убъективная сторона надругательства в отечественном уголовном праве традиционно характеризуется наличием прямого умысла. Однако представляется, что позиция сторонников установления и формальных составах только прямого умысла лишена правовых оснований, поскольку виды вины фактически различаются по волевому моменту, каковой проявляется лишь при формировании психического отношения лица к преступным последствиям.

Коль скоро упоминание о последствиях отсутствует в ст. 244 УК РФ, установить психическое отношение к ним невозможно, а следовательно, невозможно и вести спор о конкретном виде вины, который предполагается в составе надругательства. С другой стороны, можно установить психическое отношение лица к типичным последствиям совершения данного преступления, благодаря чему и разграничить виды вины. «Преступный вред как составная часть преступного деяния является конструктивным системообразующим элементом, который характеризует вредное изменение объекта посягательства и выступает основным показателем общественной опасности деяния» Землюков С.В. Уголовно-правовые проблемы преступного вреда. - Новосибирск., 1991. - С. 24.. Значимость же вреда в результате недостойного отношения к телу покойного, выражающегося в нарушении его телесной неприкосновенности, -- общеизвестный факт: нравственные страдания людей, возникающие в связи с утратой ближнего, многократно увеличиваются при допущении несоответствия традициям (или представлениям о них), вопреки воле (умершего или самих близких) на их соблюдение.

При применении физического либо психического насилия в отношении лиц, препятствующих неправомерному использованию мертвого тела, содеянное должно влечь повышенную уголовную ответственность по п. «в» ч. 2 ст. 244 УК РФ в случаях нанесения потерпевшим побоев и причинения легкого вреда здоровью и дополнительно квалифицироваться по статьям о преступлениях против здоровья при применении иных видов насилия. Медицинские работники, принимающие участие в процессах приема, обработки, заготовки, хранения, транспортировки, идентификации, пересадки фрагментов организма умершего, осведомленные о противоправности их получения, при определенных условиях должны рассматриваться как пособники и привлекаться к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 244 УК РФ, устанавливающей повышенную уголовную ответственность за надругательство над телами умерших в составе группы лиц, группы лиц по предварительному сговору или организованной группы, со ссылкой (кроме случаев участия указанных лиц в составе организованной группы, когда их действия рассматриваются с позиций уголовного права как соисполнительство) на ст. 33 УК РФ. Исключение из понятия «надругательства» должны в настоящее время составлять только негативные с точки зрения нравственности, но разрешенные законодательством РФ, т.е. совершаемые в одобряемых обществом целях действия в отношении тела умершего. Вместе с тем нельзя игнорировать и получившие распространение в отечественной судебно-следственной практике случаи заявления родственниками умерших в соответствующие органы протестов по религиозным и иным личным мотивам относительно порядка использования органов и тканей трупа в соответствии с действующим законодательством РФ о трансплантации Ковалев М.И. Генетика человека и его права // Государство и право. - 1994. - № 1. - С. 20..

Субъектом преступления, предусмотренного ст. 244 УК РФ, должны являться работники кафедр медицинских вузов, научно-исследовательских институтов медицинского профиля и практических учреждений здравоохранения, в которых выполняются научные исследования, связанные с производством экспериментов на трупах и изъятием анатомических сегментов трупа с различными особенностями, повреждениями и т.д. Ответственность по данной статье должна наступать и для лиц, производящих законное удаление анатомических сегментов трупа Громов А.П. Изъятие и заготовка органов и тканей для трансплантации // Судебно-мед. экспертиза. - 1992. - № 3. - С. 4., но умышленно обезображивающих тело умершего в процессе соответствующего удаления. И обстоятельством, исключающим уголовную ответственность по рассматриваемой статье УК РФ, может быть признана только крайняя необходимость нарушения телесной неприкосновенности умершего.

Выводы по 1 главе

Таким образом, несмотря на то, что в уголовном кодексе Российской Федерации сделаны попытки обеспечить угловно-правовое регулирование транспонтологии и посмертного донорства следует признать, что охрана органов и тканей находится на недостаточном уровне и требует дальнейшей разработки данной проблемы.

Глава 2. Современное состояние и основные направления развития уголовно-правового регулирования прижизненного донорства в Российской Федерации
§ 2.1 Уголовно-правовое обеспечение условий и порядка получения информированного согласия лица на прижизненное донорство в Российской Федерации

Трансплантация донорского материала, полученного от живого лица, как метод лечения представляет собой двуединую операцию, при которой жизнь или здоровье реципиента спасается за счет постановления в опасность или реального причинения вреда здоровью донора. В этой связи право на нарушение динамического соответствия формы и функций организма донора условиям его существования в целях пересадки изымаемых анатомических сегментов реципиенту возникает при наличии специфических и строго регламентированных законодательством РФ о трансплантации предпосылок деятельности медицинских работников. В обобщенно-унифицированном виде предпосылки реализации отношений прижизненного донорства, выступающие основаниями для разграничения преступного и непреступного причинения вреда здоровью донора при оказании медицинской услуги реципиенту, могут быть сформулированы следующим образом: согласие потенциального донора (1); информирование потенциального донора (2); генетическая идентичность (реципиенту) и дееспособность потенциального донора (3). Учитывая как интересы живого донора, так и интересы здравоохранения, требующие «...создания таких условий, при которых медицинские работники могли бы работать уверенно и спокойно, не опасаясь привлечения без достаточных оснований к уголовной ответственности» Плаксин В.О., Гуртовой Б.П., Обоймаков В.Б. Некоторые вопросы организации судебно-медицинских экспертиз по делам о профессиональных правонарушениях медицинских работников // Судебно-мед. экспертиза. - 1994. - № 1. - С. 5., в правовой комплекс предпосылок реализации соответствующих отношений следует ввести и надлежащее оформление дачи-получения согласия потенциального донора на изъятие органа или ткани, дачи-получения информации о риске и последствиях предстоящего отчуждения фрагмента организма. Необходимость анализа указанных предпосылок соответствует логике исследования реального состояния правового регулирования условий и порядка прижизненного донорства, нуждающихся в уголовно-правовом обеспечении.

В соответствии со ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», ст. 1,8, 14 Закона РФ «О донорстве крови и ее компонентов» изъятие любого трансплантата должно производится исключительно с согласия живого донора, конституирующегося в отношениях прижизненного донорства в качестве самостоятельного и свободного в своем волеизъявлении лица. Воля донора и отчуждение фрагмента организма должна быть выражена вовне и способом, который позволял бы сделать вывод о ее наличии и одновременно обеспечивал ценность согласия донора как юридического доказательства. Согласно ст. 6, 11 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» критерием действительности внутренней воли потенциального донора является выражение его изъявления вовне в письменном виде. Министерством здравоохранения РФ утвержден образец письменного заявления лица на эксплантацию, текст которого может быть составлен от руки, фотомеханическим или иным способом, однако подлежит собственноручному подписанию донором и главным врачом государственного лечебно-профилактического учреждения, принимающего обязательства по производству изъятия фрагмента организма лица, определенного договором прижизненного донорства.

Правовое регулирование условий и порядка изъятия трансплантата у живого лица должно представлять собой результативное нормативно-организационное воздействие на отношения прижизненного донорства с целью их развития и упорядочения. Однако негативным моментом нормативного закрепления обязательности письменного оформления договора прижизненного донорства в мировой практике называется недостаточная оперативность данной порядка оформления в ситуации, когда пересадка фрагментов организма не терпит отлагательства. В этой связи Я. Дргонец и П. Холлендер предлагают законодательно закрепить требование легкой доказуемости для дачи донором согласия на трансплантацию Дргонец Я., Холлендер П. Современная медицина и право. - М., Юридическая литература. 1990. - С. 184., что позволило бы в каждом конкретном случае (с учетом состояния реципиента, материально-технической обеспеченности медицинского учреждения и т.д.) решать вопрос о надлежащем оформлении согласия потенциального донора на наступление соответствующих правовых последствий изъятия органа, части органа или тканей в письменной форме; в устной форме, но с фиксацией на магнитных носителях; в устной форме, но в присутствии свидетелей, которые могли бы своей подписью подтвердить волеизъявление лица, и т.д.). Представляется, что подобное упрощение процедуры получения согласия потенциального донора на изъятие органа или ткани, ускорив процессы отчуждения трансплантируемого материала, одновременно расширит и возможности злоупотреблений со стороны медицинских работников в отношении соблюдения предпосылок трансплантации (например, при привлечении в качестве свидетелей лиц, заинтересованных в ампутации фрагмента организма потерпевшего). Наиболее же оптимальным вариантом оформления согласия донора на изъятие анатомических сегментов, регулируемое Законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», представляется дублирование письменного оформления видеозаписью. Именно видеозапись процесса дачи согласия позволит оценить: (1) однозначность письменного волеизъявления потенциального донора; (2) его представление о технологических особенностях удаления компонента организма и отношение к возможности возникновения в ходе операции неожиданных обстоятельств, меняющих согласованный характер действий или требующих дополнительных процедур; (3) адекватность восприятия воли соглашающегося сознанием принимающего согласие лица; и, наконец, (4) предварительность согласия.

Согласие потенциального донора должно предшествовать производству оперативного вмешательства по удалению органа или ткани. Извлечение трансплантата, умышленно совершенное без согласия лица, а следовательно, против его воли, является уголовно-наказуемым посягательством на телесную неприкосновенность человека. Получение отсроченного согласия как в процессе осуществления мероприятий по эксплантации, начатых без такового, так и после ампутации органа или ткани, по своим юридическим последствиям равнозначно отсутствию согласия.

В отличие от существующего порядка письменного оформления, дублирование его видеозаписью позволит оценить соотношение временных моментов дачи согласия и эксплантации фрагмента организма лица, имеющее определяющее значение для решения вопроса об уголовной ответственности за умышленное причинение тяжкого, средней тяжести либо легкого вреда здоровью донора в медицинском учреждении. Ценность фиксирования согласия нивелируется в настоящее время общепризнанной в мировой практике возможностью донора в любой момент, в том числе и в процессе осуществления подготовительных мероприятий по взятию органа, части органа или ткани, и в любой форме отказаться от согласия на ущемление своих охраняемых уголовным законом благ и интересов, пусть и надлежащим образом оформленного (данное положение особо выделено в законодательстве о трансплантации ряда зарубежных стран, например, в Законе Австралии 1982 г. «О трансплантации тканей человека»). Для повышения уровня ответственности соглашающегося на отчуждение трансплантата лица за собственное решение, влекущее последствия как правового характера (одним из важнейших среди которых является прекращение поиска новых доноров для реципиента), так и организационного (подготовка персонала, дорогостоящих технических средств проведения операции и т.д.), целесообразно было бы установить правило, согласно которому взятие трансплантата, совершенное после отказа от согласия, не влечет уголовной ответственности проводивших оперативное вмешательство медицинских работников. Вместе с тем невозможно не признать неприемлемости подобного предложения с точки зрения обеспечения прав человека.

Компромиссным вариантом правового регулирования порядка дачи потенциальным донором согласия на изъятие органа, части органа или ткани представляется правовое обеспечение максимального устранения временного разрыва между моментом дачи лицом согласия на прижизненное донорство и моментом проведения соответствующего оперативного вмешательства. В этой связи целесообразно следующее редакционное изменение ч. 1 ст. 11 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», устанавливающей условия изъятия фрагментов организма у живого лица: «если донор непосредственно перед изъятием в письменной форме с фиксацией на магнитных носителях свободно и сознательно выразил свое согласие на операцию».

Уголовная ответственность за нарушение рассматриваемой предпосылки реализации отношений прижизненного донорства наступает для лиц, виновных в противоправном взятии трансплантируемого материала, по ст. 111, 112, 115 УК РФ в зависимости от степени тяжести причиненного вреда здоровью человека, определяемой характером изъятого анатомического сегмента и продолжительностью восстановительного периода (послеоперационного койко-дня). Характеризуя уголовно-правовое значение согласия лица на при жизненное донорство биоматериала, необходимо отметить, что при возникновении в ходе осуществления оперативного вмешательства ситуаций, опасных для жизни и здоровья донора (например, осложнений хирургического вмешательства, связанных с медицинскими приборами и устройствами), не обусловленных предварительной договоренностью с учреждением здравоохранения, медицинские работники обязаны прекратить эксплантацию, Продолжение операции, повлекшее ухудшение здоровья лица, которое не должно было наступить в соответствии с волеизъявлением последнего по договорным обязательствам, влечет аналогичную правовую ответственность причинителей.

По достаточно распространенному в науке уголовного права определению легкий вред здоровью представляют собой повреждения, которые, не отражаясь на анатомической целостности тканей или нормальном функционировании человеческого организма, могут повлечь за собой кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности. Правила судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью 1996 г. не содержат перечня возможных повреждений, раскрывая признаки такого вреда здоровью через процент и продолжительность утраты трудоспособности. Однако представляется, что указанные последствия возможны и при нарушении анатомической целостности тканей тела человека (например, насильственное взятие крови, лоскутов кожи и т.д.), в связи с чем приведенное определение легкого вреда здоровью нуждается в корректировании.

Удаление без согласия лица участков его ткани, повлекшее длительное (продолжительностью свыше 21 дня), непосредственно связанное с эксплантацией расстройство здоровья потерпевшего либо значительную стойкую утрату трудоспособности менее чем на одну треть, подпадает под признаки ст. 112 УК РФ -- умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести. Что касается причинения тяжкого вреда здоровью человека с целью использования органов или тканей потерпевшего, выступающей в качестве квалифицирующего признака (п. «ж.» ч. 2 ст. 111 УК РФ), то оно будет иметь место в случаях противоправного изъятия какого-либо органа (надпочечника, почки и т.д.), части органа (роговицы глаза, части щитовидной железы и т.д.), удаления больших участков ткани, повлекшего расстройство здоровья лица, соединенное со значительной стойкой утратой общей трудоспособности не менее чем на одну треть, и т.д. Однако несмотря на то, что достижение цели использования фрагментов человеческого организма невозможно без их предварительного изъятия, способом причинения тяжкого вреда здоровью человека в соответствующих целях может выступать не только процесс непосредственного извлечения трансплантата из тела потерпевшего Российское уголовное право. Особенная часть: Учебник / Отв. ред. Кудрявцев В.Н., Наумов А.В. - М., Норма. 2001. - С. 209.. Так, предваряя противоправное изъятие необходимых для пересадки реципиенту анатомических сегментов, виновное лицо может причинить тяжкий вред здоровью потенциального донора в иной форме (например, нанести удар по голове, влекущий перелом костей свода черепа, для того чтобы сломить сопротивление потерпевшего). Вопрос о вменении рассматриваемого квалифицирующего признака при совершении приготовительных мероприятий к удалению необходимого для трансплантации биоматериала, выразившихся в форме причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего, должен быть решен положительно. Цель последующего использования органов или тканей потерпевшего, обусловившая причинение вреда его здоровью, определяет субъективную окраску преступления, проявляемую в пренебрежении интересами охраны здоровья человека.

Необходимость надлежащего информирования лица перед дачей согласия на любые опасные медицинские действия, т.е. действия, способные иметь негативные последствия для здоровья человека различной степени тяжести, так называемая доктрина информированного согласия, нашла отражение в международно-правовых актах и в повседневной практике большинства стран мира: «...не может быть операции без согласия пациента и не может быть согласия без осведомления пациента...» Шнур А. Уголовно-правовая ответственность врача в ФРГ // Хирургия. - 1992. - № 11-12. - С. 9-10. о ее показаниях, методе, объеме, риске и последствиях (с точки зрения краткосрочной и долгосрочной перспективы). Этическое обоснование доктрины информированного согласия базируется на концепции автономии и абсолютной самоценности человеческой личности: оперативное вмешательство, проводимое в условиях, когда внутренняя воля и внешнее изъявление лица не совпадают, нарушает право личности на самоопределение, в силу чего является этически недопустимым.

По законодательству зарубежных государств функцией информирования сторон трансплантации, как правило, наделяется врач-трансплантолог либо два врача, один из которых не принимает участия в осуществлении трансплантации. В России представляется необходимым связывать четкое определение субъекта информирования сторон трансплантации с нормами уголовного законодательства: в качестве правовой гарантии информирования донора и реципиента о состоянии их здоровья, последствиях изъятия и пересадки биосубстратов, включая риск трансплантации в случае реакции и т.п., можно рассматривать ст. 140 УК РФ «Отказ в предоставлении гражданину информации». В данной статье УК РФ устанавливается уголовная ответственность должностного лица за предоставление гражданину заведомо ложной и неполной информации либо неправомерный отказ должностного лица (устный, письменный или в форме бездействия) в предоставлении гражданину собранных в установленном порядке документов и материалов, непосредственно затрагивающих его права и свободы.

Как правило, в оценках теоретиков ст. 140 УК РФ предстает в качестве уголовно-правового средства обеспечения ч. 2 ст. 24 Конституции РФ, возлагающей на органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также должностных лиц этих органов обязанность по ознакомлению граждан с документами и материалами, непосредственно затрагивающими их права и свободы. В этой связи субъектами данного преступления признаются только указанные должностные лица, а предмет преступления определяется как информация, собранная в документах и материалах служебных проверок и т.п., содержащая сведения, затрагивающие законные интересы потерпевшего, и находящаяся в государственных федеральных, региональных органах или органах местного самоуправления Аминов Д.И. Указ. соч. - С. 170; Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Громова Н.А. - М., ГроссМедиа. 2007. - С. 309; Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / Отв. ред. Игнатов А.Н., Красиков Ю.А. - М., БЕК. 1998. Т. 2. - С. 157.. Однако представляется, что ст. 140 УК РФ может выступать и в качестве средства обеспечения конституционного права граждан России на охрану здоровья и медицинскую помощь, провозглашенного ст. 41 Конституции РФ. Целесообразность исследования соотношения каждого из понятий Конституции РФ с отраслевым законодательством, которое, по существу, в качестве особенного есть реализация общих конституционных положений и понятий, подчеркивается В.Д. Ломовским Ломовский В.Д. О методе конституционного регулирования // Журнал российского права. - 1998. - № 4. - С.98.. И конструктивное решение задач уголовно-правового обеспечения права донора на информацию предполагает комплексный подход: рассмотрение обновленного и развивающегося в соответствии с Конституцией РФ отечественного уголовного законодательства в «уголовно-конституционной ипостаси» Зырянов В.Н. Указ. соч. - С. 160.. Как составную частью права на здоровье в правовом государстве следует рассматривать анализируемое выше применительно к отношениям в сфере трансплантологии право граждан на информацию о состоянии своего здоровья и последствиях осуществления медицинских вмешательств в функционирование организма, социальное содержание которого представляет фактическую возможность лица «...обладать и пользоваться определенным благом для удовлетворения личных и общественных интересов...» Кашепов В.П. О гарантиях уголовно-правовой защиты безопасности личности // Журнал российского права. - 2005. - № 12. - С. 27.. Согласно ст. 18 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, а в соответствии с ч. 3 ст. 41 Конституции РФ сокрытие должностными лицами фактов и обстоятельств, создающих угрозу для жизни и здоровья людей, влечет за собой ответственность по законодательству РФ. Таким образом, подход, при котором ст. 140 УК РФ действует и в сфере здравоохранения, соответствует требованиям Конституции РФ, предусматривающей обязанности по обеспечению доступа граждан к информации, затрагивающей интересы их жизни и здоровья.

Изъятие практически любого трансплантата у живого лица наносит вред здоровью последнего, нарушая гармоничное единство биологических, психофизиологических и социально-трудовых функций, и, таким образом, заведомо осуществляется в ущерб донору, жертвующему личным интересом в целях выздоровления больного. Уголовно-правовое обеспечение права донора на информацию заключается в наступлении для лиц, виновных в удалении фрагментов организма по согласию лица, полученному, однако, в результате ненадлежащего информирования о целях, методах, побочных эффектах, возможном риске и ожидаемых результатах данного оперативного вмешательства, правовых последствий, аналогичных производству изъятия анатомических сегментов без согласия донора. В этой связи представляется, что уже на стадии дачи донором согласия на отчуждение биоматериала, полученного в результате обманных действий субъектов информирования, последние должны быть привлечены к уголовной ответственности за приготовление к причинению тяжкого вреда здоровью донора (если в результате эксплантации подлежит удалению соответствующий анатомический сегмент). И данном случае ненадлежащее информирование лица о последствиях либо объеме взятия донорского материала, вызывающее у донора неверное представление об условиях эксплантации, должно рассматриваться как умышленное создание условий для совершения тяжкого преступления против здоровья человека и квалифицироваться по п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ, а также по ст. 140 УК РФ.

Одним из основных условий эффективного действия уголовно-правовых норм является их взаимосогласованность. Поэтому, рассматривая ст. 140 УК РФ в качестве одной из государственных гарантий соблюдения прав человека в области охраны здоровья, в частности -- в сфере трансплантологии, необходимо четко определиться с субъектом преступления -- должностным лицом, по определению диспозиции анализируемой уголовно-правовой нормы.

Среди большого количества мнений и точек зрения на то, кого считать должностным лицом в системе здравоохранения, нет доминирующей позиции. Ряд ученых считает, что к ним следует относить лишь руководителей медицинских учреждении Акопов В.И. Врач и больной: мораль, право, проблемы. - Ростов-на-Дону., Феникс. 1994. - С. 20-24; Сергеев Ю.Д. Профессия врача: юридические основы. - Киев., 1988. - С. 164.. Другие причисляют к должностным лицам помимо главных врачей (их заместители) государственных лечебно-профилактических учреждений также заведующих отделениями, дежурных врачей, главных и старших медицинских сестер, работников Министерства здравоохранения РФ, департаментов и управлений здравоохранения Бедрин Л.М. Ответственность медицинских и фармацевтических работников за профессиональные правонарушения. - Ярославль., 1996. - С. 164.. Представляется, что для разрешения данного вопроса следует обратиться к постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2000. - № 4. - С. 23., разъясняющему понятие должностного лица, содержащееся в примечании 1 к ст. 285 УК РФ. Несмотря на отнесение законодателем данного понятия лишь к статьям гл. 30 УК РФ, оно может и должно оказывать ориентирующее воздействие на трактовку данного термина и в иных главах Особенной части УК РФ. Согласно п. 3 указанного постановления Пленума Верховного Суда РФ практически значимым показателем принадлежности медицинского работника к категории должностных лиц может являться наличие у него в подчинении других работников, служебной деятельностью которых он руководит и в отношении которых имеет право применить меры поощрения или дисциплинарные взыскания, т.е. когда наряду с профессиональными обязанностями лицо выполняет должностные функции организационно-распорядительного характера. Из установленного ст. 31 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан перечня лиц, в чьи обязанности может входить ознакомление донора и реципиента с результатами медицинского обследования и иной информацией, необходимой для получения согласия данных лиц на трансплантацию (заведующий отделением, лечащий врач или другие специалисты соответствующей области знаний, принимающие непосредственное участие в обследовании и лечении донора и реципиента), указанным требованиям удовлетворяет только заведующий отделением государственного лечебно-профилактического учреждения, осуществляющего деятельность по изъятию и пересадке органов и тканей человека.

§ 2.2 Уголовно-правовое обеспечение свободы прижизненного донорства в Российской Федерации

Одним из фундаментальных принципов современной цивилизации, пронизывающих систему правового регулирования любой области общественных отношений, провозглашен принцип уважения к другому в полноте его особенностей и его личной свободы (ст. 22 Конституции РФ Николаичев Б.О. Будь лицом: ценности гражданского общества // Вопросы философии. - 1995. - № 3. - С.188.).

В соответствии со ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» согласие потенциального донора на изъятие фрагмента организма должно быть дано свободно. В стадии принятия решения об отчуждении фрагмента организма донор должен иметь возможность взвесить все его последствия, включая возможное отсутствие эффекта от проведения пересадки реципиенту, совершить выбор между сталкивающимися ценностями в пользу одной из них, в ущерб другой и только через разрешение этого противоречия реализовать цель» Бакштановский В.И., Согоманов Ю.В. Игра по правилам // Знание. Сер. «Этика». - 1991. - № 12. - С. 53.. Свободное волеизъявление потенциального донора предполагает отсутствие физического и психического принуждения к выражению собственной воли, влекущих, согласно законодательству РФ о трансплантации, уголовную ответственность. Средством уголовно-правового обеспечения законодательно установленного порядка свободного принятия волевого решения -- возможности беспрепятственного внутреннего самоопределения в отношении донорства выступает ст. 120 УК РФ «Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации».

Дублируя ч. 3 ст. 47 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан при конструировании диспозиции ч. 1 ст. 120 УК РФ законодатель, как представляется, допускает лингвистическую ошибку, поскольку использует неудачное выражение «принуждение к изъятию» органов и тканей человека для трансплантации. Буквальное толкование данной уголовно-правовой нормы приводит к выводу о том, что потерпевшим будет лицо, изымающее либо призванное изымать анатомические сегменты по роду своей профессиональной медицинской деятельности (член бригады по забору органов) или образования (студент, сотрудник научно-исследовательского института или вуза по профилю), а также иное лицо, не имеющее специальных навыков производства эксплантации, но принуждающееся к противозаконному удалению органов или тканей конкретного человека. В соответствии с данным толкованием состав преступления, предусмотренный ст. 120 УК РФ, может рассматриваться как усеченный состав, устанавливающий уголовную ответственность за насильственное подстрекательство к причинению вреда здоровью человека в целях использования полученных фрагментов организма потерпевшего для трансплантации: «принудить потерпевшего к проведению операции по трансплантации» Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (издание третье, переработанное и дополненное) / Под ред. Чекалина А.А., Томина В.Т., Сверчкова В.В. - М., Юрайт-Издат. 2006. - С. 286.. Однако исходя из положений законодательства РФ о трансплантации, уголовно-правовая норма должна обеспечивать правомерность получения согласия донора на удаление анатомических сегментов, устанавливая ответственность за принуждение какого-либо лица к сделке, заключающейся в отчуждении фрагмента организма в целях пересадки.

В целях устранения означенного противоречия формы изложения уголовно-правовой нормы и воли законодателя представляется необходимым изменить формулировку диспозиции ч. 1 ст. 120 УК РФ, а также формулировку названия статьи, изложив их следующим образом: «Принуждение лица к даче согласия на изъятие органов или тканей. Принуждение лица к даче согласия на изъятие его органов или тканей, совершенное с применением насилия или угрозой его применения». В этом случае буква и смысл уголовного закона будут идентичны.

В науке уголовного права существует позиция, согласно которой в ст. 120 УК РФ следовало бы сформулировать норму, запрещающую понуждение к изъятию не только органов и тканей, но и любых принадлежащих человеческому организму частей Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 3-е изд. / Отв. ред. Скуратов Ю.И., Лебедев В.М. - М., Юристъ. 2000. - С. 279.. Реализация данного предложения представляется излишней. Термины ткань (регенеративная часть организма, представляющая собой общность сходных по структуре, функциям и происхождению клеток и межклеточного вещества) Богорад В.Б., Нехлюдова А.С. Краткий словарь биологических терминов. - М., Наука. 1963. - С. 205. и орган (нерегенеративная часть организма, выполняющая определенную функцию) Там же. - С. 144., использованные законодателем при конструировании рассматриваемого состава преступления, являются более частными по отношению к предлагаемому термину часть тела и раскрывают его с достаточной полнотой Сапин М.Р., Билич Г.Л. Анатомия человека. - М., Юрлитиздат. 1989. - С. 20.. О справедливости такого определения логического объема понятия часть тела свидетельствует и терминологический анализ работы А.С. Никифорова, указывающего зависимость характера и степени вреда, причиненного организму, от важности повреждений и степени нарушения правильного функционирования части организма, определяемой как орган либо ткань Никифоров А.С. Ответственность за телесные повреждения. - М., Юридическая литература. 1959. - С. 48-77..

Переходя в рассмотрению признаков объективной стороны состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 120 УК РФ, необходимо обратить внимание на смысловое значение термина «принуждение», использованного законодателем при его конструировании. В русском языке данный термин означает склонение к нежелательному для человека поступку: «принудить -- заставить что-нибудь сделать», «принужденный -- не свободный» Ожегов С.И. Указ. соч. - С. 483.. Исходя из юридического понятия принуждения им охватываются общественные отношения, возникающие в результате физического и психического воздействия одного человека на другого, посягающие на право личной неприкосновенности последнего с целью заставить его поступить нужным для виновного образом Горшенков Г.Н. Криминологический словарь. - Сыктывкар., 1995. - С. 60.. В анализируемом составе преступления термин «принуждение» означает оказание путем применения физического насилия либо угрозы его применения определенного воздействия на лицо с целью заставить его стать донором (в этой связи трудно согласиться с позицией теоретиков, расширительно толкующих диспозицию рассматриваемой уголовно-правовой нормы -- включающих в число возможных потерпевших близких потенциального донора, в отношении которых применяется соответствующее насилие Аминов Д.И. Указ. соч. - С. 134; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (издание 5-е, дополненное и исправленное) / Отв. ред. Лебедев В.М. - М., Юрайт-Издат. 2005. - С. 286.). Интенсивно применяемое насилие выступает способом принуждения донора к согласию на эксплантацию и не предполагает непосредственного удаления виновным необходимого для пересадки реципиенту фрагмента организма потерпевшего. Преступление должно считаться оконченным в начальный момент принуждения независимо от получения согласия потерпевшего на донорство (и тем более -- независимо от непосредственного изъятия органа или ткани потерпевшего), то есть рассматриваться как формальный состав.

Субъективная сторона преступления не включает психического отношения к последствиям, однако определение ее границ не является произвольным: преследование определенной цели является характерным лишь для преступлений с прямым умыслом. Мотивы принуждения (карьеристские, корыстные побуждения, желание оказать помощь близкому -- реципиенту -- за счет другого лица и т.д.) не имеют значения для квалификации и должны учитываться при индивидуализации уголовной ответственности.

В случаях, когда неправомерно полученное согласие лица на донорство влечет взятие органа или ткани, которым может быть причинен тяжкий вред здоровью донора, содеянное надлежит дополнительно квалифицировать по п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ (приготовление к совершению тяжкого преступления), если принуждающим лицом являлся: (1) медицинский работник, в чьи обязанности входит последующее осуществление эксплантации; (2) иное лицо, действующее по предварительному сговору с медицинским работником, в чьи обязанности входит последующее осуществление эксплантации. Таким образом, необходимо отметить, что как на стадии приготовления, так и при совершении эксплантации ответственность за преступления против здоровья донора медицинские работники будут нести только в том случае, если были осведомлены о принуждении лица к даче согласия на соответствующее оперативное вмешательство, либо принимали в нем непосредственное участие.

Физическое насилие при принуждении лица к согласию на отчуждение трансплантата, выражающееся в нанесении побоев, истязании без квалифицирующих признаков, незаконном лишении свободы, умышленном причинении легкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего без отягчающих обстоятельств не требует самостоятельной квалификации, поскольку санкция ст. 120 УК РФ (от двух до пяти лет лишения свободы с возможностью применения дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет) превышает санкции статей, предусматривающих уголовную ответственность за соответствующие преступления против личности. Перечисленные деяния, являясь признаком объективной стороны принуждения лица к согласию на извлечение органа или ткани, не имеют значения самостоятельных составов. Принуждение человека к даче согласия на прижизненное донорство, выражающееся в квалифицированном истязании, причинении вреда здоовью средней степени тяжести при отягчающих обстоятельствах или причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего, расценивающегося уголовным законом как более тяжкое преступление, и выходящего, таким образом, по своим последствиям за пределы объективной стороны принуждения, должно влечь квалификацию по совокупности преступлений, предусмотренных соответственно ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 112, ст. 111 и ст. 120 УК РФ. В случаях, когда, убедившись в невозможности получения согласия лица на прижизненное донорство (и, соответственно, на изъятие органа, части органа или ткани в условиях стационара специализированного государственного лечебного учреждения внешне законным путем), виновный принимает решение о непосредственном изъятии необходимого трансплантата из тела потерпевшего, с неизбежностью влекущем смерть последнего, либо об убийстве лица для последующего удаления определенных фрагментов его организма, содеянное должно к квалифицироваться по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 120 и п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего).

Психическое принуждение к донорству, влекущее уголовную ответственность по ст. 120 УК РФ, должно быть выражено в доведении до потерпевшего сведений, содержащих угрозу применения насилия, способную повлиять на волю потерпевшего и определить несоответствие волеизъявления лица его действительной воле. Под угрозой применения насилия следует понимать указание на возможность причинения в будущем физического вреда потерпевшему любой степени тяжести. Способ доведения угрозы до потерпевшего не имеет квалифицирующего значения: она может быть выражена устно, письменно, по телефону; непосредственно виновным, через третьих лиц и т.д. Основанием же для наступления уголовной ответственности по ст. 120 УК РФ будет восприятие угрозы потерпевшим в качестве реальной, независимо от невозможности или нежелания ее реализации угрожающим лицом.

Уголовно наказуемым психическим принуждением не является создание потенциальному донору психологических условий принуждающего характера, поскольку семейный нажим является обычным и неизбежным в такой ситуации. Кроме того, уголовно наказуемое психическое принуждение необходимо отграничивать от принуждающих действий, выражающихся в так называемых «шантажных угрозах»: в угрозе уничтожения имущества потерпевшего, в угрозе распространения порочащих лицо сведений, в угрозе извещения представителей власти о совершенном потенциальным донором преступлении и т.д.; в попытках подкупа потерпевшего (в предложениях денежного вознаграждения или иных подарков) и т.п. действиях, не образующих состава рассматриваемого преступления (о предложениях по квалификации подкупа потенциального донора см. п. 2.3 настоящей главы). В этой связи необходимо отметить позицию ряда теоретиков, считающих, что одной из форм принуждения является обман под предлогом необходимости проведения медицинской операции. Как представляется, в обмане отсутствуют основные признаки психического принуждения -- отсутствует информация о возможности применения насилия при неисполнении требуемого, а имеется заведомо ложная информация, усвоение которой влечет неадекватное реальной действительности восприятие ее потерпевшим. Поэтому создание у лица неверного представления о целесообразности определенного оперативного вмешательства, в действительности имеющего целью изъятие органа, части органа или ткани потерпевшего, должно рассматриваться как создание медицинскими работниками условий для совершения запланированного тяжкого преступления против здоровья человека и квалифицироваться по п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ, содержащую определение приготовительных действий к совершению преступления.

Страницы: 1, 2, 3, 4