Агрессия как социально-психологический феномен

становится усвоение силовых моделей поведения».[5]

Паттерсон сообщает, что «... братья и сестры — это учителя... в том самом

процессе, который разрушает им жизнь». Он обнаружил, что братья и сестры

агрессивных детей более склонны отвечать на нападение контратакой, чем

братья и сестры обычных детей — что повышает вероятность продолжения и

эскалации силового противостояния.

Аспект семейных взаимоотношений, вызывающий наибольший интерес

социологов, — это характер семейного руководства, то есть действия

родителей, имеющие своей целью «наставить детей на путь истинный» или

изменить их поведение. Некоторые родители вмешиваются редко: при воспитании

они сознательно придерживаются политики невмешательства — позволяют ребенку

вести себя как он хочет или просто не обращают на него внимания, не

замечая, приемлемо или' неприемлемо его поведение. Другие же родители

вмешиваются часто, либо поощряя (за поведение, соответствующее социальным

нормам), либо наказывая (за неприемлемое агрессивное поведение). Иногда

родители непреднамеренно поощряют за агрессивное поведение или наказывают

за принятое в обществе поведение. Намеренное или ненамеренное, но

подкрепление существенно предопределяет становление агрессивного поведения.

Изучение зависимости между практикой семейного руководства и агрессивным

поведением у детей сосредоточилось на характере и строгости наказаний, а

также на контроле родителей поведения детей. В общем и целом выявлено, что

жестокие наказания связаны с относительно высоким уровнем агрессивности

детей, а недостаточный контроль и присмотр за детьми коррелирует с высоким

уровнем асоциальности, зачастую сопровождающимся агрессивным поведением.

Эрон и его коллеги провели лонгитюдное исследование зависимости ряда

параметров и становления агрессии. Они собирали сведения у испытуемых, их

родителей и сверстников три раза — в первый раз, когда испытуемые были в

третьем классе, затем спустя 10 лет, а затем еще через 22 года. А теперь

рассмотрим данные о взаимосвязи наказаний и агрессивности.

В первом эксперименте серии участвовало свыше 800 третьеклассников.

Уровень агрессивности того или иного ребенка определялся по отзывам

одноклассников — всех детей просили перечислить учеников, для которых

характерно агрессивное поведение (например тех, кто пихается и толкается»).

Строгость наказаний измерялась по ответам родителей на 24 вопроса о том,

как они обычно реагируют на агрессивное поведение своего ребенка. В целом к

лояльным наказаниям относили просьбы вести себя по-другому и поощрения за

изменение поведения, к умеренным — выговоры и брань, а такие способы

физического реагирования, как шлепки и подзатыльники, рассматривали в

качестве строгих наказаний. Эрон и другие обнаружили, что дети,

подвергавшиеся строгим наказаниям, характеризовались своими сверстниками

как более агрессивные.

Воздействие наказаний представляется довольно длительным. Последующие

эксперименты с теми же самыми детьми выявили, что суровость наказаний,

применявшихся к детям, когда им было 8 лет, коррелировала с агрессивностью

их поведения в 18- и 30-летнем возрасте. Лефковитц и другие сообщают, что

наименее агрессивные 18-летние юноши были как раз из числа тех, кого в 8

лет родители наказывали умеренно. «Когда родители слишком снисходительно

или слишком сурово относятся к агрессивности своих сыновей, эти мальчики в

позднем подростковом возрасте склонны быть более агрессивными». Эрон и

Хыосман сообщают, что суровость наказаний в 8-летнем возрасте положительно

коррелирует с оценкой собственной агрессивности в возрасте тридцати лет и с

суровостью, с которой испытуемые наказывают своих собственных детей.

Паттерсон и Стаутхамер-Лебер изучали зависимость между характером

семейного руководства и асоциальностью. Исследователи проанализировали

взаимоотношения в семьях более чем двухсот мальчиков из четвертого,

седьмого и десятого класса. Они обнаружили, что два параметра семейного

руководства — контроль (степень опеки и осведомленности о своих детях) и

последовательность (постоянство в предъявляемых требованиях и методах

дисциплинарного воздействия) связаны с количеством приводов ребенка в

полицию и с его личной оценкой собственного образа жизни по отношению к

социальным нормам. При этом сыновья родителей, которые не следили за их

поведением и были непоследовательны в наказаниях, как правило, вели себя

асоциально. Паттерсон и Стаутхамер-Лебер так резюмируют свои данные:

«Кажется, что родители асоциальных детей безразличны к их

времяпрепровождению, к сорту их компаний и роду занятий... такие родители

менее склонны в качестве наказания запрещать ребенку делать то, что ему бы

очень хотелось, или не давать ему денег на карманные расходы... Если они

вообще обратят на это внимание, то наиболее вероятны нотации, брань и

угрозы; в любом случае эти придирки не приведут к эффективным

результатам».[6]

Использование физических наказаний как средства воспитания детей в

процессе социализации скрывает в себе ряд специфических «опасностей». Во-

первых, родители, наказывающие детей, фактически могут оказаться для тех

примером агрессивности. В таких случаях наказание может провоцировать

агрессивность в дальнейшем.

Во-вторых, дети, которых слишком часто наказывают, будут стремиться

избегать родителей или оказывать им сопротивление. Если они «не сгибаются»

под ударами «карающих мечей», вряд ли потом они усвоят другие, не такие

горькие уроки, которые помогли бы им социализироваться. Вдобавок аверсивное

обращение может в конце концов привести ребенка в компанию «людей,

демонстрирующих и одобряющих чрезвычайно рискованное поведение, которое

действительно должно быть наказано».

В-третьих, если наказание слишком возбуждает и расстраивает детей, они

могут забыть причину, породившую подобные действия. Фактически стратегия

социализации в этом случае мешает усвоению правил приемлемого поведения.

Если после сурового наказания ребенок расстроен или рассержен, он из-за

боли может забыть, за что его наказали.

И наконец, дети, изменившие свое поведение в результате столь сильного

внешнего воздействия, скорее всего не сделают нормы, которые им пытаются

привить, своими внутренними ценностями. То есть они повинуются только до

тех пор, пока за их поведением наблюдают. Возможно, эти дети так никогда и

не примут правил приемлемого в обществе поведения, тех правил, которые

предотвратили бы необходимость наказаний в дальнейшем. По сути дела,

наказание заставляет скрывать внешние проявления нежелательного поведения,

но не устраняет его.

Хотя наказание и дает порой нежелательные эффекты, тем не менее порой оно

может оказаться действенным средством модификации поведения. Результаты

экспериментов и исследовательских программ свидетельствуют, что наказание

может вызывать устойчивые изменения в поведении, если применяется в

соответствии с определенными принципами.

Наказание должно быть напрямую связано с поведением ребенка, с тем чтобы

акт наказания регулярно и с высокой вероятностью осуществлялся после

совершения проступка. Временной разрыв между неприемлемым действием и

наказанием должен быть минимален, так как наказание непосредственно после

проступка предполагает большую важность запрета определенной модели

поведения в является более действенным, чем отсроченное, когда в течение

некоторого времени не делается никаких замечаний и оценок нежелательных

действий. Кроме того, немедленное наказание приносит неприятности до того,

как нарушитель сможет осознать удовольствие от совершенного проступка.

«Чистое наказание убеждает в большей степени, чем наказание, к ощущениям от

которого примешивается удовольствие от совершенного проступка».

Мы отмечали, что у ребенка непоследовательные наказания ассоциируются с

агрессией. Родители, которые грозятся наказать, но не осуществляют свои

угрозы на практике, по сути дела учат ребенка игнорировать их самих. Тот,

кто сотрясает словами воздух — предъявляет негативные вербальные стимулы

или постоянно командует ребенком — неумышленно дает ему понять, что команды

и угрозы не имеют большого значения. Наказание окажется наиболее

эффективным, если его будут применять последовательно, то есть за одно и то

же нарушение всегда будет назначаться одна и та же санкция; нельзя один раз

наказать за проступок, а в другой раз — проигнорировать подобное поведение.

И наконец, предлагая альтернативу поведению, за которое ребенок был

наказан, вы закладываете фундамент будущих. Вдобавок, разъясняя, какой

поступок повлек за собой наказание и рассматривая возможные альтернативы

поведения, вы не создаете барьеры, которые могут помешать осуществлению

каких-либо действий вообще и желаемых в частности. Например, ребенок часто

перебивает взрослых, когда те разговаривают, Если родители накажут его без

объяснений, он, возможно, подумает, что ему просто запрещено говорить, и

может стать робким и застенчивым, особенно в присутствии взрослых. Если же

родители ребенка объяснят ему, что нельзя перебивать других людей, и будут

отвечать ребенку, когда он потребует их внимания в подходящие моменты,

тогда, вероятно, он научится проявлять в аналогичных ситуациях адекватные

социальные навыки.

Процедуры типа временной изоляции, хотя и относятся к наказаниям,

означают отсутствие поощрения, а не демонстрацию неприязненного отношения,

поэтому они не вызывают многих проблем, неизбежных при физических

наказаниях. Такие процедуры эффективны для модификации поведения

непослушных и агрессивных детей. Когда ребенок ведет себя плохо, его на

короткое время оставляют в одиночестве в тихой комнате.

«Ребенку должно быть четко разъяснено, почему в качестве наказания

выбрана именно временная изоляция. Эта процедура дает ребенку понять, что

отклоняющееся поведение не поощряется и не принимается и что пока он не

научится себя вести, ему нельзя будет общаться с другими».[7]

И, наконец, любое наказание требует разъяснения, оно должно занимать

определенную нишу в системе эмоциональных отношений между родителями и

ребенком.

Дети усваивают различные модели поведения (как приемлемые, так и

неприемлемые социально) в ходе взаимодействия с другими детьми. И различные

формы агрессивного поведения также возникают при общении со сверстниками.

Здесь мы рассмотрим то, как ребенок, общаясь с другими детьми, приобретает

навыки агрессивного поведения, и то, к каким последствиям приводит

агрессивная реакция ребенка на сверстников.

Игра со сверстниками дает детям возможность научиться агрессивным

реакциям (например, пущенные в ход кулаки или оскорбление). Шумные игры — в

которых дети толкаются, догоняют друг друга, дразнятся, пинаются и

стараются причинить друг другу какой-то вред — фактически могут оказаться

сравнительно «безопасным» способом обучения агрессивному поведению. Дети

говорят, что им нравятся их партнеры по шумным играм и они редко получают

травмы во время таких игр.

Существуют также свидетельства, полученные при изучении детей, посещавших

дошкольные учреждения, что частое общение со сверстниками может быть

связано с последующей агрессивностью сообщает, что дети, которые в течение

пяти лет перед школой регулярно посещали детский сад, оценивались учителями

как более агрессивные, чем посещавшие детский сад менее регулярно. Можно

предположить, что дети, которые чаще «практиковались» в агрессивном

поведении со сверстниками (например, в детском саду), успешнее усвоили

подобные реакции и скорее способны применить их в других условиях

(например, в школе).

Агрессивных детей сверстники не любят и часто навешивают на них ярлык

«самых неприятных». Кои и Купершмидт исследовали зависимость между

агрессивностью и социальным статусом на выборках знакомых между собой и

незнакомых детей. Установив социальный статус учеников четвертых классов

(основой послужили отзывы их одноклассников), исследователи пригласили

мальчиков — как знакомых между собой (то есть все — из одного и того же

класса), так и незнакомых (например, все — из разных школ) — после школьных

занятий принять участие в командной игре. В полном соответствии с

результатами других экспериментов, школьники, которые оценивались своими

сверстниками как «самые неприятные», в общении со сверстниками чаще

демонстрировали социальное поведение, как вербальное (угрозы,

ругательства), так и физическое (удары, пинки), вызывающее неприязнь.

Согласно сообщениям других членов их команд, «самые неприятные» проявляли

также наибольшую неуживчивость и наибольшую готовность подраться. В

большинстве случаев, независимо от того, играл ли ученик со знакомыми или

незнакомыми ребятами, его социальный статус в игровой группе был таким же,

как в классе. Хотя до сих пор нет адекватных данных, свидетельствующих о

наличии жесткой причинно-следственной связи между агрессивностью и

социальным статусом среди сверстников, этот эксперимент все-таки

продемонстрировал, что и неприязнь сверстников, и агрессивность —

параметры, сохраняющиеся в различных ситуациях, то есть, если ребенок

агрессивен и нелюбим в школе, он скорее всего будет агрессивен и нелюбим и

в другой окружающей обстановке.

Приведенные выше данные могли бы позволить нам предположить, что

отвергаемый сверстниками ребенок должен быть весьма неприятным субъектом с

малым количеством друзей. Однако необязательно, что ребенка, к которому

неприязненно относятся некоторые сверстники, будут игнорировать абсолютно

все дети. Фактически ребенок, которого не принимает одна группа, может

получать одобрение со стороны другой группы и, более того, играть в ней

важную роль Кэйрнс и его коллеги утверждают, что агрессивные дети будут

включены в социальные группы с такой же вероятностью, как и их

неагрессивные сверстники, но при этом агрессивные дети попадут в группы,

состоящие из таких же агрессивных детей. Исследователи обнаружили, что

школьников и школьниц с высоким уровнем агрессии называло в качестве своих

лучших друзей такое же количество сверстников, что и менее агрессивных; их

так же часто называли членами социальных групп. Тем не менее, как и

предполагалось, агрессивные дети склонны объединяться со столь же

агрессивными сверстниками. Резюмируя, скажем, что:

«... неприязнь со стороны отдельно взятых сверстников не означает

отвержения целым обществом или полную изоляцию от социальных структур. От

подростков с высоким уровнем агрессии могут отворачиваться многие

одногодки, но отношения, которые устанавливаются у агрессивных, подростков

с некоторыми сверстниками, представляются же менее важными, чем отношения

неагрессивных».[8]

Внутри подросткового возраста, как у мальчиков, так и у девочек,

существуют возрастные периоды с более высоким и более низким уровнем

проявления агрессивного поведения. Так установлено, что у мальчиков имеются

два пика проявления агрессии: 12 лет и 14-15 лет. У девочек также

обнаруживаются два пика: наибольший уровень проявления агрессивного

поведения отмечается в 11 лет и в 13 лет.[9]

Сравнение степени выраженности различных компонентов агрессивного

поведения у мальчиков и девочек показало, что у мальчиков наиболее выражена

склонность к прямой физической и прямой вербальной агрессии, а у девочек -

к прямой вербальной и к косвенной вербальной. Таким образом, для мальчиков

наиболее характерно не столько предпочтение агрессии по критерию

"вербальная - физическая", сколько выражение ее в прямой, открытой форме и

непосредственно с конфликтующим. Для девочек же характерно предпочтение

именно вербальной агрессии в любых ее формах - прямой или косвенной. Хотя

косвенная форма оказывается все-таки более распространенной. Тенденция

большей выраженности у мальчиков прямой агрессии (часто физической), а у

девочек - косвенной вербальной, очевидно, является кросскультуральной,

характерной для подростков различных.

В другом исследовании было показано, что если у 10-11летних подростков

преобладают проявления физической агрессии, то по мере взросления у

подростков 14-15 лет на первый план выходит вербальная агрессия. Это,

однако, не связано со снижением проявления физической агрессии с возрастом.

Максимальные показатели проявления всех форм агрессии (как физической, так

и вербальной) обнаруживаются именно в 14-15 лет. Но динамика роста

физической и вербальной агрессии по мере взросления неодинакова: проявления

физической агрессии, хотя и увеличиваются, но не значительно. А вот

проявления вербальной агрессии растут существенно более быстрыми

темпами.[10]

Можно отметить также, что в младшем возрасте (10-11 лет) между разными

формами агрессии существует достаточно слабая дифференциация. То есть, хотя

они и выражены неодинаково, но различия между ними по частоте встречаемости

невелики. В возрасте же 14-15 лет между различными формами агрессии

обнаруживаются более четкие и явные различия по частоте встречаемости.

Структура проявления различных форм агрессии обусловлена одновременно как

возрастными, так и половыми особенностями. В раннем подростковом возрасте у

мальчиков доминирует физическая агрессия, а у девочек она выражена

незначительно - они отдают предпочтение вербальной форме проявления

агрессии. Однако, как показывают исследования, уже в возрасте 12-13 лет как

у мальчиков, так и у девочек, наиболее выраженной оказывается такая форма

проявления агрессии как негативизм.[11] Под негативизмом в концепции

агрессии/враждебности Басса-Дарки понимается оппозиционная манера

поведения, обычно направленная против авторитета, которая может проявляться

как в форме пассивного сопротивления, так и в форме активной борьбы против

действующих правил, норм, обычаев.

Второе место по частоте встречаемости в указанный возрастной период у

мальчиков занимает физическая агрессия, а у девочек - вербальная. В старшем

возрасте (подростки 14-15 лет) у мальчиков доминируют негативизм и

вербальная агрессия (которые представлены практически одинаково), а у

девочек - вербальная агрессия. Физическая агрессия в этом возрасте не

является доминантной формой проявления агрессии уже и у мальчиков. Следует

отметить также, что, независимо от возраста, у мальчиков все формы

агрессивного поведения выражены больше, чем у девочек.

Исследования связи агрессивного поведения с социальным статусом подростка

в группе сверстников показали, что среди подростков с наиболее высоким

социометрическим статусом ("эмоциональные лидеры") 48% составляют лица с

уровнем агрессии выше среднего. Вместе с тем, установлено также, что среди

"эмоциональных лидеров" 33% имеют показатели агрессии средней величины, а

19% - низкие уровень агрессии.

Относительно выраженности различных типов агрессивного поведения в этой

группе подростков можно отметить, что наиболее часто встречается прямая

физическая агрессия - 43% лиц с высоким социометрическим статусом склонны

именно к ней. У 30% "эмоциональных лидеров" ведущим способом агрессивного

поведения является прямая вербальная агрессия, а еще у 27% - косвенная

вербальная.[12]

Иногда понятие "агрессивность" употребляется как синонимичное с понятием

"конфликтность". Такое смешение понятий осуществляется как бы не случайно,

а на том основании, что в исследованиях выявляются корреляционные связи

между агрессивностью и конфликтностью, а также однотипные корреляции обоих

этих понятий с рядом других личностных свойств (наступательность,

вспыльчивость, обидчивость, нетерпимость и др.).

Однако, наличие таких корреляционных связей, на самом деле, еще не дает

оснований для отождествления понятий. Необоснованность такой логики видна

хотя бы из следующей простой аналогии. Рост и вес человека коррелирует

между собой, также обе эти характеристики имеют однотипные корреляции с

рядом других параметров (например, с качеством питания ребенка). Но все это

не дает нам оснований считать, что рост и вес - это одно и то же, что эти

понятия синонимичны.

С содержательно-психологической точки зрения понятия "агрессивность" и

"конфликтность" обозначают различные психологические феномены, что находит

отражение как на уровне современных теорий агрессивности и конфликтности,

так и на уровне методов их диагностики. А, кроме того, на поведенческом

уровне конфликтность вряд ли может коррелировать с популярностью, а вот

агрессия, как было показано на эмпирическом уровне, не исключает такой

взаимосвязи, и, при определенных условиях, коррелирует с социометрическим

статусом, эмоциональной предпочитаемостью личности.

Уровень выраженности агрессивных реакций коррелирует с самооценкой

подростка. Общая тенденция здесь заключается в наличии прямой связи: чем

выше уровень самооценки, тем выше показатели общей агрессии и различных ее

составляющих. Такая взаимосвязь характерна как для инструментальной

агрессии, так и для другой формы агрессии - враждебности. В одном

исследовании было показано, что уровень физической агрессии подростков 14-

17 лет коррелирует с уровнем общей самооценки личности. Чем выше была

самооценка, тем больше была выражена и склонность к проявлению физической

агрессии. Оказалось, кроме того, что парциальные самооценки, такие как

самооценка способности к лидерству и самооценка своего "физического Я",

коррелируют с такой формой агрессии как негативизм.[13] Таким образом,

оппозиционная манера поведения, направленная против авторитетов и

установившихся правил, в большей степени характерна именно для подростков с

высокой самооценкой своих лидерских потенций, а также для подростков,

высоко оценивающих свою физическую привлекательность и телесное

совершенство. Очевидно, в наибольшей степени подростковый негативизм

выражен в том случае, когда обе эти парциальные самооценки "сходятся" в

одной личности.

В том же исследовании было показано, что вербальная агрессия коррелирует

с различными аспектами самооценки подростков. Также как и в случае с

негативизмом, уровень проявления вербальной агрессии выше у тех, для кого

характерна высокая самооценка способности к лидерству. Кроме того,

вербальная агрессия оказалась связанной с уровнем самооценки собственной

самостоятельности, автономности и с самооценкой интеллекта.[14] Таким

образом, наибольшая вероятность проявления высокой вербальной агрессии

также связана с высокой самооценкой личности, особенно, если для этого

подростка характерны представления о себе как о высоко автономной,

самостоятельной личности, отличающейся выраженной способностью к лидерству

и высоким интеллектом.

Еще одна тенденция, которая обнаруживается в исследованиях, состоит в

том, что более агрессивные подростки чаще имеют крайнюю, экстремальную

самооценку - либо чрезвычайно высокую, либо крайне низкую. Для не

агрессивных подростков более характерной тенденцией является

распространенность средней по уровню самооценки. Так, если в группе

высокоагрессивных подростков высокую самооценку имеют 31% испытуемых, то в

группе не агрессивных такую самооценку имеют в два раза меньше подростков -

15%. Соответственно, низкую самооценку в группе высокоагрессивных имеют

25%, а в группе не агрессивных - только 15%.[15]

Для понимания подростковой агрессии важное значение имеет рассмотрение не

только самой по себе самооценки личности, но и анализ соотношения

самооценки и внешней оценки, которая дается референтными лицами, например,

учителями или сверстниками. Если самооценка не находит должной опоры во

внешнем социальном пространстве, если оценка подростка значимыми лицами из

ближайшего окружения всегда (или преимущественно) ниже его самооценки, то

эта ситуация, несомненно, должна рассматриваться как фрустрирующая. При

этом здесь фрустрация касается не чего-то второстепенного, так как

блокируется одна из базовых, фундаментальных потребностей личности,

каковой, несомненно, является потребность в признании, уважении и

самоуважении. И как любой фрустратор эта ситуация может провоцировать

проявление агрессии. Хотя ортодоксальные сторонники фрустрационной теории

агрессии сказали бы в этом случае более категорично - такая ситуация не

просто может, но явно будет приводить к агрессии.

Специальные исследования, проведенные по этому поводу, показали, что,

действительно, подростки, чья самооценка находится в конфликте с внешней

оценкой социума (оценка ниже и не соответствует самооценке), значимо

отличаются от своих сверстников более высокими показателями агрессии.

Наиболее существенные различия обнаруживаются по уровню выраженности

косвенной агрессии и негативизма. Однако, кроме того, подростки с

конфликтным соотношением самооценки и внешней оценки имеют также и более

высокий уровень таких форм агрессии как раздражительность, физическая

агрессия и обида.

Одной из форм агрессивного поведения вообще, и у подростков в частности,

является аутоагрессивное поведение, то есть агрессия, направленная на

самого себя. Аутоагрессия, по существу, представляет собой деструктивное,

саморазрушающее поведение. Феномен аутоагрессии представляется наиболее

загадочным, и, конечно, не должен сводиться лишь к клинической мазохистской

интерпретации. Понятно, что аутоагрессия, также как и агрессии вообще,

представляет значительный интерес именно для "нормальной" психологии

личности

Аутоагрессия, как мы могли убедиться выше, - это, как правило, низкая

самооценка и неприятие себя. Уже это вполне достаточные основания для

появления трудностей социально-психологического характера, связанных с

установлением контактов и осуществлением продуктивного общения. Что

собственно и фиксируется на поведенческом уровне в высоких показателях

застенчивости и низких показателях общительности.

Наличие аутоагрессии связано с особенностями восприятия других людей.

Однако связи эти являются далеко не тривиальными, а, на первый взгляд, даже

и парадоксальными. Аутоагрессия, по нашим данным, практически не связана с

негативизацией восприятия других. Напротив, уровень аутоагрессии

коррелирует с позитивностью восприятия значимых "других". Наиболее сильно

эта тенденция позитивного восприятия других с ростом уровня аутоагрессии

проявляется у подростков и юношей в отношении учителей и в отношении

собственных родителей (дифференцированно изучалось отношение к отцу и к

матери - тенденция оказалась общей). Уровень аутоагрессии оказался

отрицательно связанным лишь с представлением о том, "каким меня видят

другие" (двойная рефлексия). Чем выше уровень аутоагрессии субъекта, тем

более негативными являются представления об оценке другими его личности.

Вероятно, наибольшую озабоченность и у родителей, и у специалистов

вызывают модели агрессии, демонстрируемые по телевидению. И это не

случайно, ведь и вербальная и физическая агрессия на наших телеэкранах

вовсе не редкость. Так, Уильяме, Забрак и Джой сообщают, что в наиболее

популярных телевизионных программах на каждый час вещания приходится в

среднем около девяти актов физической и восьми актов вербальной агрессии.

Таким образом, даже ребенок, проводящий у телевизора, например, всего лишь

два часа, видит за день в среднем свыше 17 актов агрессии. А ведь от показа

секса и насилия не свободны даже анонсы телепрограмм; Уильяме сообщает,

например, что в телеменю секс и насилие так или иначе фигурируют более чем

в 60% анонсов телепрограмм, идущих в прайм-тайм.

В связи с тем, что дети так часто сталкиваются с насилием в масс-медиа,

многие люди выражают озабоченность в связи с тем, что подобная «видеодиета»

может повысить у детей склонность к агрессивному поведению. И не случайно

эта тема, представляющая особый интерес для психологической науки и

обладающая высокой социальной значимостью, последнее время притягивает к

себе все более пристальное внимание исследователей.

Изучение индивидуальных, внешних и социальных факторов, влияющих на

агрессивное поведение.

Поведение, как считает большинство социальных психологов, является

совместной функцией отдельной личности и ее окружения. Иными словами,

поведение индивида в обществе определяется воздействием ситуации, в которой

он оказывается, а также теми качествами, эмоциями и склонностями, которые

он проявляет в этой ситуации. Это определение кажется вполне логичным и к

тому же имеет многочисленные эмпирические подтверждения. Неудивительно

поэтому, что оно широко используется в методических разработках, касающихся

природы агрессии. Большинство современных теорий, затрагивающих

проблему агрессивного поведения, допускают, что оно определяется внешними

факторами, имеющими отношение к ситуации или к окружающей обстановке,

когнитивными переменными и системами, а также внутренними факторами,

отражающими характерные черты и склонности конкретного агрессора.

Обусловлено ли личностными характеристиками то, что одни люди имеют

склонность к совершению актов агрессии, а другие — нет? Простые наблюдения

приводят к заключению, что да, обусловлено. Большинство из нас могут

вспомнить среди своих знакомых лиц, которые из-за необычно высоких или

низких «точек кипения», резкого или мягкого стиля поведения и других

факторов казались особенно склонными или же, напротив, не склонными к

агрессивным действиям. Короче говоря, черты характера, похоже, играют

важную роль в определении вероятности того, станут ли определенные лица

агрессорами или жертвами.

Какие же характеристики являются ключевыми? Какие черты и склонности дают

нам возможность говорить о предрасположенности личности к совершению или не

совершению агрессивных поступков? Информация, которую мы могли бы получить,

важна по нескольким причинам. Во-первых, знание того, какие черты характера

ассоциируются с высоким или низким уровнем агрессии, может способствовать

пониманию агрессивного поведения в целом и содействовать созданию

всеобъемлющих и точных теорий человеческой агрессии. Во-вторых, информация

о чертах человеческого характера, обусловливающих склонность к агрессии,

может иметь большое практическое значение для прогнозирования тенденций к

прямой агрессии и выработки мер по предотвращению или контролю агрессии. В

связи с этим интерес к определению личностных характеристик, имеющих

отношение к агрессии, значительно возрос за последние годы. Исследования по

этой проблеме привели к многочисленным вызывающим интерес вспышкам озарения

относительно черт характера «горячих», склонных к агрессии личностей.

Однако прежде чем обратиться к этим данным, остановимся вкратце на более

существенном вопросе — действительно ли личностные черты настолько

устойчивы, что можно оправдать усилия, затраченные на их определение и

изучение?

В повседневной жизни мы опираемся на мнение, что черты характера — это

единственная реальность, считая, что на поведение людей не влияют ни время,

ни обстоятельства. Как это ни удивительно, но некоторые исследователи

подвергают сомнению подобные предположения. Они утверждают, что

человеческие существа на самом деле едва ли склонны вести себя, думать или

чувствовать в одной и той же манере независимо от течения времени или

различных ситуаций, и заявляют, что реакции людей в значительной степени

обусловлены текущими ситуациями и с очевидностью меняются в ответ на

перемену во внешних условиях. Эти исследователи также считают, что мы

воспринимаем поведение других как величину постоянную, что не всегда

соответствует действительности, главным образом потому, что это облегчает

задачу понимания людей и прогнозирования их будущих поступков. Как только

мы приписываем другим людям определенные черты, мы можем на этом основании

прогнозировать их будущее поведение.

В то же время другие исследователи утверждают, что поведение людей на

самом деле остается достаточно неизменным на протяжении длительного времени

и не зависит от обстоятельств. Несмотря на то что они не отрицают важную

роль ситуационных факторов в формировании человеческого поведения, они

настаивают на том, что люди действительно обладают специфическими чертами,

информация о которых может быть полезна для понимания и прогнозирования их

поступков. В качестве подтверждения подобных заявлений они ссылаются на

исследования, свидетельствующие о том, что люди проявляют поразительную

последовательность во многих аспектах поведения даже после сравнительно

длительных временных интервалов. Такое постоянство, конечно, характерно не

для всех черт характера. Но почти каждый, похоже, склонен к одной и той же

модели поведения, для актуализации которой необходимы определенные черты и,

по крайней мере, определенная ситуация.

Несмотря на то, что этот спор до сих пор продолжается, все большее число

данных свидетельствует о том, что черты характера, обусловливающие

склонность к агрессии, сами по себе являются достаточно устойчивыми.

Например, Олвейс в литературном обозрении, посвященном этой теме, отмечает,

что данные, собранные в различное время, в течение нескольких месяцев или

на протяжении многих лет, подтверждают это предположение. Подобным же

образом результат впечатляющего исследования, с выборкой, состоявшей из

более чем 1700 мужчин и женщин, дали возможность сделать вывод, что высокий

уровень агрессии, демонстрируемый в определенных ситуациях южноафриканскими

детьми, остается столь же высоким и пять лет спустя. Вместе взятые, эти и

прочие данные свидетельствуют о том, что индивидуальные различия в

склонности выбирать в качестве модели поведения агрессию действительно

довольно устойчивы. Были также получены данные о том, что определенные

характеристики имеют прямое отношение к агрессии. Эти черты к тому же

сохраняют свою силу и по истечении длительных периодов времени и влияют на

поведение в самых разнообразных обстоятельствах. Принимая во внимание все

эти результаты, кажется вполне разумным попытаться определить специфические

личностные характеристики, связанные с проявлением агрессии. Многие

исследователи взяли на вооружение подобный подход. Основные результаты их

исследований суммированы ниже.

Хотя «здравый смысл» предполагает наличие прочной прямой связи между

различными чертами личности и агрессией, на самом деле такую взаимосвязь

зачастую очень трудно продемонстрировать. Во-первых, во многих случаях

ситуационные факторы оказывают на агрессию большее воздействие, нежели

различные черты личности. Другими словами, индивиды действительно

различаются по своей склонности к агрессии, но эти различия подавляются

мощными ситуационными переменными. К примеру, почти все индивиды, даже

«горячие головы», необычайно склонные к агрессии, могут воздержаться от

подобного поведения в присутствии полиции. Напротив, почти все, даже те,

Страницы: 1, 2, 3