Альберт Бандура: социально-когнитивная теория личности

фактически нечего сохранять, мы можем часто совершать поездки с приятелем;

определенное место, но смутимся и даже растеряемся, когда нам предлог вести

машину самим. Мы не обращали внимания на дорогу, которой раны; ехали,

потому что нам это было не нужно — не мы были за рулем. Если на приходится

полагаться только на себя, чтобы добраться до нужного места, запоминаем

дорогу.

Есть один способ усилить желание человека наблюдать, сохранять и

выстраивать моделируемое поведение — через предвидение подкрепления или

наказание. Наблюдение за поведением, которое является причиной позитивного

поощрения» или предотвращает какие-то аверсивные условия, может быть

сильнейшим стимулом к вниманию, сохранению и в дальнейшем (и похожей

ситуации) выстраиванию такого же поведения. В этом случае подкрепление

переживается косвенно, и человек может предвидеть, что сходное поведение

приведет к сходным последствиям. Ребенок может добровольно подмести

веранду, пропылесосить свою комнату или накрыть на стол, ожидая одобрения

улыбкой или словом. Как видно из этого примера, косвенное ожидание

подкрепления у ребенка побудило его к помогающему поведению.

Подкрепление в научении через наблюдение

Бандура полагает, что хотя подкрепление часто способствует научению,

оно совсем не является обязательным для него. Существует множество других

факторов, замечает он, отличных от подкрепляющих последствий, которые могут

влиять на то, будет ли человек внимательно наблюдать. Нам не нужно ждать

подкрепления, например, чтобы обратить внимание на пожарную сирену, вспышки

молнии, неприятный запах, непривычные стимулы. Действительно, когда наше

внимание к моделируемой деятельности достигается посредством абсолютного

влияния физических стимулов, даже дополнительные позитивные мотивы не

усиливают научение через наблюдение. Этот факт доказывается исследованием,

показывающим, что дети, наблюдающие модельный процесс по телевидению в

затемненной комнате, позже ведут себя сходным образом, независимо от того,

было ли им известно заранее, что такая имитация будет поощрена. Говоря

короче, прямое подкрепление может помочь моделированию, но не является

необходимым для него [Bandura, 1986].

Бандура полагает, что понимание поведения человека только как

контролируемого исключительно внешними последствиями будет слишком

ограниченным. Если бы действия определялись только внешними поощрениями и

наказаниями, то люди вели бы себя подобно флюгеру, постоянно вертясь в

разные стороны, чтобы соответствовать прихотям других» [Bandura, 1971, р.

27]. Таким образом, хотя теория социально-когнитивного научения

действительно признает важную роль внешних подкреплений, она постулирует

существование более широкого круга подкрепляющих воздействий. Люди не

только подвержены влиянию опыта, приобретенного в результате своих

действий, но и регулируют поведение на основе ожидаемых последствий, а

также создают их для себя сами. Эти две формы подкреплений — косвенное и

самоподкрепление — мы вкратце обсудим далее.

Бандура, анализируя роль подкрепления в научении через наблюдение,

показывает его когнитивную ориентацию. В отличие от Скиннера, он

утверждает, что лишнее подкрепление редко выступает в роли автоматического

определителя поведения. Чаще оно выполняет две другие функции —

информативную и побудительную. Подкрепление, следующее за реакцией,

указывает или, по крайней мере, может указать человеку на необходимость

сформировать гипотезу о том, что такое правильная реакция. Эта

информативная функция, или обратная связь, может работать, когда

подкрепление переживается прямо или косвенно. Возьмем такой пример: если вы

являетесь свидетелем того, как кого-то наказывают за определенное деяние,

это дает вам столько же информации, как если бы наказывали вас.

Подкрепление сообщает нам, какие последствия можно ожидать в результате

правильной или неправильной реакции. Кстати, например, ученица средней

школы, которая хочет стать врачом, узнает, что она может получить отличную

подготовку (подкрепление) на вводном курсе по медицине в колледже — это как

раз такой случай. Этот вид информации — обычно называемой побудительной —

имеет значение, если нам нужно правильно предвидеть возможные последствия

наших действий и соответственно регулировать поведение. Действительно, без

способности предвидеть вероятный исход будущих поступков люди действовали

бы крайне непроизводительно, если не сказать рискованно.

Косвенное подкрепление

Из предыдущего обсуждения очевидно, что люди могут получить пользу от

наблюдения успехов и поражений других так же, как из своего

непосредственного опыта. Действительно, мы, как общественные индивиды,

постоянно следим за действиям других людей и за ситуациями, в которых тех

поощряют, игнорируют или наказывают. Возьмем, например, школьника, который

наблюдает, как делают выговор однокласснику за то, что он мешает учителю.

Данный пример, вероятно, послужит предостережением, если, конечно, этот

ребенок не посчитает, что в его случае последствия могут быть другими. Или,

например, официант, который видит, как его коллеги получают щедрые чаевые

за дружелюбную улыбку и веселую болтовню с клиентами. Это, несомненно,

может подвигнуть его на то, чтобы улыбнуться и поболтать с посетителем. Как

показывают эти два примера, наблюдаемые или косвенные следствия (наказания

и поощрения), подкрепляющие действия других, часто играют значительную роль

в регуляции нашего поведения. Это означает, что пробы и ошибки оперантного

обусловливания могут быть получены «из вторых рук». Преимущество этого

принципа в том, что он не только позволяет нам экономить энергию, но также

дает возможность учиться на ошибках и успехах других.

Косвенное подкрепление осуществляется всякий раз, когда наблюдатель

видит действие модели с результатом, который наблюдатель осознает как

результат предшествующих действий модели. Можно говорить о косвенном

позитивном подкреплении, когда наблюдатели ведут себя таким же образом, как

наблюдавшие ранее модели, получившие подкрепление, в то время как при

косвенном наказании наблюдаемые аверсивные последствия снижают тенденцию

вести себя подобным образом. В каждом примере информация, полученная от

наблюдаемых последствий, позволяет наблюдателю определить, будет отдельный

внешний подкрепляющий стимул являться поощрением или наказанием. Таким

образом, если вы увидите, что кого-то поощряют за какие-то действия, вы,

вероятно, придете к заключению, что получите такой же подкрепляющий стимул,

если поступите так же. И оборот, если вы увидите, что кого-то наказывают за

что-то, вы, вероятно, придете заключению, что-то же самое случится с вами,

если вы поступите сходным образом.

Самоподкрепление

До сих пор мы рассматривали, как люди регулируют свое поведение на

основ внешних последствий, которые они либо наблюдают, либо испытывают

непосредственно. С точки зрения социально-когнитивной теории, однако,

многие наши поступки регулируются самоналагаемым подкреплением. Бандура

утверждает даже, что в основном поведение человека регулируется посредством

подкрепления самого себя [Bandura, 1988].

Самоподкрепление очевидно имеет место всякий раз, когда люди

устанавливают для себя планку достижений и поощряют или наказывают себя за

ее достижение, превышение или неудачу. При работе над книгой или статьей

для публикации в журнале, например, авторам не требуется, чтобы кто-то

стоял сзади и заглядывал через плечо, одобряя каждое предложение, пока не

получится удовлетворительная рукопись. Они заранее знают, что должно

получиться в конце работы, и постоянно редактируют себя, часто бывая

излишне строгими. Во многих других областях деятельности люди аналогичным

образом сами оценивают свое поведение и поощряют или наказывают себя. Они

поздравляют себя со своими мыслями и поступками; они хвалят себя или

разочаровываются в своих достоинствах; и они сами выбирают моральные и

материальные поощрения и наказания из множества доступных им. Акцент

Бандуры на самоподкреплении значительно повышает возможности объяснения

поведения человека на основе принципов подкрепления.

Как появляется саморегулирование

Как мы видели, самоподкрепление — процесс, суть которого заключается в

том, что люди награждают себя поощрениями, над которыми они имеют контроль,

всякий раз, когда достигают установленной ими самими нормы поведения. Так

как можно реагировать и негативно, и позитивно, Бандура использует термин

саморегулирование для обозначения усиливающего и уменьшающего эффекта

самооценки [Bandura, 1989b].

С точки зрения Бандуры, саморегулируемые побуждения усиливают

поведение в основном через свою мотивационную функцию. То есть, в

результате самоудовлетворения от достижения определенных целей, у человека

появляется мотив прилагать все больше усилий, необходимых для достижения

желаемого поведения. Уровень самопроизвольной мотивации человека обычно

варьирует в соответствии с типом и ценностью побуждений и природой норм

поведения. По Бандуре, есть три процесса, входящие компонентами в

саморегулирование поведения процесс самонаблюдения, самооценки и

самоответа.

Поведение человека меняется по ряду параметров самонаблюдения

(например, качество или скорость реакций). Функциональная значимость этих

величин зависит от типа рассматриваемой деятельности. Например,

атлетические соревнования оценивают в терминах времени и расстояния. А об

артистичности обычно судят, основываясь на эстетической ценности и

оригинальности. Социальное поведение обычно оценивается в таких величинах,

как искренность, девиантность, нравственность и другие.

Второй компонент, вовлеченный в поведение саморегулирования, —

самооценка. Часто бывает, что поведение рассматривается как достойное

одобрения и, следовательно, поощряемое или как неудовлетворительное и

наказуемое, в зависимости от того, с позиций каких личностных стандартов

оно оценивается. Вообще поступки, соответствующие внутренним нормам,

считаются позитивными, а не соответствующие негативными. Очень часто оценка

поведения по абсолютным показателям является неадекватной. Время,

показанное при заплыве на 100 метров свободным стилем, количество

правильных ответов на экзамене по биологии или сумма, пожертвованная

благотворительной организаций, часто не дают достаточной информации для

самооценки при сопоставлении с внутренними нормами. В этих и многих других

примерах адекватность поведения должна быть определена относительно

(например, в сравнении с поведением других). Эту мысль можно

проиллюстрировать на примере студентки, ответившей правильно на 85 вопросов

на экзамене по биологии и желающей быть в числе 5% лучших учеников в

классе. Ясно, что количество ее правильных ответов не дает возможности ни

для позитивной, ни для негативной самооценки, если она не знает, как

отвечали ее одноклассники. В других случаях адекватность нашего поведения

можно определить в терминах стандартных норм или ценностей эталонной

группы.

Поведение человека в прошлом также является стандартом, в соответствии

с которым можно оценить адекватность его поведения на сегодняшний день.

Здесь ориентир для оценки адекватности или неадекватности дает сравнение с

собственным поведением. Бандура предполагает, что прошлое поведение влияет

на самооценку в основном посредством его воздействия на постановку целей

«После того, как данный уровень поведения достигнут, он больше не

требуется, человек начинает искать нового самоудовлетворения. Люди хотят

повысить но мы поведения после успеха и понизить их, чтобы приблизиться к

более реалиста ному уровню, после неоднократных неудач» [Bandura, 1977b, p.

132].

Оценка деятельности — другой ключевой фактор в критическом компоненте

саморегулирования поведения. Очевидно, например, что люди прилагают мало

усилий или вообще не утруждают себя в деятельности, которая не касается

лично. А в тех сферах жизни, которые влияют на их благополучие и

самоуважение, самооценка производится постоянно. То, каким образом люди

восприняв причины своего поведения, в значительной степени влияет на

самооценку. Большинство людей чувствуют гордость и удовольствие от

достижений, которые относят за счет своих способностей и усилий: и

наоборот, они редко бывают удовлетворены, когда относят свой успех за счет

внешних факторов, таких случай или везение. Это справедливо и для их

суждений о неудачах, о поведении, заслуживающем порицания. Люди

самокритично реагируют на неприятности, виной которым было их собственное

поведение, но не на ошибки, которые, как считают, происходят из-за

оправдывающих их обстоятельств или недостатка возможностей. Полагают, что

достижения, не имеющие отношения к нам самим, но не порождают определенных

реакций. Например, если человек достигает положения первой трубы в

оркестре, он, вероятно, полагает, что это произошло благодаря его опыту и

музыкальным способностям. Однако тот же самый человек будет меньше

гордиться своим достижением, если осознает, что этим он обязан отцу-

дирижеру, а не собственному дарованию. Если бы он не удостоился подлинной

чести, то мог бы оправдать свою плохую игру тем, что болел гриппом во время

репетиций. Барабанщика же, занимающего позицию стороннего наблюдателя, это

в целом мало волнует.

Бандура утверждает, что широкий спектр поведения человека регулируется

с помощью реакций самооценки, выражаемых в форме удовлетворенности ее

гордости своими успехами, неудовлетворенности собой и самокритики [Bandui

1977b, 1982]. Таким образом, третий и последний компонент, вовлеченный в

поведенческое саморегулирование, касается процессов самоответа, в

особенности результатов самооценки. При прочих равных условиях позитивная

самооценка поведения приводит к поощряющему типу реагирования, а негативная

оценка — к наказывающему. И более того, «реакции самооценки приобретают и

сохраняют критерии поощрения и наказания в зависимости от реальных

последствий. Люди обычно удовлетворены собой, если испытывают гордость от

своих успехов, но не довольны собой, когда что-то осуждают в себе»

[Bandura, 1977b, p. 133}. Бандура полагает, что адекватная теория поведения

должна также рассматривать такие сложные вопросы, как: почему люди

отказываются поощрять себя, почему они требовательны к себе, когда никто не

принуждает их к этому, и почему они наказывают себя. Действительно, это

вопросы, требующие разъяснения, и Бандура охотно признает, что они еще не

достаточно изучены [Bandura, 1977b, 1986]. Далее следуют некоторые

гипотетические объяснения, предложенные Бандурой.

Почему мы наказываем себя. С социально-когнитивной точки зрения, люди

склонны тревожиться и осуждать себя, когда нарушают свои внутренние нормы

поведения. Они неоднократно переживают в ходе социализации такую

последовательность событий: проступок — внутренний дискомфорт — наказание —

облегчение. В этом случае действия, не соответствующие внутренним нормам

поведения, вызывают тревожные предчувствия и самоосуждение, не проходящие

до тех пор, пока не наступит наказание. Оно, в свою очередь, не только

кладет конец страданиям от проступка и его возможных социальных

последствий, но также направлено на то, чтобы вернуть одобрение других.

Соответственно, самонаказание избавляет от внутреннего дискомфорта и дурных

предчувствий, которые могут длиться дольше и переноситься более тяжело, чем

само наказание. Реакции самонаказания сохраняются долго, так как они

смягчают душевную боль и ослабляют внешнее наказание. Осуждая себя за

недостойные в моральном отношении поступки, люди перестают терзаться из-за

прошлого поведения. Самокритика может также уменьшить терзания по поводу

неправильного или разочаровывающего поведения. Другая причина использования

самокритики — то, что она часто является эффективным средством уменьшить

негативные реакции других. Иначе говоря, когда есть вероятность, что

определенные поступки приведут к дисциплинарным мерам, самонаказание может

оказаться меньшим из двух зол. И, наконец, вербальное самонаказание может

использоваться с целью услышать похвалу от других. Осуждая и принижая себя,

индивид может вынудить других людей высказаться по поводу его положительных

качеств и способностей и заверить, что ему нужно постараться и все будет

хорошо.

Хотя самонаказание может положить конец тревожным мыслям или, по

крайней мере, ослабить их, оно также может усилить личный дискомфорт.

Действительно, чрезмерное или длительное самонаказание, основанное на

излишне строгих нормах самооценки, может вызвать хроническую депрессию,

апатию, ощущение никчемности и отсутствия цели. В качестве примера можно

вспомнить людей, страдающих от значительной недооценки себя вследствие

потери ловкости из-за поражения или каких-то физических увечий, но

продолжающих придерживаться прежних норм поведения. Они могут принижать

себя и свои успехи настолько, что и конце концов становятся апатичными и

оставляют деятельность, которая раньше приносила им большое удовлетворение.

Поведение, являющееся источником внутреннего дискомфорта, может также

способствовать развитию различных форм психопатологии. Например, люди,

постоянно чувствующие собственную неадекватность и испытывающие неудачи,

могут стать алкоголиками или пристраститься к наркотикам, таким образом

пытаясь совладать с окружением. Другие могут защитить себя от самокритики,

уйдя в мир грез, где они получают в несбыточных фантазиях то, что

недостижимо в реальности. Бандура [Bandura, 1988] полагает, что

неадаптивное поведение — это результат излишне строгих внутренних норм

самооценки.

Самоэффективность: путь к совершенному поведению

В последние годы Бандура ввел в свои теоретические построения постулат

когнитивного механизма самоэффективности для объяснения личностного

функционирования и изменения [Bandura, 1977a, 1989Ь, 1989с]. Концепция

самоэффективности относится к умению людей осознавать свои способности

выстраивать поведение, соответствующее специфической задаче или ситуации. С

точки зрения Бандуры, самоэффективность, или осознанная способность

справиться ее специфическими ситуациями, влияет на несколько аспектов

психосоциального функционирования. То, как человек оценивает собственную

эффективность, они определяет для него расширение или ограничение

возможности выбора деятельности, усилия, которые ему придется приложить для

преодоления препятствий, настойчивость, с которой он будет решать какую-то

задачу. Короче говоря, самооценка эффективности влияет на формы поведения,

мотивацию, выстраивание поведения и возникновение эмоций.

По мнению Бандуры, люди, осознающие свою самоэффективность, прилагая

больше усилий для выполнения сложных дел, чем люди, испытывающие серьезные

сомнения в своих возможностях. В свою очередь, высокая самоэффективность,

связанная с ожиданиями успеха, обычно ведет к хорошему результату. Таким

образом способствует самоуважению. Напротив, низкая самоэффективность,

связанная с ожиданием провала, обычно приводит к неудаче и таки образом

снижает самоуважение. С этой точки зрения, люди, считающие се неспособными

справиться со сложными или опасными ситуациями, вероятно, будут уделять

чрезмерное внимание своим личным недостаткам и постоянно измерять себя

самокритикой по поводу собственной некомпетентности. Бандура говорит, что

те, кто считает себя «неспособными добиться успеха, более склонны к

мысленному представлению неудачного сценария и сосредоточиваются на те что

все будет плохо. Уверенность в неспособности добиться успеха ослабевает

мотивацию и мешает выстраивать поведение» [Bandura, 1989с, р. 729].

Напротив люди, верящие в свою способность решить проблему, вероятно, будут

настойчивы в достижении своих целей, несмотря на препятствия, и не будут

склонны предаваться самокритике. Как замечает Бандура, «те, кто обладает

сознанием высокой самоэффективности, мысленно представляют себе удачный

сценарий, обеспечивший позитивные ориентиры для выстраивания поведения, и

осознанно репетиру успешные решения потенциальных проблем» [Bandura, 1989с,

р. 729].

Бандура предположил, что приобретение самоэффективности может

происходить любым из четырех путей (или любой их комбинации): способности

выстроить поведение, косвенного опыта, вербального убеждения и состояния

физического (эмоционального) возбуждения. Рассмотрим каждый из четырех

факторов.

1. Способность выстроить поведение. Бандура утверждает, что наиболее

важным источником эффективности является прошлый опыт успеха и неудач в

попытке достичь желаемых результатов. Попросту говоря, успешный личный опыт

порождает высокие ожидания, а предыдущие неудачи порождают низкие ожидания.

Эстрадный артист, которого вдруг обуял страх перед выступлением может

сказать себе, что он уже выступал много раз без каких-либо происшествий и

конечно сумеет сделать это опять. С другой стороны, люди, страдающие от

неуверенности в своей способности выступать перед аудиторией из за неудачи

в прошлом, могут прийти к заключению, что им это просто не дано. Конечно,

если человеку с низкой самоэффективностью дать какой-то стимул сделать то,

чего он боится, самоэффективность будет усиливаться.

2. Косвенный опыт. Хотя и не столь действенный, как фактическое

поведение, косвенный опыт также может быть источником высокой

самоэффективности.То есть наблюдение за другими людьми, успешно

выстраивающими поведение, Может вселить в человека надежду на

самоэффективность и уверенность, что с подобной деятельностью вполне можно

справиться. Студенты, которые боятся задавать вопросы в большом классе,

могут, например, изменить прогноз эффективности с «я не могу сделать это»

на «возможно, я смогу», если они были свидетелями того, как их товарищи

задавали вопросы без катастрофических последствий для себя. В то же время,

если человек наблюдает за тем, как другие столь же не компетентные люди

неоднократно терпят неудачу, несмотря на настойчивые попытки, это, по всей

вероятности, ухудшит его прогноз собственной способности выполнить подобные

действия.

3. Вербальное убеждение. Эффективность может также быть достигнута

или изменена через убеждение человека в том, что он обладает способностями,

необходимыми для достижения цели. Возьмем мать, которая уверяет дочь, что

она может справиться с трудным предметом в школе. Вербальная поддержка не

просто помогает дочери поверить, что ей по силам «сделать это», но и может

способствовать развитию навыков учения и концентрации усилий, ведущих к

конечному успеху. Конечно, такая уверенность может с легкостью исчезнуть,

если фактические успехи в освоении трудного предмета не соответствуют

ожидаемому результату, нее того, вербальное воздействие на ребенка, который

пытается добиться какого то результата, должно быть в рамках его реальных

возможностей и способностей. Если не следовать этому правилу, то попытка

помочь, возможно, напротив, поде рвет веру в родителя и оставит ребенка с

пониженным прогнозом эффективности. Бандура выдвигает гипотезу о том, что

сила вербального убеждения ограничивается осознаваемым статусом и

авторитетом убеждающего. Терапевт может убедить чересчур полного пациента

поменьше есть и побольше заниматься физическими упражнениями; но тот же

самый терапевт вряд ли сможет убедить клиента в том, что тот способен

влезть на Эверест.

4. Эмоциональный подъем. И наконец, так как люди сверяют уровень

эффективности с уровнем эмоционального напряжения перед лицом стрессовых и

угрожающих ситуаций, любой способ, понижающий возбуждение, повысит прогноз

эффективности. Человек, испытывающий неуверенность при общении с женщинами,

может почувствовать, как его сердце начинает ускоренно биться и ладони

становятся мокрыми, когда он звонит женщине, назначая ей свидание. Если он

относит эти физиологические реакции к тревоге, он может решить, что слишком

нервничает, чтобы вынести все это. Если, однако, он замечает, что вполне

спокоен, набирая номер, то может решить, что он более эффективен, чем

полагал, видно из данного примера, люди с большей вероятностью добиваются

успеха, не напряжены и эмоционально спокойны.

Основные положения Бандуры относительно природы человека

В терминах основных теоретических позиций, принятых в психологии,

Бандур часто изображают как «умеренного бихевиориста». Все же его социально-

когтивная теория предлагает другое представление о человеке, чем у Скиннера

(Skinner, 1989). Одним из признаков этого различия является то, что Бандура

особо подчеркивает обоюдное взаимодействие событий окружения, поведения и

личностных факторов, особенно познавательных процессов. Но наиболее

существенное отличие взглядов Бандуры от других направлений бихевиористской

теории (особенно скиннеровского) можно понять, рассматривая его позицию по

основным положениями о природе человека (рис.2).

|[pic] |

| |

|Рис. 2. Позиция Бандуры по девяти основным положениям, касающимся |

|человеческой природы. |

Свобода—детерминизм. Позиция Бандуры по этому положению находится

посередине между крайними полюсами свободы и детерминизма. Ключ к пониманию

его позиции лежит в концепции взаимного детерминизма, непрерывной

взаимосвязи поведения, личности и окружения во всех видах человеческой

деятельности: «Так как концепции людей, их поведение и их окружение взаимно

детерминированы, индивиды не являются ни беспомощными объектами,

контролируемыми силами окружения, ни совершенно свободными существами,

которые могут делать нее, что им вздумается» [Bandura, 1978, р. 356-357].

Следовательно, с точки зрения социально-когнитивной теории, люди до

некоторой степени могут контролировать свое поведение. Акцент Бандуры на

саморегулировании поведения также говорит в пользу этого заключения. Тем не

менее, окружение влияет на людей в той же мере, в какой люди влияют на

окружение. Например, как уже было сказано ранее, нормы самоподкрепления и

самоэффективность частично детерминированы воздействием окружения.

Следовательно, связь между человеком и окружением фактически

двунаправленная: люди формируют окружение, а окружение одновременно

формирует людей. Это непрерывное взаимодействие сил создает некое

равновесие между свободой и детерминизмом в концепции Бандуры.

Рациональность—иррациональность. Отличие позиции Бандуры от

традиционного бихевиоризма вообще и от взглядов Скиннера в частности можно

проследить по его строгой приверженности положению рационализма. Упор

многих теоретических концепций свидетельствует о взгляде на человека как на

существо в высшей степени рациональное. Несомненно, Бандура отдает

приоритет сознательному мышлению над бессознательными детерминантам

поведения. Он полагает, что люди приходят к рациональным решениям,

сковываясь на предположениях о том, как их действия будут влиять на

обстоятельства. Рационализм особенно очевиден в акценте Бандуры на

моделировании или научении через наблюдение. Без способности формировать и

хранить в памяти когнитивные образы наблюдаемого поведения моделирование

было бы невозможным. Более того, трактовка подкрепления в концепции Бандуры

подчеркивает его информативную и побудительную функцию в противовес

рассмотрению внешних подкреплений как автоматических детерминант поведения.

Проще говоря, с точки зрения Бандуры, подкрепление (прямое или косвенное)

дает индивиду нечто, о чем стоит поразмыслить при выстраивании будущего

поведения — эта когнитивная концепция совершенно чужда скиннеровской

теории. Так, познание находится в центре внимания социально-когнитивной

теории, что предполагает положение рационализма в качестве его основы.

Холизм—элементализм. Более всего созвучна с традиционным бихевиоризмом

умеренная приверженность Бандуры положению элементализма. Нигде в теории

Бандуры, например, нет глобального конструкта, абсолютно необходимо для

объяснения поведения (такого как психическая структура «Я» или «Я-

концепция» в феноменологической теории). Действительно, когда Бандура

говорит по оценке, он последовательно оспаривает глобальный подход к ее

концептуализации и измерению. Но еще более показателен тот факт, что

моделирование можно опять только в терминах составных частей (подфункций):

«Понять, как люди имитируют, значит понять, как необходимые подфункции

развиваются, взаимодействуют» [Bandura,1974, p. 864]. Однако необходимые

подфункции — избирательное наблюдение, кодирование в памяти,

координирование идеомоторной и сеэромоторной систем, суждение о вероятных

последствиях соответствующего поведения [Bandura,1974] — сами по себе

являются довольно сложными. Таким образом, хотя Бандура по-видимому

полагает, что поведение лучшего можно понять через его составные части,

сами эти элементы не очень мало, поэтому его приверженность элементализму

лучше всего отнести к умеренной.

Конституционализм—инвайронментализм. Работа Бандуры в основном

касается социальной структуры и процессов научения, при помощи которых

факторы окружения влияют на поведение. По шкале конституционализма —

инвайронментализма теория Бандуры склоняется к инвайронментализму. Все же в

со сально-когнитивных терминах окружение не обладает тем безусловным

соматическим контролем над поведением, каким оно наделено в теории

Скиннера. Пожалуй, в соответствии с доктриной Бандуры о взаимном

детерминизме они воздействуют на окружение в той же мере, в какой окружение

действует на них [Bandura, 1989b]. Через процессы саморегулирования и

познания воздействия внешнего окружения значительно опосредуется, так как

существует постоянное взаимодействие между факторами поведенческими,

когнитивными и окружения. В то же время Бандура наделяет окружение

значительными потенциальными возможностями для формирования и модификации

поведения человека, хотя оно не рассматривается как единственная или

автоматическая причина поведения. Из рассуждений Бандуры ясно, что

инвайронментализм является все-таки преобладающим положением в социально-

когнитивной теории. Более того, именно специфическая связь рационализма и

инвайронментализма, лежащая в основе позиции Бандуры, в большой мере

ответственна за уникальную познавательную ориентацию социально-когнитивной

теории, благодаря которой она выделяется на историческом фоне

бихевиористской традиции в психологии.

Изменяемость—неизменность. Рассуждая логически, персонолог, чьей

основной теоретической концепцией является моделирование, непременно должен

быть привержен положению изменяемости. В конце концов, вся концепция

моделирования ориентирована на то, как люди учатся и как они приобретают и

меняют свое поведение. В теории Бандуры люди, становясь более зрелыми,

приобретают значительно больше возможностей изменять поведение с помощью

самоподкрепления и организации окружения так, чтобы получить больше

позитивных подкреплений. Итак, люди регулируют внешние стимулы для

желаемого поведения, они оценивают свое поведение, и эти оценки сами по

себя служат подкрепляющими факторами [Bandura,1989b].

Не сосредоточиваясь на внутренних переменных, которые сохраняются и

характеризуют поведение индивида во времени, Бандура обращает пристальное

внимание на процессы, управляющие изменением поведения. Следовательно,

подразумевается строгая приверженность положению изменяемости. Это одно из

положений, которое Бандура разделяет с другими теоретиками, подчеркивающими

роль научения — неважно, исповедуют они бихевиористские взгляды или нет.

Субъективность—объективность. Непрерывное взаимодействие между

человеком и окружением, как это подчеркивается в концепции Бандуры об

обоюдном детерминизме, отражает смешение положений субъективности и

объективности. Положение субъективности можно усмотреть в том, что люди не

механически подвергаются объективным воздействиям окружения. Скорее эти

воздействия опосредуется влиянием личностных и, возможно, субъективных

внутренних факторов (то есть когнитивных структур) до того, как они каким-

то образом изменят поведение. Другое указание на субъективность можно найти

в концепции Бандуры о самооценочных стандартах, так как эти стандарты у

людей варьируют, и два человека могут по-разному воспринять объективно

идентичные ситуации и отреагировать на них. Таким образом, Бандура признает

роль личного опыта в деятельности человека.

Но никоим образом Бандура не вторгается в субъективный мир человека с

позиций феноменолога; он идет осторожно, как подобает обновленному бихевио-

ристу, заглядывая в глубины неисследованных и, возможно, научно

неприемлемых джунглей субъективного опыта. Где только можно, он

предпринимает максимальные усилия, чтобы связать все внутренние психические

структуры с объективными наблюдаемыми параметрами. В конце концов,

поскольку люди в социально-когнитивной теории влияют на окружение, нельзя

пренебречь и тем, что окружение (объективные факторы) также воздействует на

поведение человека. Таким образом, оказывается, что субъективность и

объективность занимают одинаковое положение в социально-когнитивной теории.

Проактивность—реактивность. Человек в социально-когнитивной теории

постоянно реагирует на внешние влияния, но реагирует проективно. Чтобы

понять очевидный парадокс, рассмотрим следующее утверждение.

Теории, которые стремятся объяснить поведение человека только как

продукт внешнего воздействия или как остаточную информацию прошлого

стимула, дают усеченный образ природы человека. Люди обладают способностью

самоуправления, что позволяет им контролировать свои мысли, чувства и

действия с помощью ожидаемых результатов. Следовательно, психосоциальное

функционирование регулируется взаимодействием своих собственных и внешних

источников воздействия [Bandura, 1989, р. 1179].

В сущности это утверждение иллюстрирует доктрину Бандуры о взаимном

детерминизме, отражающую в равной степени положения проактивности и

реактивности.

С точки зрения Бандуры, люди реагируют на внешние воздействия при

помощи наблюдения и затем перерабатывают эти воздействия посредством своих

когнитивных структур. Люди наблюдают, думают, планируют и предвидят

возможные внешние последствия своих действий. В самом деле, с позиции

Страницы: 1, 2, 3