно не утрачивают до конца живительной силы (об этом подробно говорится в труде В. Хесле ”Гении философии нового времени”).

Немецкая классическая философия - не просто закономерный этап в развитии мировой философии. Многим он представляется вершиной развития философии вообще. И для этого есть основания. Сам термин «немецкая классическая философия», как известно, впервые употребил Фридрих Энгельс. В мировой философской традиции этот термин не прижился, его употребляют в основном марксистско-ориентированные ученые. В немецкой философии этот период называют немецким идеализмом (deutscher Idealismus). Но влияние философов периода немецкой классики на формирование и развитие классического марксизма трудно переоценить, в чем неоднократно признавались сами К. Маркс и Ф. Энгельс.

Думается, что неслучайно именно в Германии возникли труды, во многом перевернувшие представление о традиционной философии. Немецкий язык замечательно приспособлен именно к выражению наиболее сложных философских понятий и их тончайших оттенков по сравнению с французским и английским. Это впервые заметил еще И. В. Гёте, хотя он же и иронизировал по поводу того, что «немцы бьются над разрешением философских проблем, а тем временем англичане, с их практической сметкой, смеются над нами и завоевывают мир» Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М., 1986. С. 327.. И именно на немецком языке впервые были сформулированы непреходящие по своему значению мысли о человеческой свободе, от которых веяло свежестью оригинальности и новизны.

Но не только немецкая классическая философия затрагивала видопроявления трансформации свободы. Во второй половине XX века сторонники неклассической философии, так или иначе, обращаются к этой проблеме, предлагая собственные ее трактовки. Автор исследования не ставит своей целью провести их всесторонний анализ. Мы лишь намерены выявить основные, базисные компоненты, оригинальные и типичные особенности соответствующих трактовок свободы.

Исходя из огромного многообразия концепций и трактовок свободы, ее трансформации от онтологического аспекта в гносеологический, или из экзистенциального в социальный аспект, мы предлагаем дать их определенную типологию с тем, чтобы наше исследование не превратилось в калейдоскоп сменяющих друг друга имен и учений, так как, логические выводы в такой ситуации будут невозможны. Мы исходим из того, что любая классификация в принципе является лишь схемой, которая только в общих чертах отражает реальность. В связи с этим, кто-то может считать отнесение того или иного мыслителя, либо учения к определенному типу не правомерным, не адекватным. Чтобы этого не случилось, автор хотел бы обратить внимание на то, что всякое заслуживающее внимание философское учение в определенной мере опирается на предшествующие, даже в том случае, если оно отрицает какое-то из них. Поэтому, при желании, можно всегда обнаружить влияние самых разных философских школ на интересующий нас аспект. Тем более что конкретный мыслитель подвержен различным концептуально-теоретическим влияниям на протяжении всей его жизни (то, что характерно для мыслителя на заре его философской карьеры может не быть таковым на ее закате).

Однако это вовсе не означает того, что следует, отказаться от какой бы-то ни было типологии или классификации. Ведь в противном случае, невозможно дать научный анализ любого понятия, а сама философия трансформировалась бы в разновидность литературы, что недопустимо.

Итак, аспекты трансформации свободы, на наш взгляд, можно подразделить на четыре типа:

1. Тип - онтологические концепции свободы и все, что связано с основанием понимания этого термина.

2. Тип - концепции гносеологического плана, в том числе, в немецкой классической философии.

3. Тип - социально-политические, социально-идеологические или, шире, социальные концепции.

4. Тип - экзистенциальные концепции свободы.

Эту типологию автор выявил для анализа структуры свободы, ее трансформации, а так же «механизма» ее зарождения и функционирования с тем, чтобы полученные результаты могли стать своеобразным методологическим основанием для конкретно-научных разработок в этой области. Именно этому и посвящено настоящее диссертационное исследование.

Степень разработанности проблемы. Фундаментальная проработанность проблемы свободы отмечена трудами И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. В. Й. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля. Различные трактовки свободы на сущностном уровне рождают противоречащие друг другу монистические и плюралистические концепции. Формально об этом можно говорить на основании существования различных интерпретаций свободы. Достаточно популярна сегодня интерпретация свободы как возможности выбора (экзистенциализм). Но продолжает сохранять свои позиции и понимание свободы как «осознанной необходимости» (Б. Спиноза, Ф. Энгельс).

В сущности расхождений взглядов мыслителей на свободу лежит человеческое отношение к уникальности своего бытия. Проблематика уникальности всегда присутствовала в советской философии. Это труды К. Н. Абульхановой-Славской, В. Е. Кемерова, А. Н. Леонтьева, А. Г. Мысливченко, В. П. Тугаринова, И. Т. Фролова. В рамках деятельностного подхода свобода анализировалась Л. П. Буевой, Э. В. Ильенковым, М. С. Каганом, В. А. Лекторским, Г. В. Мокроносовым. При рассмотрении проблем человеческого общения о свободе писали Г. С. Батищев, В. Ф. Ломов, А. А. Титаренко. В настоящее время специфичность проблемы уникальности, как измерения свободы, осмысливается А. В. Грибакиным, Л. Г. Иониным, О. М. Панфиловым, Л. А. Мясниковой и другими исследователями. Обозначенная тенденция в теории свободы получает серьезное основание.

В истории развития понимания свободы с древних времен понятие творческой свободы вытесняет понятие свободы от препятствий. У Сократа и Платона речь идет, прежде всего, о свободе и судьбе, у Аристотеля о свободе от политического деспотизма; у Эпикура, стоиков о бедствиях человеческого существования, связанных с ограничением свободы и стремлением к ней. В средние века трактуют о свободе от греха и о благодати, с которой соотнесено понятие «свобода». В эпоху Ренессанса под свободой понимается беспрепятственное и всестороннее развертывание сущностных потенций личности.

Со времени Просвещения просыпается дух историзма и возникает понятие свободы, заимствованное у либерализма и естественного права (Т. Гоббс, Г. Гроций). В немецкой философии, начиная от М. Экхарта, включая сюда Г. В. Т. Лейбница, И. Канта, И. В. Гёте и Ф. Шиллера, ставится вопрос о свободе как о постулате нравственно-творческого соответствия сущности и ее развития.

У молодого К. Маркса можно проследить ту мысль, что свобода как закон жизни должна быть и законом жизни отдельного человека. Он исходит из того убеждения, что свобода это возможность развертывания позитивных потенций индивидуума и общества в процессе их самодвижения и развития. И, тем не менее, всестороннего анализа марксовой концепции свободы в существующей литературе найти пока трудно, поскольку философия Маркса начала разрабатываться наиболее активно в последние десятилетия. Обнаружились новые эвристические возможности принципа трансцендентализма и экзистенциальной философии.

Исследование проблемы гносеологических и экзистенциальных трансформаций свободы становится возможным, прежде всего, после тщательной реконструкции самого марксова учения и тех неомарксистских, постмарксистских концепций, которые сопровождают данное учение уже в первые десятилетия XX века. Особую ценность для нас в этом смысле имеет учение о надежде Э. Блоха, который восстановил эвристический потенциал марксова понимания свободы.11 См.: Блох Э. Тюбингенское введение в философию. Екатеринбург: Издательство Урал. ун-та, 1997.- С.151.

Необходимо отметить, что большое значение для нас при этом имели не только труды наших современных отечественных исследователей (А. Б. Баллаева, П. П. Гайденко, П. А. Горохова, А. В. Лукьянова, К. Н. Любутина, Н. В. Мотрошиловой, А. М. Максимова, В. А. Малинина, И. С. Нарского, Т. И. Ойзермана, Д. В. Пивоварова), но и работы зарубежных философов (Е. Бенца, В. Бриде, Г. Риделя, В. Хесле, Ю. Хабермаса, Г. Гирндта, Р. Лаута, У. Розена), в которых даны не только новые трактовки учения о свободе Маркса, но и выявлены творческие потенции дальнейшей реконструкции идеи свободы у Фихте, Шеллинга, Гегеля, потенции, которые могут быть использованы и в процессе более глубокого прочтения Маркса.

В целях выработки наиболее цельного представления о свободе и путях ее генезиса диссертант считает возможным реконструировать и учение Г. В. Плеханова, которое стоит неким особняком в марксистском понимании свободы, но которое, тем не менее, продолжает традиции немецкой классической философии. Если Плеханов рассуждает в духе онтологизма (на данный момент обращает внимание А. Ф. Замалеев), то Э. Блох в духе экзистенциального гносеологизма, т.е. выхода, в конечном счете, на путь экзистенции. Однако обобщающих исследований такого рода автор еще не встретила, - исследований, где история философии, выступая в качестве основного предмета рассмотрения, генерировала бы, тем не менее, оригинальные выводы онтологического и гносеологического характера. Вспомним, что для Гегеля история философии - это история восхождения мысли к самой себе и, тем самым, нахождение самой себя, а поскольку философия есть движение духа к самопознанию, его саморазвитие к абсолютному знанию, постольку философия и история философии оказывались у него тождественны.

В связи с этим можно встретить исследования, в которых делается акцент на движении от Г. Гегеля к И. Г. Фихте (вспомним работы Б. Бауэра), или акцентируется внимание на главной магистрали (И. Кант - И. Г. Фихте - Г. Гегель). Есть и труды, где анализируются параллели между Марксом и поздним Шеллингом (Ю. Хабермас и К. Ясперс).

Но во всей этой картине не чувствуется некой общей логики, которую можно было бы восстановить, включив в панораму исследований различные толкования трансцендентального субъекта. В связи с этим диссертант анализирует новейшие труды тех исследователей, которые вновь обращаются к идейному богатству сочинений Фихте, Шеллинга, Гегеля, а также представителей младогегельянства (особенно А. Цешковского, Б. Бауэра, М. Гесса, молодого Маркса). Это работы Н. В. Громыко, В. В. Ильина, В. Кувакина, В. Н. Кузнецова, В. А. Лекторского, А. В. Лукьянова, М. К. Мамардашвили, Л. А. Микешиной, В. С. Степина, Н. А. Сурковой. Чтобы свобода действительно выступала в качестве важнейшего принципа познания и действия, ее нельзя подменять ни понятием духовного ”Я”, ни понятием экзистенции. Свобода имеет более широкое функциональное и методологическое поле исследований, к которому автор и обратилась в ходе выполнения настоящего диссертационного исследования.

В качестве объекта диссертационного исследования у нас выступает свобода, взятая во всех своих проявлениях.

Предмет исследования трансформации понимания свободы в истории философской мысли.

Методологической основой диссертации являются методы анализа и синтеза, единства логического и исторического, а также метод структурно-функционального анализа и принципы разработанные в классической западной философии (например, принцип трансцендентализма, принцип ”напряжения между системой и проблемой” [И. Г. Фихте, А. Либерт] и т.д.).

Основу диссертации составляет философский принцип развития, поскольку все концепции свободы анализируются в постоянном движении и самодвижении, что неизбежно связано с трудностью понятийной фиксации. Исключительно рациональный подход к рассмотрению свободы и ее трансформаций не всегда срабатывает, поэтому неизбежно привнесение иррациональных моментов, что демонстрируют, скажем, разнообразные экзистенциалистские течения.

Источники исследования в основном следующие: это труды И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. В. Й. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, Б. Бауэра, молодых К. Маркса и Ф. Энгельса, сочинения зарубежных и отечественных марксистов А. Бебеля, К. Каутского, Э. Блоха, Д. Лукача, В. И. Ленина, А. А. Богданова, А. В. Луначарского, труды советских, современных отечественных (Н. Бердяева, Н. В. Мотрошиловой, А. М. Максимова, В. А. Малинина) и зарубежных философов (Ж.- П. Сартр, Э. Фромм, Ю. Хабермас и другие).

Целью диссертации является исследование трансформаций понимания свободы в ходе развития философской мысли. Данная цель может быть конкретизирована в виде следующих задач, которые ставит перед собой автор:

· проанализировать онтологические трактовки свободы, в контексте анализа трактовок отчуждения в истории философской мысли;

· выявить и исследовать гносеологические концепции свободы, прежде всего, в немецкой классической философии;

· проанализировать феномен отчуждения в его связи с трансформациями понимания свободы;

· определить условия возникновения и функционирования социальных компонентов трансформации свободы в марксизме;

· вскрыть и проанализировать «механизм» функционирования свободы в экзистенциальных концепциях.

Научная новизна диссертации.

1. Дана авторская (собственная) трактовка трансформации свободы;

2. Выявлен тот факт, что видопроявления свободы способны трансформироваться друг в друга;

3. Предлагается собственное видение отчуждения в тесной связи с анализом понимания свободы;

4. Определены условия возникновения социальных компонентов трансформации понимания свободы, на основе марксистских учений;

5. Обосновано, что в экзистенциальных трансформациях свободы она предстает как важнейший фактор формирования культуры и цивилизации.

Теоретическая значимость полученных результатов.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что полученные результата могут быть использованы как в качестве возможного логико-онтологического основания дальнейших философских исследований проблем трансформации свободы, так и в качестве социально-экзистенциальных инструментов научных изысканий в этой области.

Практическая значимость полученных результатов.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы могут быть использованы как в ходе анализа оснований и конкретных видопроявлений свободы, так и при разработке путей трансформирования свободы. Кроме того, положения и выводы диссертации будут полезны при разработке лекционных курсов и семинарских занятий по философии, а так же при подготовке спецкурсов по «онтологии и теории познания», «социальной философии» и др.

Апробация работы. Основные выводы диссертации докладывались автором на Международной научной конференции «Основания XXI века. Философия, культура и нравственность на рубеже тысячелетий», (Уфа, 29-30 мая 2001 г.), на третьем всероссийском философском конгрессе (Ростов н/Д., 16-20 сентября 2002 г.), на научной конференции «Антропологический принцип в философии и проблема развития личности в начале XXI века», посвященной юбилею основателя кафедры философии Уральского государственного технического университета профессора Мокроносова Германа Викторовича, (Екатеринбург, 11-13 ноября 2002 г.), на всероссийской научной конференции «Философская и социологическая мысль на рубеже тысячелетий», посвященной памяти П. А. Сорокина (1889-1968 гг.) (Уфа, 21-22 апреля 2003г.), на международной научной конференции «Фихте, Платон, Макиавелли и идея правового общества» (Уфа, 26-31 мая 2004г.), на международной научной конференции «Иммануил Кант и философская мысль России: история и современность» (Оренбург, 17-18 декабря 2004 г.).

По теме диссертации опубликована монография «Гносеологические и экзистенциальные трансформации свободы в немецкой классической и марксистской философии» и 6 работ общим объемом 1,2 печ.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего библиографию на английском и немецком языках (всего 199 наименований).

Глава 1. Анализ трансформаций свободы в истории классических философских учений в их связи с концепциями отчуждения.

§ 1. Онтологические и гносеологические трансформации свободы

Свобода выступает одной из универсальных характеристик человеческого бытия. Это - способность человека овладевать условиями своего бытия, преодолевать зависимости от природных и социальных сил, сохранять возможности для самоопределения, выбора своих действий. Вопрос о свободе является одним из важнейших в определении человеком своих позиций, ориентиров своей жизни и деятельности.

Проблема свободы связана со спецификой человеческой истории. На разных этапах истории, в различных типах социальности она обретает конкретную размерность, осмысливается специфически. Понятие свободы связано с понятиями необходимости, зависимости, отчуждения, ответственности. Взаимоопределения этих понятий и соответствующие схемы людского поведения изменяются от эпохи к эпохе, они специфичны для различных культурных систем. Для человека родоплеменного общества быть свободным означает принадлежать роду, племени, быть «своим». Стать изгоем означало верную смерть; свободы от рода не мыслилось. Для человека индустриального общества, напротив, свобода носит, прежде всего, экономический и юридический смысл как свобода распоряжаться своими деятельностными силами, своей личностью, владеть средствами производства и обладать возможностью их создания. В ХХ веке в связи с тем, что люди вынуждены взаимодействовать в условиях многомерного социального бытия, свобода становится способностью человека к поведению, соразмеряющему самостоятельность индивида с действием разнообразных социальных, культурных, технологических форм, с умением осваивать и контролировать их воспроизводство.

В Новой философской энциклопедии отмечается: «Свобода - одна из основополагающих для европейской культуры идей, отражающая такое отношение субъекта к своим актам, при котором он является их определяющей причиной и они, стало быть, непосредственно не обусловлены природными, социальными, межличностно-коммуникативными, индивидуально-внутренними или индивидуально-родовыми факторами. Культурно-исторически варьирующееся понимание меры независимости субъекта от внешнего воздействия зависит от конкретного социально-политического опыта народа, страны, времени» Апресян Р. Г. Свобода // Новая философская энциклопедия. М., 2001. Т. 3. С. 501. .

Проблема свободы уходит своими корнями в глубокую древность.

Термин «свобода» в античности используется в основном в юридическом контексте, так как именно рассмотрение права в данном обществе наиболее ясно показывает, до какой степени самосознания дошла свобода. Например, античное право, признавая противоположность свободного человека и раба, было озабочено тем, чтобы придать свободе реальный статус, делая из рабства одних условие действительной свободы других: «Как! Свобода держится лишь с помощью рабства? Возможно. Эти две крайности соприкасаются… Бывают такие бедственные положения, когда можно сохранить свою свободу только за счет свободы другого человека и когда гражданин может быть совершенно свободен лишь тогда, когда раб будет до последней степени рабом. Таково положение Спарты».11 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права. Кн. 3. Гл. 15 // Трактаты. М., 1969. С.223.

В то же время античность показала, что свобода, будучи реальной, остается лишь привилегией некоторых и не может определить человеческую сущность в ее всеобщности.

Между тем, именно античность продемонстрировала ограниченное, но конкретное и реальное сознание свободы, тогда как современные определения свободы непосредственно включают ограничение и отрицание свободы. И действительно, моя свобода прекращается там, где начинается свобода другого, и закон должен определить границу между свободами. Но, таким образом, моя свобода определяется через ограничение или лишение меня моей свободы.

И хотя термин «свобода» встречается у античных авторов (еще эпикурейцы утверждали, что человек свободен, если он может реализовать свои желания), в собственно философском плане проблема свободы более или менее четко формируется лишь в Новое время. Так Г. Лейбниц отмечал: «Термин свобода очень двусмыслен» Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. Кн.II. Гл. 21. // Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 2. С. 174. . Отрицательные определения сводятся к констатации отсутствия противодействия, а положительные - к состоянию субъекта, действующего по собственной воле. «Действительно дух не бывает свободен, если он одержим сильной страстью, так как мы тогда не способны хотеть как должно, то есть, обдумав надлежащим образом» Там же., отмечал Г.Лейбниц.

В работах английских и французских мыслителей К. Гельвеция, Т. Гоббса, Ж. -Ж. Руссо проблема свободы ставилась и решалась, как правило, в контексте теории общественного договора, где права человека на жизнь, свободу и ответственность раскрывались как «естественные права» человека. В философиях общественного договора представлена прежде всего как свобода выбора (libre arbiter) естественно независимого индивида. Для преодоления противоречия необходимо, чтобы по «Общественному договору», то есть по соглашению между свободными волями, которое конституирует общество, каждая независимая воля потеряла «свою естественную свободу».22 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре… Кн. 1. Гл.8. // Трактаты. С.164. Эта утрата абсолютна, так что формула договора была бы формулой тоталитарного общества, в котором индивид, лишенный всякого права, целиком подчинен социальной целостности, часть которой он составляет. Но такая абсолютная утрата всех прав противоречиво выступает абсолютной гарантией всех прав и настоящей свободы.

На смену концепции свободы, построенной на теории общественного договора, приходят концепции онтологического и гносеологического плана, характерные для немецкой классической философии. В немецкой классической философии противоборствовали два полярно противоположных взгляда на человеческую свободу: детерминистская трактовка свободы, где свобода выступает как познанная необходимость и альтернативная точка зрения, согласно которой свобода не терпит детерминации, а представляет собой разрыв с необходимостью, отсутствие сдерживающих границ. Понимание диалектической природы свободы упирается в анализ взаимодействия ”Я” и ”Не-Я”, в анализ ее как посредника между всеми гранями взаимопереходов процессов освоения и отчуждения. Представляя собой не некую вещь, но меру процессуального тождества противоположностей, свобода всегда внутренне противоречива и, следовательно, неопределенна, размыта, амбивалентна.

Исследуя трансформации принципа свободы, нельзя пройти мимо великого Иммануила Канта. Он относил свободу к «неизбежным проблемам самого чистого разума» наряду с Богом и бессмертием Кант И. Сочинения. Т. 3. С. 108 - 109. . Кант, как известно, дал несколько формулировок своего категорического императива. Одна из них сформулирована так: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства», то есть, чтобы твоя субъективная максима стала объективным законом. Эту формулу он использует как в «Основах метафизики нравственности», так и в «Критике практического разума». В «Основах» есть и две другие формулировки знаменитого принципа, восходящего к христианской традиции. Приведем их:

1. «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Здесь явственно веет возрожденческим пафосом, превозносящим человека не как вещь среди вещей, но как наивысшее и самое свободное существо. Эта формула предполагает принцип, согласно которому рациональность дана как цель в себе.

2. «Поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом».

Сходство всех трех приведенных формулировок бросается в глаза, но если первая акцентирует волю, то третья - закон. Это значит, что мы не только подчинены, но сам закон есть не что иное, как плод нашей рациональности, следовательно, зависит от нас: каковы люди, таковы законы. Мы своим разумом и волей предписываем себе законы для немедленного исполнения. Отсюда автономия морального закона - вопрос, который Кант поставил с максимальной логической строгостью.

Категорический императив - это пропозиция, объективно и априорно выдвигающая волю. Практический разум сам по себе практичен именно потому, что детерминирует волю автономно, вне игры посторонних факторов (ибо для воли достаточно чистой формы закона, чтобы быть стабильной). Существование морального закона не нуждается в доказательствах, ибо он является первичной данностью разума. И этот факт разума можно объяснить, если принять как факт свободу. Действительно, сознанию долга ничто не предшествует, а свободе предшествует долг. Более того, мы завоевываем свободу только потому, что сознание долга явилось раньше. Если все обстоит так, то мы стоим перед лицом совершенно уникального факта.

Императив, повелевая желать в соответствии с чистой формой закона, по существу призывает к свободе. И речь идет не об аналитическом суждении, но об априорно синтетическом, ведь сообщается нечто новое. И эта новизна не феноменальна, а метафеноменальна. Сказать «Я должен» - то же самое, что « Я свободен» (иначе долженствование бессмысленно). Это и есть метафизическая сущность свободы.

Кант уточняет: если понимать свободу в позитивном смысле, то есть как аналитическую пропозицию, то тогда была бы необходима интеллектуальная интуиция (которая здесь совершенно недопустима по тем самым причинам, о которых он говорил в «Критике чистого разума»). Как бы то ни было, при рассмотрении такого закона как данного, стоит заметить, что речь идет не об эмпирическом факте, а скорее, об уникальном факте чистого разума, посредством которого разумная воля предстает изначальной законодательницей (sic volo, sic jubeo - так хочу, так повелеваю).

Причина, по которой Кант вынужден принять нефеноменальный случай синтетического априорного суждения, следует искать в сфере «научного» предрассудка, согласно которому полноценно знание лишь математико-геометрического, то есть того «ньютонианского» типа, против которого столь яростно боролся всю свою жизнь великий Гёте. Только в этом случае можно понять, почему Кант говорит, что свободу мы не познаем. Ведь чтобы познавать, нужна интеллектуальная интуиция (хотя она ноуменальна, а не феноменальна). Впрочем, это не мешает Канту дать ей точную формальную дефиницию (заметим, что формализм, по мнению П. А. Горохова, - не привходящее свойство философии Канта, это ее качество. Думается, А. В. Гулыга был не прав, утверждая, что Кант - не формалист. Формализм Канта проявляется и в том, что все его тексты подробно структурированы См.: Горохов П. А. Социально-философские идеи в немецкой классической философии. Курс лекций. Екатеринбург, 2004. С. 32. ). Итак, определение свободы у Канта: свобода - это независимость воли от природного феноменального закона; то, что вне каузального механизма. Свобода - качество воли самоопределяться посредством только чистой формы закона, не спрашивая о его содержании. Свобода ничего не объясняет в мире феноменов, зато все объясняет в сфере морали, открывая широкую дорогу автономии. Кант говорит, что было бы безрассудством вводить в науку свободу, если бы практический разум и моральный закон не обладали автономией. Предположим, что некий деспот угрозами принудил тебя обвинить в преступлении невиновного. Может случиться, что ты и совершишь это грех и оболжешь невинного, но муки совести не дадут спокойно жить. Ведь ты знал о своем долге не лжесвидетельствовать, но все-таки поступил подло. Если должен, то и мог бы избежать вранья, но правды не сказал, - оттого и угрызения. Формулу «Если смогу, сделаю» Кант не приемлет. «Должен, следовательно, можешь», - в этом суть кантианства.

Если определять свободу как независимость воли от природных законов и от содержания морального закона, то мы получим ее негативный смысл. Если к этому мы добавим свойство воли самоопределяться, то получим специфически позитивный ее смысл. Автономия в том и состоит, что воля сама себе предписывает закон. Гетерономной будет та воля, которая позволяет по слабости делать иначе. Кант подчеркивает, что автономия воли является единственным принципом любого морального закона и обязанностей, с ним связанных: всякая гетерономия воли, напротив, не только не обосновывает обязательности, но и противоположна началу и моральности желания. Поэтому моральный закон не выражает ничего другого, кроме автономии и чистоты практического разума. Как видим, у Канта свобода, автономия и «формализм» неразрывно связаны в том смысле, что материя никогда не может быть мотивом или определяющим условием волевого действия. В противном случае из максимы нельзя сконструировать закон по причине ее ненадежности.

В «Критике практического разума» понятия свободы как предмета третьей антиномии космологической идеи, бессмертия души и Бога становятся уже постулатами. Постулаты - не теоретические догмы, а предпосылки, с практической точки зрения. Итак, свобода есть условие императива. Кант даже называет категорический императив синтетической априорной пропозицией, структурно включающей свободу. Но он идет дальше: категория причины, чистое понятие, само по себе применимо как к миру феноменов, так и миру ноуменов, понятая как механическая и свободная. Если каузальность не приложима к ноумену теоретически, то в сфере морали вполне приложима. Воля будет свободной причиной. Человек как феномен признает свою подчиненность механической каузальности. Но как существо мыслящее, он свободен благодаря моральному закону. И ничто не мешает одному и тому же действию исходить из свободной причины, а значит, ноуменальной сферы, и из закона необходимости феноменального свойства.

Сколь ни непосредственным достоянием любого человека является чувство свободы, оно, тем не менее, не находится на поверхности сознания. Требуется глубина анализа, чтобы возникало целостное восприятие принципа свободы.

Определенные положения, выводимые И. Кантом, в контексте интересующей нас проблемы онтологических и гносеологических трансформаций свободы, нашли свое воплощение и дальнейшее развитие в философии И. Г. Фихте. Как заметил философ, между процессом формирования свободы и ее реальным обнаружением, проявлением, как правило, образуется временной интервал. Свобода реализуется поэтапно. Одни границы определяют ее становление, в рамках других происходит ее воплощение. Этапы формирования свободы имеют различную психологическую окраску. Фихте выделяет пять эпох всемирной истории:

- «эпоха безусловного господства разума через посредство инстинкта - состояние невинности человеческого рода;

- эпоха, когда разумный инстинкт превращается во внешний принудительный авторитет; это время положительных систем мировоззрения и жизнепонимания, систем, которые никогда не доходят до последних оснований и поэтому не могут убеждать, но зато стремятся к принуж-дению и требуют слепой веры и безусловного повиновения, - состоя-ние начинающейся греховности;

- эпоха освобождения: непосредственно - от повелевающего авторите-та, косвенно - от господства разумного инстинкта и разума вообще во всякой форме, время безусловного равнодушия ко всякой истине и лишенной какой бы то ни было руководящей нити, совершенной раз-нузданности - состояние завершенной греховности;

- эпоха разумной науки, время, когда истина признается высшим и лю-бимым более всего началом, - состояние начинающегося оправдания;

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5