Теория муниципального управления

В области развития не только политических, экономических, но и и правовых отношений часто случается, что практические нововведения осуществляются без предварительного теоретического осмысления. В этом отношении участь "догоняющих" политических сообществ не столь уж безнадёжна, поскольку есть возможность воспользоваться уже имеющимися теоретическими наработками более развитых государств. В частности, муниципальное право России, в какой-то степени, уже сейчас может "откорректировать" свое будущее, если рецепция западных институтов коммунального права в Российскую правовую систему будет продолжаться более осторожно и избирательно.

Российское муниципальное право должно заимствовать не столько западный путь проб и ошибок, сколько теоретическое осмысление практического опыта по реформированию системы коммунального права в Европе. Здесь, прежде всего следует остановиться на проблеме выбора новых концептуальных подходов к понятию "самоуправление". Всякая реформа местной власти, так или иначе, предполагает новое соотношение между коммунальным, или муниципальным управлением, с одной стороны, и государственным управлением, с другой.

В ФРГ, например. данную проблему пытаются решить с помощью трех альтернативных теорий, а именно:

1) теории совместного управления;

2) теории особого управления и

З) теории компенсаторного управления (ср.49.с.99

1) Согласно теории совместного управления реализация всех публичных функций осуществляется в рамках разделения труда между различными ветвями власти. При этом на долю местных сообществ относятся лишь локальные или частичные задачи. Практически теория совместного управления отрицает возможность существования особых задач местного значения. Отсюда, местные сообщества утрачивают возможность самостоятельно и под свою ответственность осуществлять некий неотчуждаемый круг задач. Иными словами, в рамках теории местного самоуправления уже нельзя отличить самостоятельные функции местных сообществ от делегированных государственных полномочий.

2) Согласно теории особого управления местные сообщества осуществляют лишь т.н. опосредованное государственное управление. Как видим, опосредованность управления является здесь единственным критерием, который позволяет отличать местное самоуправление и государственную власть. Последняя от местного самоуправления отличается лишь по форме, поскольку представляет собой непосредственное государственное управление. Таким образом, в рамках данной теории местные сообщества являются лишь опосредованной корпорацией, или "вместилищем" для низшей инстанции исполнительной власти. Гарантия местного самоуправления при этом совпадает лишь с правом местных сообществ самостоятельно находить способ и вид реализации поставленных перед ними государственных заданий. Отсюда, гарантия местного самоуправления носит лишь процессуальный или формальный характер и никак не обеспечивает неприкосновенность содержательной номенклатуры местных полномочий.

3) Наконец, в рамках компенсаторной модели местного самоуправления государственная власть вправе фактически произвольно расширять сферу т.н. делегированных полномочий местных сообществ. Поскольку подобный подход в тенденции подрывает коммунально-правовые принципы самостоятельности и добровольности. постольку инфляция делегированных полномочий должна быть "компенсирована" соответствующим расширением полномочий локальных коллективов. Однако, на практике такая компенсация не всегда возможна, а если возможна, то не всегда она будет носить адекватный характер. Как справедливо отмечает немецкий правовед Рольф Штобер, "компенсация в любом случае представляет собой минус" 49.С.28.

Компенсаторная модель слишком радикальна в том смысле, что основана на аксиоме четкого разграничения полномочий государства и местных сообществ. Однако на практике такое разграничение вряд ли возможно и желательно. Другими словами, вопросы местного значения в рамках рассматриваемой модели не совпадают с прерогативами местных сообществ решать данные вопросы совершенно независимо от органов государственной власти. Достаточно, указать на то, что такие функции местных сообществ, как газо-, тепло-, энерго- и водоснабжение являются для ОМСУ обязательными, от которых отказаться они не могут ни при каких обстоятельствах. Одновременно реализация этих полномочий невозможна без тесного взаимодействия ОМСУ с органами государственной власти.

Таким образом, все представленные теории соотношения местного самоуправления и государственной власти имеют существенные недостатки, но каждая обладает и некоторыми достоинствами. Как бы то ни было, все указанные теории имеют право на сосуществование. Совокупный вывод можно выразить словами Рольфа Штобера: "Смысл самоуправления можно объяснить указанием на (1) принцип независимости, (2) принцип соревнования и (З) принцип жизнеобеспечения в настоящем и будущем"49.с.28.

Итак, согласно Штоберу, при любом реформировании местных сообществ (1) необходимо обеспечить их относительную независимость от государства при одновременном сохранении их жизнеспособности; (2) необходимо создать режим конструктивной конкуренции как по горизонтали между отдельными муниципальными образованиями так и по вертикали между территориальными коллективами различного уровня, включая и государство как наивысшее звено управления; (З) необходимо обеспечить режим относительной финансовой самодостаточности и самопомощи местных коллективов.

Указанные принципы должны быть положены в основу всякой реформы местного самоуправления. При этом их соблюдение должно осуществляться не альтернативно, а кумулятивно. Другими словами и территориальная и функциональная финансовая реформы местного самоуправления должны быть направлены на реализацию сразу трех, а не одной из указанных целей.

Рассмотрим коротко территориальный аспект местного самоуправления. В формально-юридическом смысле этот аспект отражает специфику административного деления местных коллективов. Первичная проблема административного деления всегда связана с необходимостью как-то упорядочить сосуществование разно великих или разнофункциональных сообществ. Если бы все ограничивалось лишь однократным разграничением территорий, на заданном уровне управления и на основе единого стандарта, тогда бы не возникало и муниципально-правовой проблемы административного деления. Все самоуправляющиеся единицы были бы единицами одного уровня управления и, следовательно, строго унифицированы. В какой-то степени опыт государственного строительства в пореволюционной Франции доказал невозможность такой унитарной, или сингулярной административной системы на местном уровне власти.

Как известно, французские департаменты как унифицированная система равновеликих территориальных единиц должны были доказать превосходство единого рационального метода в области политического управления. Исторически возникшие, но беспорядочные единицы в виде коммун и провинций были как бы "обречены" на функциональное вытеснение со стороны департаментов.

Департаменты возникли на основе Декрета от 26 февраля 1790 года. Всего было создано 83 департамента примерно одинакового размера. Хотя и с учетом местных реалий, департаменты возникли сначала на карте с таким расчетом, чтобы всадник, какое бы направление он ни избрал, за одни сутки из административного центра департамента мог доскакать до его границы. Как видим, масштабом для административного деления в пореволюционной Франции стала не какая-то "эталонная", т.е. исторически возникшая и жизнеспособная коммуна, а чисто функциональное и умозрительное территориальное образование. Тем не менее низовые и традиционные сообщества, возникшие в свое время на основе соответствующих церковных приходов (т.е. коммуны), доказали свою жизнестойкость, как бы вопреки логике административной реформы.

Таким образом, опыт Франции говорит о том, что (1) а6солютная рационализация в области административного деления невозможна (2) относительная т.е. ограниченная рационализация должна осуществляться на некотором промежуточном уровне управления (= департамент). Другими словами, "поле реформы" целесообразно разместить "выше" традиционных низовых коллективов. Отсюда в ходе административно-территориальной реформы возникает дуалистичная "система", а именно: на совокупность традиционных местных сообществ как бы "накладывается" относительно самодостаточная укрупненная и рациональная система самоуправляющихся единиц. Следовательно, главная цель территориальной реформы заключается в том, чтобы создать такое пространство промежуточного управления, в котором можно было бы примирить антагонистические технологии государственного и коммунального управления. При этом объектом реформ являются не коммуны, и не государство как таковое, а лишь стиль или способ их (компромиссного) взаимодействия.

Если теоретические модели - например, "сильный совет - слабый мэр" - обычно являются обобщением тех или иных идеологем, то топические модели - например муниципальное образование метрополисного типа" - призваны как-то упорядочить многообразие действительно существующих территориальных коллективов. Иначе говоря, теоретические модели создаются исключительно методом дедукции, "нисходящим" от общего к особенному. При этом во имя чистоты и ясности такие модели вообще должны игнорировать "досадные отклонения" сегментов действительности от умозрительных масштабов.

Напротив, топические модели в качестве исходной точки построения имеют какой-то конкретный частный случай. Посредством концептуального удвоения такой сегмент реальности приобретает своего "идеального двойника", способного при заданных условиях выполнять роль относительно устойчивого масштабами только в отношении отдельных "похожих" объектов действительности .Другими словами, при построении топических моделей используется т.н. индуктивный метод, т.е. метод восхождения от частного к особенному Например, реально существующий территориальный коллектив под названием "Москва" становится основой для формирования топического типа под названием "муниципальное образование метрополисного типа". В указанном типе уже утрачиваются все неповторимые и многообразные характеристики реальной Москвы, но остаётся то особенное, что позволяет применять данный тип в качестве масштаба к городам, во многом очень непохожим на Москву (например, к Владивостоку или Красноярску).

Между дедуктивным и индуктивным методами нет и не может быть непримиримого противоречия. Более того индуктивный метод произведен от дедуктивного и является, на самом деле, двухтактовым, т.е. нисходяще-восходящем. Сначала возникает отвлеченная идея, которая затем низводится на уровень реальных объектов. Сопротивление реальности заставляет исследователя опять подниматься на более высокий уровень, т.е. уточнять идею на уровне абстракции. Этот процесс может повторяться необходимое количество раз. Таким образом, даже если рассматривать индукцию в качестве относительно автономного способа познания, дедуктивный метод в любом случае является ведущим.

Значение топических методов заключается в том, что они способны придать чистой теории форму прикладного знания. Если чистая теория не должна интересоваться частным, то топический подход как бы игнорирует общее Кажущееся противоречие между дедукцией и индукцией "снимается" на уровне особенного. Господствующий нисходящий и вспомогательный восходящий методы встречаются для того, чтобы вскрыть специфику особенных характеристик конкретного явления. Ведь только на уровне особенного можно постичь каким образом определённый сегмент действительности одновременно сохраняет свое родовое имя (т.е. является элементом общего остается носителем собственной индивидуальности (т.е. остается лишь частным случаем). Как бы то ни было знание и использование топических масштабов должно способствовать решению нескольких задач:

(1) при помощи топических масштабов реально существующие муниципальные образования получают возможность для самоидентификации иили самодиагностики. Иначе говоря, при помощи нижеследующих моделей население каждого территориального коллектива может приблизиться к ответу на вопрос: "какими мы себя видим или готовы увидеть на данный момент?"

(2)топические модели представляют собой относительно надёжный масштаб для сопоставления в рамках различных моделей тех или иных муниципальных образований. Дело в том, что реально существующие местные сообщества могут "вписываться" в самые разнобразные модели. Следовательно, на уровне топики можно сопоставлять друг с другом очень непохожие территориальные коллективы;

(3) при помощи топических моделей муниципальные образования могут "узнать" друг друга в качестве функционально дополняющих сообществ. Следовательно появляется возможность проектировать и создавать целевые объединения например по типу "университетский центр" (Петрозаводстк) +"курортный город" (Сортавала). и т.п.. При этом характеристики таких идеально-типических объединений уже несводимы к характеристикам входящих в него муниципальных образований.

(4) топические модели позволяют муниципалитетам сознательно и планомерно стимулировать характеристики положительных моделей и дестимулировать характеристики контрпродуктивных моделей (например, в шахтерском городе с преобладанием убыточных шахт планомерно наращивать гуманитарный капитал посредством создания или развития системы высшего образования и параллельно создавать условия для абсорбции в новые структуры занятости увольняемых работников).

Данная модель совместима с любым реально существующим территориальным коллективом который так или иначе является Диалоговым, бюджетным, банковским, государственно-административным, информационным, научно-образовательным центром. Данные характеристики должны быть представлены не альтернативно в отдельности, а кумулятивно (т.е. в совокупности). Поскольку в России все областные и республиканские центры так или иначе обладают указанными характеристиками (по крайней мере в отношении остальной территории соответствующего субъекта федерации), то в рамках модели исчезает принципиальная разница, например, между Воронежем, Махачкалой и Южносахалинском. Более того в рамках модели нет принципиальных различий между перечисленными городами, с одной стороны, и столицей Российской Федерации, с другой.

Особенность рассматриваемой модели заключается в том, что совместимые с ней территориальные коллективы обладают высоким унификаторским потенциалом. Образно говоря, каждое подобное сообщество является как бы "крепью", или "стяжкой" всей Федерации, а не только соответствующего субъекта. Это обстоятельство трудно переоценить. Унификаторский потенциал в рамках модели реализуется двояко: во-первых, он действует по горизонтали, т.е. при сопоставлении рассматриваемых коллективов друг с другом. Иначе говоря, и в Воронеже, и в Махачкале в отношении определенного круга проблем есть тенденция решать их не просто аналогичным образом, а совершенно единообразно. Во-вторых, унификаторский потенциал коллективов метрополисного типа реализуется по вертикали, т.е. внутри соответствующего субъекта федерации. Иначе говоря, авторитет областной или республиканской столицы как бы по инерции проявляет унификаторское воздействие в отношении всех прочих муниципальных образований внутри той же области или республики.

Оба направления реализации унификаторского потенциала в принципе являются достоинствами рассматриваемой модели. Однако при определённых условиях рассматриваемое свойство модели может привести к негативным результатам. Это связано с тем что унификаторский потенциал основан на т. е. демонстрационном эффекте который предполагает стремление региональных центров подражать "стилю столицы". Многое здесь зависит от того, насколько стиль столицы является достойным для подражания.

Дискуссионность демонстрационного эффекта становится еще более очевидной, если лидер, т.е. референтное публично-правовое образование которого "берут пример", само подвластно действию экзогенного демонстрационного эффекта. Иначе говоря, столица может подражать стилю столицы или просто мегаполиса какого-либо иностранного государства. Таким образом, муниципальные образования метрополисного типа во многом являются заложниками определенного столичного стиля управления. Заразительный пример основного, т.е. референтного муниципального образования (например, Москвы или Санкт-Петербурга) может мгновенно ухудшить ситуацию в прочих муниципальных образованиях рассматриваемого типа, но может достаточно быстро и переломить ее к лучшему.

Любая территория метрополисного типа характеризуется относительно высокой дифференциацией т.н. гуманитарного капитала (= особых людских ресурсов, или носителей социально-полезных знаний, навыков и опыта) В частности, речь идет о концентрации на относительно небольшом пространстве тех социальных групп, которые являются носителями четырех основных видов социально-полезной деятельности и власти, а именно:

1) государственных служащих (= контингент административной власти);

2) финансистов и крупных предпринимателей (= контингент финансово-промышленной власти);

3)журналистов и прочих сотрудников СМИ (= контингент информационной власти);

4)научно-преподавательских кадров (= контингент интеллектуально-инструментальной власти)

Вполне в духе Аристотеля указанные виды власти могут быть реализованы как в правильных, так и в неправильных формах. В частности, они могут обеспечить т.н. экстернальный эффект, как бы выплескивая энергию того или иного контингента (= изобилие социально-полезной энергии) за пределы мегаполиса на благо всего государства. В качестве примера можно привести т.н. "вахтовый метод", когда профессора из мегаполисного образования, сменяя друг друга, работают "в провинции".

С другой стороны, указанные виды власти могут осуществляться и в неправильных и даже паразитарных формах. Например, административная власть может превратиться лишь в средство самообслуживания бюрократического класса. Финансовая мощь может быть представлена лишь в форме "семибанкирщины", обслуживающей интересы двух-трех десятков богатейших семейных кланов. Информационная власть может представлять собой лишь консенсус медиакратов, представляющих интересы тех же самых семейных кланов. Наконец, интеллектуально-инструментальная власть научного сообщества может так и остаться потенциальной, если разрозненные и конкурирующие между собой научно-преподавательские кадры готовы выполнять лишь сервильные функции по отношению к выше перечисленным контингентам.

В качестве налогового центра муниципальное образование метрополисного типа аккумулирует и мобилизует более или менее значительные финансовые средства. Другое дело, что огромная доля этих поступлений направляется в федеральный бюджет и. следовательно, не может быть использована в момент поступления прямо на месте. Как бы то ни было, за вычетом денежной массы, поступающей в федеральный бюджет, муниципальное образование метрополисного типа является самым благополучным с точки зрения финансового обеспечения по сравнению с "остаточной территорией" данного субъекта федерации.

Как бюджетный центр муниципальное образование метрополисного типа выполняет двоякую роль: во-первых, оно выступает в качестве финансового донора по отношению к подчиненным маложизнеспособным территориальным коллективам. Во-вторых, оно может выполнять роль разумного кредитора по отношению к некоторым наиболее перспективным муниципальным сообществам. В первом случае используется такой бюджетный инструмент как дотация, т.е. безвозмездная и безвозвратная передача финансовых средств. Во втором случае более уместна субсидия, т.е. возвратная (иногда и возмездная) передача денежных ресурсов (см. §1.17. наст. издания).

Функции банковского центра территориальный коллектив рассматриваемого типа выполняет лишь постольку поскольку в нем действует относительно автономная система кредитных учреждений. Другими словами, речь идет не о двух-трех, "самодостаточных" и малопрозрачных друг для друга финансовых учреждениях, а об устойчивой структуре финансовых потоков как между самими этими учреждениями так и между указанными учреждениями, с одной стороны, и их многообразными клиентами,с другой. Лишь в этом случае, территориальный коллектив рассматриваемой модели действительно располагает некоторыми ресурсами финансовой власти.

Свой потенциал в качестве государственно-административного центра коллектив метрополисного типа может реализовать лишь в контексте действительно федеративного государства. Это предполагает умение местной администрации одновременно обеспечить соблюдение федеральных социально-экономических стандартов и защиту интересов данного конкретного муниципального образования. В реальной действительности местная власть в коллективе метрополисного типа почти всегда выполняет сервильные функции по отношению к федеральному центру. Следовательно, защита интересов местных граждан часто оказывается "вопросом местного значения".

Гораздо лучше коллективы метрополисного типа реализуют функцию информационного центра. По понятным причинам жители субъекта федерации проявляют значительный интерес к тому, что происходит в соответствующем областном или республиканском центре. Федеральные СМИ часто сохраняют свою конкурентоспособность по отношению к местным СМИ лишь по объективным причинам, поскольку первые обладают гораздо более мощными техническими, финансовыми и кадровыми ресурсами. В той степени, в которой местные СМИ все более сознают значение независимости и беспристрастности информации,они становятся источником власти относительно автономным не только по отношению к местной бюрократии и финансово-промышленным группам, но и по отношению к федеральным медиакратам.

Наконец, наиболее дискуссионным является научно-образовательный потенциал коллективов метрополисного типа. Во многих из них он остается невостребованным. В ситуации, когда региональная наука и высшая школа поражены язвой коммерциализации, они выполняют лишь сервильные функции по отношению к "истеблишменту". В этих условиях региональные научно-преподавательские сообщества не только не способны реализовать свои политические ресурсы, они часто даже не сознают, что являются потенциальными носителями власти особого типа.

Между муниципальными образованиями метрополисного и субметрополисного типа наблюдается рефлексивная взаимосвязь. Иначе говоря, данные виды территориальных коллективов не существуют друг без друга. Каждый крупный областной или республиканский центр предполагает наличие более или менее обширной пригородной зоны, которая в известном смысле является функциональным продолжением данного города. С другой стороны, сам этот крупный город можно рассматривать как своеобразный центр по обслуживанию потребностей населения пригородной зоны. Иначе говоря, не только "метрополис" эксплуатирует пригородную зону, но и последняя - хотя и в меньшей степени - эксплуатирует первый. В частности, пригородная зона (примерно в радиусе 100 км от метрополиса) способна получать "бесплатные услуги" за счет т.н. экстернального эффекта, вызванного концентрацией в метрополисе основных контингентов власти (см.§2.1.1.наст. издания).

По мере усиления процесса урбанизации пригород крупного областного центра становится все более привлекательным в качестве "спальной зоны" для состоятельных горожан метрополиса. Соответственно, увеличивается доходность косвенного налогообложения в пригородной зоне. При некоторых предпосылках пригород может стать и предпочтительным как "место прописки" (31апо'огт) для юридических лиц из метрополиса. Для этого однако, необходимо, чтобы налоговый пресс в пригороде был менее обременителен, чем в метрополисе.

Следует учитывать и фактор неизбежной конкурентной борьбы между отдельными сателлитами метрополиса. В частности, если конфетное пригородное сообщество (например, ближайший город-спутник) прежде других побеспокоилось об улучшении основной транспортной артерии и телекоммуникаций, то оно может обеспечить себе долгосрочные преимущества в качестве "внутреннего налогового оазиса" для финансово-промышленных групп соответствующего субъекта федерации.

Среди бесспорных преимуществ данной модели по сравнении с уже рассмотренной является более высокая активность молодежи пригородной зоны (особенно в области предпринимательской деятельности, а также в области востребования образовательных услуг крупного города).Но проблема заключается в том, чтобы молодежь пригорода, "закрепившись" в областном или республиканском центре, не утратила связь с родным пригородным муниципальным образованием. В противном случае, гуманитарный капитал пригорода будет лишь выполнять функцию "обновления кадров" в соответствующем областном или республиканском центре.

Одной из основных проблем "субметрополисного" территориального коллектива является ложное сознание собственной "несамодостаточности". Чем ближе к "метрополису", тем труднее пригородному сообществу уверовать в значимость своих собственных ресурсов и преодолеть, т. е. синдром сателлита. Фактически речь идет о необходимости осознать дуалистическую природу сообществ рассматриваемого типа. С одной стороны, пригородный территориальный коллектив и в самом деле заинтересован в том, чтобы оставаться функциональным продолжением соответствующего областного или республиканского центра. Но с другой стороны, как политическое локальное сообщество данный коллектив заинтересован в том, чтобы иметь независимые от областного (республиканского) центра ресурсы, которые одновременно можно использовать как средство политического давления во взаимоотношениях с иными муниципальными образованиями, включая и господствующий в данном регионе метрополис. Объективно такими независимыми ресурсами могут стать кадры специалистов в областях жизнедеятельности, составляющих фактически "естественную монополию" указанных территориальных коллективов. Речь прежде всего идет об авто- и железнодорожниках, энергетиках, специалистах в области телекоммуникаций, строителях, а также - не в последнюю очередь, о специалистах в области сельского и лесного хозяйства. Ясно, что от качества именно этих кадров во многом зависит и качество жизни в самом метрополисе. А если это так, то метрополис должен пройти свою половину пути в деле подготовки, оснащения и социального обеспечения указанных профессиональных групп.

Данная модель позволяет как бы в "чистом виде" проанализировать принцип внешнеторговой специализации, или принцип экспортной ориентации, рекламируемый ныне в качестве панацеи от всех бед муниципальных образований России. Прежде всего, следует отметить, что принцип внешнеторговой специализации предельно прагматичен: важен процесс торговли, а не ее содержание или цель. Объективно территориальные коллективы, совместимые с данной моделью, являются "естественной зоной" компрадорского капитала. Поскольку указанный капитал по определению враждебен к законодательству "страны пребывания", то модель морского города-порта обычно является и естественной зоной т.н. экс-криминального капитала, т.е. капитала, "легализованного" задним числом.

Вместе с тем, сам по себе принцип внешнеторговой специализации нейтрален: многое зависит от номенклатуры, во-первых, экспортируемых товаров и, во-вторых, импортируемой продукции. Территориальный коллектив рассматриваемого типа, если он представляет собой просто перевалочный пункт, не может собственными усилиями изменить структуру ни импорта, ни экспорта. Однако в той мере, в которой морской город-порт одновременно является промышленным центром, он может быть заинтересован части своей промышленной специализации изменении как структуры импорта, так и экспорта. Более того, если промышленная продукция рассматриваемого коллектива не вполне конкурентоспособна, может появиться заинтересованность и в частичной переориентации порта на обслуживание внутренних потребностей, т.е., в первую очередь, национальной промышленности.

Среди преимуществ данной модели следует отметить особое качество населения, для которого характерно то, что можно назвать "открытым сознанием". Ксенофобия, или ее изнанка (чувство национального превосходства) несовместимы с господствующими здесь способами жизнедеятельности. Объективно население таких территориальных коллективов является интернациональным. Здесь высока степень взаимовлияния культур и даже различных цивилизаций, поэтому местные жители часто сочетают высокий творческий потенциал и прагматичность, т.е. то, что в иных условиях соединяется редко.

Недостатки данной модели являются продолжением ее достоинств. Ввиду присущего для данной модели прагматизма населения и плюрализма идеологий разработка единой социально-экономической политики легко может выродиться в "строительство Вавилонской башни". Другими словами, местная власть в рамках рассматриваемой модели, обладая значительными ресурсами для тактического руководства, имеет мало шансов для принятия стратегических решений на собственной основе, совместимых с глубинными национальными интересами "страны пребывания".

В известном смысле данная модель является "сухопутным" аналогом модели морского города-порта. Тем не менее, модель российского транспортного узла является более дифференцированной. Во всяком случае, ее компрадорские и космополитические характеристики бесконечно убывают по мере того, как модель транспортного узла, прилагаемая к конкретным территориальным коллективам, передвигается с внешней периферии государства вглубь территории. Дифференцированность рассматриваемой модели проявляется и в том, что она допускает внутреннюю классификацию. Так, можно выделить, по крайней мере, два варианта такой модели:

(1) плюралистичную модель транспортного узла и (2)сингулярную модель транспортного узла

В первом случае соответствующее сообщество диверсифицирует свои стратегические преимущества посредством замыкания на себя потенциально возможных транспортных потоков, например, по следующей схеме:

"железнодорожный узел + автодорожный узел + международный аэродром + мощный речной порт (если город расположен на судоходной реке)".

Во втором случае указанное сообщество концентрирует свои усилия на одном единственном направлении, например, является только железнодорожным или только речным транспортным узлом и т.п. Следует отметить, что сингулярный вариант рассматриваемой модели не обязательно является худшим из двух. При определенных условиях худшим может оказаться как раз плюралистичная модель транспортного узла, например, когда есть аэропорт, но "туда никому не нужно" или есть речной порт, но нет заказов для коммерческих перевозок.

Многое зависит от того, способны ли муниципалитеты рассматриваемого типа, во-первых, осознать свой статус объективных посредников между муниципальными образованиями, которые могут быть действительно соединены посредством данного транспортного узла. Во-вторых, многое зависит от субъективной способности местных руководителей обеспечить встречу в данном транспортном узле заинтересованных друг в друге контрагентов из других муниципальных образований, (например, посредством создания условий для постоянных представительств и т.п.)

Как бы то ни было, муниципалитеты рассматриваемого типа объективно должны быть заинтересованы в развитии собственной кредитной системы, и телекоммуникаций. Это понятно, поскольку любой вид посредничества в конечном итоге сводится к финансовому посредничеству, т.е. прежде всего к предоставлению банковских услуг. Таким образом, в рамках модели транспортного узла рано или поздно возникает необходимость создания и развития собственной системы финансовых учреждений.

Университетский город редко бывает только университетским. Обычно такие города одновременно - и не в меньшей степени - представляют собой крупные промышленные, финансовые, коммуникационные центры. Тем не менее, есть причина выделить "университетский город" в качестве самостоятельного типа муниципального образования. Принимая во внимание исключительную мобильность гуманитарного капитала, т.е. образованных и высококвалифицированных специалистов, есть принципиальная возможность наращивать такой капитал повсюду (кроме зоны экологического бедствия). Для этого даже в самых неблагоприятных территориальных коллективах (см.§§ 2.1.7. -2.1.13) можно использовать, например т.н. вахтовый метод используя срочные (временные,) услуги приглашенных специалистов.

Достаточная концентрация таких людей в определённом месте и в определённое время (например, в летние месяцы) способна в течение двух-трёх поколений преобразовать в образовательный центр любое "захолустье".

Таким образом, любое муниципальное образование в принципе может взять стратегический курс на приобретение базовых характеристик модели "университетский город". Можно привести и соответствующие исторические примеры, например, город Иркутск с его первоначальным "декабристским" гуманитарным капиталом.

Однажды став центром образовательных услуг, местное сообщество стратегически повышает свой барьер выживаемости, поскольку любое государство, претендующее на статус цивилизованного, не может не поддерживать национальные университетские центры. С другой стороны, рассматриваемая модель отличается относительной устойчивостью к перепадам внутренней экономической конъюнктуры. Правда, эта устойчивость проявляется лишь на том этапе, когда муниципальное образование рассматриваемого типа начинает развиваться уже на собственной основе. В частности, речь идёт о необходимости наладить независимую, надёжную и дифференцированную сеть международных контактов с иными университетскими центрами, прежде всего Европы. Дело в том, что научное сообщество космополитично в хорошем смысле этого слова и следовательно, в наименьшей степени подвержено воздействию конъюнктурных перепадов национальной экономики. Отсюда, университетские города осуществляют свои вузовские связи в автономном режиме, относительно независимом от тех факторов, которые не имеют прямого отношения к науке или образованию.

Данная модель характеризуется резкими перепадами жизнедеятельности всего муниципального сообщества. Проблема заключается в том, что в т.н. мертвый сезон жизнь здесь фактически замирает. И чем севернее или восточнее (внутри России) расположен такой территориальный коллектив, тем продолжительнее и тягостнее период "мертвого сезона".

Как правило, попытки добиться круглогодичности курортного сезона в условиях России не приводят к удовлетворительным результатам. Отсюда, возникает необходимость разработки двойного режима функционирования таких коллективов. Коль скоро в мертвый сезон бюджет муниципального образования рассматриваемого типа, а также семейные бюджеты уже не могут пополняться за счет внешних финансовых ресурсов (прежде всего покупательной способности туристов), то следует настойчиво изыскивать внутренние источники финансирования.

Учитывая, что города-курорты часто отличаются особой демографической структурой с преобладанием, во-первых, лиц пенсионного возраста и, во-вторых, незанятого молодого населения, одним из способов сглаживания перепадов жизнедеятельности такого сообществ может стать программа взаимосвязанного развития системы услуг (с особым учётом потребностей лиц старшего поколения) и системы высшего образования.

Другим способом преодоления синдрома межсезонья может стать активная политика муниципалитета, направленная на то, чтобы сделать данное муниципальное образование привлекательным для проведения регулярных международных симпозиумов. При этом тематическая направленность таких международных съездов не имеет принципиального значения. Разумеется, что данную стратегию невозможно реализовать без соответствующей экологической программы. Это, в первую очередь, предполагает более высокую, чем в среднем по стране, экологическую культуру местного населения. Таким образом, стратегия развития системы высшего образования и стратегия привлечения представителей иностранных или международных организаций взаимно усиливают друг друга в том смысле, что приоритетным направлением развития такого коллектива становятся экологические и эколого-информационные программы.

Среди финансовых трудностей города-курорта следует выделить не столько проблему аккумуляции, сколько проблему мобилизации денежных средств, прежде всего физических лиц, накопленных последними за период "горячего сезона". Посредством продуманной системы сберегательного цела или кооперативных банков муниципалитет такого города мог бы мобилизовать достаточные средства для реализации одной из приведенных выше стратегий развития.

Анализ данной модели необходимо начинать с понятия "избыточные группы населения". Данное понятие допускает, по крайней мере, двоякую интерпретацию, а именно: социологическую и экономическую. Так, для социолога термин "избыточная группа населения", вероятно, будет представлять собой маловразумительное сочетание, по крайней мере, до тех пор, пока речь идёт о таких группах (например, военнослужащих, подлежащих увольнению в запас), которые так или иначе вовлечены в структуру стабильных социальных связей. Это означает, что в контексте социальных отношений любая такая группа выполняет некоторую функцию и уже, поэтому не может быть "избыточной". Как ни печально, но даже антиобщественные кланы и группировки выполняют как бы "по совместительству" и социальную роль, поскольку оправдывают необходимость содержания кадров правоохранительных органов, судебной системы, пенитенциарных учреждений и т.п.

Напротив, для экономиста критерий "избыточности" предельно понятен: избыточной будет любая социальная группа, которая не в состоянии обеспечить свое собственное существование. В контексте рыночной экономики речь идет, разумеется, о финансовом самообеспечении. Таким образом, с точки зрения экономиста (особенно монетаристского толка) "избыточными' могут быть любые слои населения, результат труда которых остается "невостребованным", т.е. не находит денежной формы. В частности, последовательная дерегуляция экономики может привести к тому, что некий постоянный посетитель ночного казино может быть действительно полезным экономическим агентом, в то время как целый шахтерский регион действительно превращается в "черную дыру" государственного бюджета. Как бы то ни было, чисто экономическая интерпретация "избыточности населения" вряд ли способствует долгосрочному решению проблем коллективов рассматриваемого типа.

Таким образом, в рамках рассматриваемой модели можно выделить по крайней мере, два вида коллективов: (1) Муниципальное образование с избыточными производительными группами населения и (2) муниципальное образование с избыточными непроизводительными группами. Шахтерские города в зоне убыточной угледобычи, рыболовецкие поселки в условиях "самофинансирования" и т.п. будут принадлежать к первому виду. Напротив, военные городки, научно-исследовательские городки будут относиться ко второму виду "избыточных" образований. Ясно, что реструктуризация коллективов первого вида должна проходить иначе, чем реструктуризация коллективов второго-вида.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9