Контрольная: Брачно-семейные правонарушения и их правовые последствия

помощью соглашений.

В третьей группе правоотношений публичный интерес практичес­ки отсутствует, и

речь идет лишь о защите частных интересов членов данной семьи. Здесь

полностью господствует диспоэчтивность. Содер­жание отношений определяется но

воле сторон, инициатива реализа­ции и защиты прав принадлежит

управомоченному, но при их наруше­нии другая сторона может быть принуждена к

исполнению своих обя­занностей по требованию лица, чьи интересы были

нарушены.

К этому виду относятся, например, правоотношения, возникающие в связи с учетом

недостойного поведения одного из супругов в браке при взыскании алиментов на

его содержание[16].

Осуществление семейных прав и исполнение семейных обязаннос­тей не должно

нарушать права и законные интересы других членов семьи и иных граждан. Это

правило аналогично содержащемуся в Гражданском кодексе. Семейные права, как и

гражданские, охраняют­ся законом, только если они осуществляются в

соответствии с назна­чением этих прав.

Защита семейных прав, как правило, осуществляется судом. В новом Кодексе

существенно расширена возможность обращения за судебной защитой семейных

прав. В случаях, предусмотренных зако­ном, семейные права могут также

защищаться органами опеки и попе­чительства и иными органами, например

прокурором, органами внут­ренних дел.

Защита семейных прав, по общему правилу, осуществляется неза­висимо от того,

сколько времени прошло с момента нарушения права, поскольку в соответствии со

ст. 9 СК исковая давность при защите семейных прав обычно не применяется.

Исключения из этого правила установлены семейным законодательством. Исковая

давность приме­няется, например, в отношении требований о разделе имущества

суп­ругов и исков об оспариваний отцовства или материнства. В тех слу­чаях,

когда исковая давность подлежит применению, она осуществляется в соответствии

с нормами гражданского законодательства об ис­ковой давности.

Семенное законодательство не дает перечня способов защиты се­мейных прав. Эти

способы указываются в конкретных нормах, регули­рующих те или иные семейные

отношения. Например, нормы, регули­рующие брачные отношения, предусматривают

такой способ защиты прав, как прекращение правоотношений; нормы, регулирующие

отно­шения, возникающие в связи с брачным договором, — прекращение или

изменение правоотношений; нормы, регулирующие алиментные обязательства. —

взыскание неустойки и возмещение убытков. Анализ ст. 12 ГК показывает, что

практически все способы защиты граждан­ских прав, названные в этой норме,

пригодны и для защиты семейных прав.

Способы защиты семейных прав, как правило, указываются в сан­кциях семейно-

правовых норм. Термин, «санкция» имеет несколько значений. Он может

обозначать одну из частей правовой нормы; так может называться и мера

государственного принуждения, применяе­мая за правонарушение.

Различные авторы по-разному соотносят ответственность и сан­кции. Некоторые

считают, что санкция — разновидность ответствен­ности, другие, что

ответственность — одна из разновидностей санкции, третьи рассматривают

ответственность и санкцию как равнозначные понятия. Вторая из трех указанных

точек зрения представляется самой обоснованной и имеет наибольшее число

последователей. В соответст­вии с ней санкции могут быть сведены к двум

самостоятельным груп­пам — мерам ответственности и мерам защиты.

Понятие ответственности в семейном праве идентично граждан­ско-правовому.

Ответственность может быть определена как обязан­ность лица претерпеть

лишение права или иные дополнительные не­благоприятные последствия своего

виновного противоправного пове­дения. Вопрос о том, можно ли считать

ответственностью исполнение под принуждением в том же объеме обязанности, не

исполненной добровольно, или ответственность имеет место только там, где речь

идет о дополнительных неблагоприятных последствиях, имеет особое значение для

семейного права.

Ответ на этот вопрос зависит от того, что вкладывается в понятие

ответственности и мер защиты. Меры ответственности и меры защиты могут

разграничиваться по тому признаку, что одни из них «направле­ны на защиту

нарушенного правам — это меры защиты, другие «соединяют в себе не только меры

охраны нарушенного права, но и неблаго­приятные последствия для виновного

правонарушителям — меры от­ветственности». Отличия заключаются в следующем:

меры ответствен­ности преследуют цели наказания виновного правонарушителя,

меры защиты направлены только на защиту интересов потерпевшего.

Ответ­ственность наступает лишь при наличии вины, меры защиты применя­ются

независимо от вины. Ответственность всегда предполагает воз­ложение на

виновного правонарушителя дополнительных неблаго­приятных имущественных

последствий или лишение его субъективно­го права, меры защиты могут

выражаться и в принуждении нарушите­ля к исполнению обязанности в том же

объеме, в котором она не была исполнена добровольно.

Четкое разграничение мер защиты и ответственности имеет в се­мейном праве

первостепенное значение. Преследуя общую конечную цель — защиту интересов

потерпевшего, они тем не менее существенно отличаются друг от друга. Широкое

понимание ответственности, когда под ответственностью понимается и исполнение

под принуждением в том же объеме обязанности, не исполненной добровольно, Н.С.

Малеин справедливо называл одной из причин безнаказанности семейных

правонарушений»[17].

Действительно, если считать, что лицо, исполнившее обязанность под

принуждением в том же объеме, в каком она существовала до этого, уже понесло

ответственность, то не возникает вопроса о его действи­тельном наказании. В

результате участники семейных отношений не стимулировались к исполнению

обязанностей добровольно, так как знали, что в случае неисполнения они

практически ничем не рискуют. Поэтому в новом Семейном кодексе был установлен

ряд действенных мер ответственности, применяемых за нарушение ряда семейных

обя­зательств.

Прежде всего это касается алиментных обязанностей. Кодексом 1969 г. за

неуплату алиментов не было установлено ответственности. Неисправный

плательщик мог быть принужден только к выплате за­долженности. В условиях

высокой инфляции это было выгодно ему и крайне неблагоприятно для получателя

алиментов. Поэтому в Семей­ном кодексе установлены имущественные санкции за

неисполнение алиментных обязательств.

Считается общепризнанным, что ответственность в семейном праве обладает

определенной спецификой. Во-первых, эти меры ответ­ственности могут применяться

только в отношении членов семьи. Субъекты семейно-правовой ответственности

всегда связаны уже возникшими семейными правоотношениям. К семейно-правовой

ответст­венности не могут быть привлечены третьи лица. не участвующие в данном

правоотношении. Третьи лица, нарушающие семейные права участников семейных

отношений, несут перед ними не семейно-правовую, а гражданскую,

административную или уголовную ответствен­ность. Например лицо, незаконно

удерживающее у себя чужого ребен­ка, отвечает в административном или уголовном

порядке, а не по нор­мам семейного законодательства

[18].

Основанием применения мер ответственности в семейном праве, как и в

гражданском, является состав правонарушения.

Ответственность возникает, только если поведение субъекта се­мейного

правоотношения противоправно. Под противоправностью по­нимается нарушение

норм объективного права или субъективных прав другого участника семейного

правоотношения. Вопрос о том, является ли противоправным поведение,

нарушающее нормы морали, в семей­ном праве в принципе решается так же, как и

в гражданском. Амораль­ное поведение рассматривается в качестве

противоправного только в том случае, если на это есть прямое указание закона.

Противоправное поведение может выражаться как в совершении активных действий,

так и в бездействии. Бездействие противоправно лишь в случаях, когда на

допустившее его лицо обязанность действо­вать была возложена законом.

Например, при уклонении от исполне­ния родительских обязанностей, от уплаты

алиментов.

Второй необходимый элемент состава правонарушения — вина. Наличие или

отсутствие вины обычно является определяющим при выборе санкций. Это связано

с тем, что в семейном праве за одно и то же противоправное поведение нередко

могут применяться и меры от­ветственности, и меры защиты в зависимости от

того, виновно или невиновно действовал правонарушитель. Например, если

родители не исполняли свои обязанности виновно, к ним может быть применена

мера ответственности — лишение родительских прав; если те же самые действия

они совершили без вины (в частности, в результате душевно­го заболевания), к

ним может быть применена только мера защиты — отобрание детей без лишения

родительских прав.

Вина субъекта семейного правонарушения, как в других отраслях права,

представляет собой внутреннее психическое отношение лица к своим действиям

или бездействию. В тех случаях, когда закон связы­вает применение мер

ответственности с наступлением вредных пос­ледствий противоправного

поведения, вина должна охватывать и эти последствия. Важно помнить, что

правовое значение имеет только вина в отношении противоправных, а не

правомерных действий. В семейном праве, как правило, не встречается

указание на формы вины, однако это не означает, что деление вины на

умышленную и неосторожную, а неосторожной, в свою очередь — на простую и

грубую, не имеет значения для определения объема ответственности в семейном

праве.

Большинство авторов совершенно справедливо отмечают, что в семейном праве

применение мер ответственности не зависит от на­ступления последствий

противоправного поведения. Это связано с тем, что семейные правонарушения

чаще всего причиняют личный, а не имущественный вред, который очень трудно

определить.

Кроме того, тесная связь семейных отношений с личностью и обу­словленная этим

большая уязвимость субъектов семейных отношений требуют применения санкций на

основании одного только нарушения прав, не дожидаясь наступления вреда.

Например, жестокое обраще­ние родителей с детьми, во-первых, всегда причиняет

моральный вред, во-вторых, настолько опасно, что невозможно ждать, когда

будет при­чинен еще и вред физический.

Однако это не значит, что последствия во всех случаях не должны включаться в

состав семейного правонарушения. Там, где затрагива­ются имущественные права,

учет причиненного ущерба совершенно необходим. В частности, его следует

предусмотреть при уклонении от уплаты алиментов.

Причинение вреда следует принимать во внимание и при примене­нии

ответственности за нарушение прав супругов на имущество, на­пример в

результате совершения сделки без согласия другого супруга, при нарушении

условий брачного договора и в других случаях причи­нения материального вреда.

Среди последствий противоправных действий участников семей­ных отношений

особо следует выделить причинение морального вреда. В советский период

возможность его возмещения категоричес­ки отрицалась. В настоящее время

гражданское законодательство ее допускает.

Могут ли члены семьи требовать возмещения такого вреда? С одной стороны,

непредоставление им такой возможности является ущемлением их прав. С другой

стороны, личный характер семейных отношений кажется, на первый взгляд,

препятствием для такого взыс­кания.

Нам кажется совершенно правильным мнение о том, что, если лицу причинен

моральный вред, он должен быть возмещен независимо от того, являются

причинитель и потерпевший членами одной семьи или нет

[19]. Если даже моральный вред причинен в рамках нерасторгнутого брака,

супругу не должно быть отказано в его возмещении на том основании, что он,

видимо, не слишком пострадал морально, если не требует развода». Вопрос о

прекращении брака решается только сами­ми супругами. Задача же государства —

защита прав граждан незави­симо от их семейного статуса.

В тех случаях, когда последствия противоправного поведения включаются в

состав семейного правонарушения, необходимо и нали­чие причинно-следственной

связи между этим поведением и насту­пившим результатом. Основания применения

мер защиты в целом схожи с основаниями привлечения к ответственности. В

подавляющем большинстве случаев меры защиты применяются при наличии

проти­воправного поведения. Наступлению последствий также обычно не придается

правового значения. Основным и наиболее существенным отличием является то,

что меры защиты применяются независимо от вины лица, совершившего объективно-

противоправное действие.

Анализ ответственности и мер защиты в семейном праве показы­вает, что

указанные институты еще менее, чем другие, позволяют гово­рить о какой-либо

особой семейно-правовой специфике.

Понятие и правовая природа брака

Существует насколько правовых теорий, объясняющих правовую природу брака. В

наиболее общем виде их можно свести к пониманию брака как договора, как

таинства и как института особого рода (sui generis). Теория брака как

договора берет свое начало в Древнем Риме. В римском праве классического

периода все основные формы вступле­ния в брак носили на себе признак простой

гражданской сделки. Дан­ный подход был прежде всего связан с тем, что

правовому регулирова­нию в Риме подвергалась только определенная сфера

брачных отноше­ний, их цивилистическая сторона, их нравственная и сакральная

(при­общение к семейному культу) области совершенно справедливо оста­вались

за рамками права.

В дальнейшем канонические нормы придают институту брака характер мистического

таинства, подчеркивая его духовную сторону. Классическим каноническим

понятием брака становится представле­ние о нем, как о «самом полном

(физическом, нравственном, экономи­ческом, юридическом, религиозном) общении

между мужем и женой». Таким образом, в орбиту права попадают не только

правовые, но и этические, религиозные и в определенной степени физические

элементы брака.

В тот период, когда семейные отношения регламентировались ре­лигиозными

правилами, этот подход был вполне оправдан, но с заме­ной канонических норм

светскими установлениями он изживает себя. Светское право, в отличие от

религии, не регулирует и не может регу­лировать отношения, принадлежащие

духовной, этической сфере.

В браке можно условно выделить разные группы отношений: ду­ховные, физические

и материальные. Духовные и физические элементы брака, безусловно, не могут

регулироваться правом, и с этим согла­шаются практически все современные и

дореволюционные ученые. Однако такое разделение отношений, составляющих

брачный союз, получило признание не сразу.

Историческое развитие представлений о браке происходило таким образом, что на

место религиозных представлений о браке, а иногда и вместе с ним встали

этические представления. Понятие брака в этой концепции выводится не из

освящения его церковью (или не только из него), но из соответствия брачного

союза нравственной природе чело­века. Брак рассматривается при этом уже не

как таинство, но и не как договор, а как институт особого рода. Право должно

было стоять на страже этого установления, при этом брак опять попадал в сферу

дей­ствия права целиком, во всем многообразии составляющих его отно­шений.

Такое понимание брака мы встречаем у И. Канта в «Метафизике нравов». Кант

считал, что только такое соединение, где оба лица обла­дают друг другом,

сохраняет их нравственную свободу и достоинство. Кант придерживался точки

зрения о том, что концепция договора неприменима к браку. Договор, по его

мнению, не может порождать брак, поскольку договор всегда имеет в виду нечто

временное, какую-либо цель, с достижением которой он себя исчерпывает, а брак

охваты­вает всю человеческую жизнь и прекращается не достижением

опреде­ленной цели, а только смертью людей, состоявших в брачном общении.

Недостатком этой теории является перенесение этических пред­ставлений о браке

в область права. Право, безусловно, должно строить­ся в соответствии с

этическими представлениями своей эпохи. Но право не может полностью включать

в себя этические нормы. Кроме того, брачные отношения настолько тесно связаны

с глубинными ос­новами человеческого существования, что малейшая попытка

права вторгнуться в интимные или духовные взаимоотношения супругов может

привести к посягательству на человеческую личность и ее важ­нейшие права.

В современном плюралистическом обществе невозможно навязы­вание всем его

членам единых представлений о браке. Поэтому право, основываясь на

нравственных нормах, должно охватывать лишь ту сферу брачных отношений,

которая, во-первых, поддается правовому регулированию, а во-вторых, нуждается

в нем. Постепенно осознание необходимости такого разделения все же пробивает

себе дорогу. Одно­временно с этим возрождается интерес к концепции брака как

догово­ра. «Согласно с воззрениями, сложившимися во Франции, — пишет по этому

поводу К.Д. Кавелин, — брак по «своей духовной стороне есть таинство и как

таинство подлежит ведению церкви, но как светское учреждение, вытекающее из

контракта и на нем основанное, брак есть гражданский института.

Данное определение, на наш взгляд, соответствует и современной ситуации. В

той части, в которой брачные отношения регулируются правом, — это гражданско-

правовые отношения. В другой своей части, которая лежит в религиозно-

этической или просто этической сфере, брак может рассматриваться как

таинство, как мистический союз, как союз, предполагающий наиболее полное

общение, или даже как сред­ство достижения определенных выгод — все это лежит

за границами права.

Этическая оценка своего брака — сугубо личное дело каждой суп­ружеской пары,

она зависит исключительно от их религиозных, фило­софских и этических

представлений. Навязывание таких представле­ний извне есть не что иное, как

посягательство на свободу мировоззре­ния личности. Католик может считать свой

брак нерасторжимым и, даже получив развод в светском учреждении, не допускать

для себя возможности вступления в новый брак.

Супруги, заключившие брак из чисто материальных побуждений, могут считать,

что все их права и обязанности вытекают из заключен­ной ими сделки, и

государство признает такой брак действительным, поскольку мотивы заключения

брака не имеют правового значения. Все это небезразлично для религии и

морали, но и то и другое может быть у разных людей разным, и признание этого

факта является одной из важнейших гарантий человеческой свободы.

Концепция брака как института особого рода была весьма попу­лярна и в прошлом.

Ее сторонники признают наличие в брачном пра­воотношении тех или иных

договорных элементов, но отказываются рассматривать его как договорное. И.Л.

Загоровский, например, ука­зывает, что хотя брак «в происхождении своем

заключает элементы договорного соглашения, но в содержании своем и в

прекращении далек от природы договора; как содержание брака, так и его

расторже­ние не зависят от произвола супругов. Поэтому брачный институт вернее

причислить не к области договорного права, а к разряду инсти­тутов особого рода

(sui generis)»[20].

Г.Ф. Шершеневич считал, что основанием возникновения и брака, и гражданского

обязательства является договор, но брачное правоот­ношение, по его мнению, не

является гражданским обязательством. Отличия брака от обязательства он видит

в том же, что и И. Кант: «Когда договор направлен на исполнение одного или

нескольких дей­ствий, то последствием его будет обязательственное отношение.

Брач­ное же сожительство не имеет в виду определенных действий, но об­щение

на всю жизнь, оно имеет, по идее, нравственное, а не экономи­ческое

содержание».

Таким образом. Г.Ф. Шершеневич признавал юридический факт, порождающий

брачное правоотношение, договором, отношение же, возникающее на его основе,

он тоже относил к институтам особого рода.

Практически все современные ученые в нашей стране отказывают­ся признавать

соглашение о заключении брака гражданским догово­ром. Основные их доводы

можно свести к следующему: во-первых, они полагают, что целью заключения

брака является не только возникно­вение брачного правоотношения, но также и

создание союза, основан­ного на любви, уважении и т.д. Вторым доводом служит

то, что, всту­пая в брак, будущие супруги не могут определять для себя

содержание брачного правоотношения, их права и обязанности определены

импе­ративными нормами закона, что нетипично для договорных правоот­ношений.

Например, О.С. Иоффе отмечал, что брак возникает на основании юридического акта,

совершенного с намерением породить правовые последствия. В этом проявляется

сходство брака с гражданской сдел­кой. Но, тем не менее, социальное содержание

и правовые особенности брака в социалистическом обществе, по его мнению,

исключали квали­фикацию брака в качестве одной из разновидностей

гражданско-пра­вовых сделок. Сделка имеет юридической целью создание для ее

участ­ников конкретных прав и обязанностей. Брак, основанный на любви, а не на

своекорыстных имущественных интересах, такой правовой цели не преследует. Целью

вступления в брак О.С. Иоффе называл желание получить государственное признание

созданного союза, «основа кото­рого — взаимная любовь и уважение — не входит в

его юридическое содержанием. Поэтому брак может прекратиться в любое время, как

только эта основа будет подорвана, что невозможно в гражданских сделках»

[21].

Действительно, воля лиц, заключающих брак, направлена на до­стижение целого

ряда последствий, как правовых, так и неправовых. Прежде всего они стремятся

приобрести общественный и правовой статус законных супругов. Статус состояния

в браке влечет за собой и приобретение прав и обязанностей супругов.

Возникают ли они в силу закона независимо от воли супругов? По-видимому, нет.

Прежде всего если супруги категорически против их возникновения, они могут не

регистрировать брак. Заключая брак, они дают согласие на вступление в

отношения, большая часть которых ранее была императивно определена законом.

Можно ли на этом основании заключить, что брак отличается от договора тем,

что договором стороны сами устанавливают для себя содержание правоотношения,

а все права и обязанности, вытекающие из брака, уже закреплены в норме

закона?

Во-первых, с усилением диспозитивного регулирования и появле­нием брачных

договоров и алиментных соглашений эти возможности значительно расширяются».

Само заключение брака как юридический факт не предназначено для конкретизации

прав и обязанностей супру­гов. Из этого факта вытекает только то, что два

лица становятся мужем и женой, приобретая новый правовой статус. С помощью

брачного договора и алиментного соглашения супруги могут почти полностью

изменить свои имущественные отношения. Даже если брачный дого­вор не был

заключен данной супружеской парой, супруги не теряют возможности заключить

его в будущем.

Когда мы говорим, что брак — наиболее полное, общение супругов: материальное,

физическое и духовное, то мы предполагаем, что между супругами возникает

бесчисленное множество личных отношений, содержание которых они определяют

для себя сами. Все эти отношения не регулируются правом, а, значит, и

соглашения, устанавливающие их содержание, лежат во внеправовой сфере.

Поэтому невозможно ска­зать, что отношения, возникающие из брака, как в своей

юридической, так и в неюридической части, заранее определены законом, в то

время как отношения, вытекающие из гражданского договора, определяются этим

договором.

Напротив, содержание супружеских отношений может варьироваться еще в большей

мере, чем содержание других договорных отношений. но изменение этих прав и

обязанностей производится не актом вступления в брак, а с помощью специальных

юридических актов: брачных договоров и других соглашений между супругами.

По нашему мнению, все вышесказанное позволяет сделать вывод о том. что

соглашение о заключении брака по правовой природе не отли­чается от

гражданского договора. В той части, в какой оно регулирует­ся правом и

порождает правовые последствия, оно является договором.

Признание этого факта не принижает этического значения брака. Безусловно, это

соглашение играет и внеправовую роль, и в этой части рассматривается

вступающими в брак по-разному. В зависимости от своих убеждений они могут

расценивать его как клятву перед Богом или как моральное обязательство, или

как чисто имущественную сдел­ку. Следует еще раз подчеркнуть, что все это

лежит во внеправовой сфере.

Расторжение брака

Расторжение брака отличается от признания брака недействитель­ным тем, что

при разводе брак прекращается на будущее время, в то время как признание

брака недействительным обладает обратной силой и прекращает правовые

последствия брака с момента его заклю­чения.

Представления о разводе существенно изменялись в различные эпохи. Если в

Древнем Риме развод считался гражданской сделкой, не требующей специальной

процедуры, то в средневековой Европе развод в соответствии с каноническими

представлениями считался или со­вершенно недопустимым (в католических

странах), или же разрешал­ся только при наличии строго ограниченных оснований

и не иначе, как по решению церковных властей. Даже после замены канонических

норм светскими, законодательство о разводе либерализуется очень медленно.

Место религиозного запрета занимают нормы морали, а также соображения

публичного-правового порядка. Долгое время про­должает считаться, что

расторжение брака, во-первых, аморально, а во-вторых, распад семьи в

результате развода крайне нежелателен для общества, и поэтому светское

государство вправе контролировать про­цесс развода.

Неблагоприятное влияние разводов на жизнь общества бесспорно. Однако и

моральные запреты, и негативное отношение к разводу как к социальному явлению

должны отступить перед соображениями защи­ты человеческой личности.

Отношения, возникающие в браке, по сути своей таковы, что так же, как никто

не может заставить вступить в них, точно так же никому, кроме самих супругов,

не дано право решать, продолжать их или прекратить. Поэтому представление о

роли госу­дарственных органов при расторжении брака должно меняться.

Изме­няется и представление о том, что служит основанием для расторжения

брака.

До принятия нового Семейного кодекса основанием для расторже­ния брака

считался непоправимый распад семьи. Наличие этого обсто­ятельства

устанавливалось при расторжении брака в судебном поряд­ке. В суде выяснялись

причины развода, и возможно было отказать в расторжении брака, если они

представлялись суду неубедительными.

При расторжении брака в органах загса основание для расторже­ния в принципе

было то же. Однако в этом случае причины развода не выяснялись и работники

загса не имели права отказать в расторжении брака на том основании, что семья

может быть сохранена. Поэтому можно было считать, что основанием к

расторжению брака в органах загса было взаимное согласие супругов на развод.

Анализ нового законодательства о разводе позволяет сделать вывод о том, что

основанием для расторжения брака является взаимное согласие супругов на

развод. Непоправимый распад семьи служит основанием для развода только при

расторжении брака по требованию одного из супругов в случае отсутствия

согласия второго супруга на развод.

Теоретическим обоснованием такого подхода является представ­ление о том, что

если в основе возникновения брачного правоотноше­ния лежит договор, то

необходимо допустить и возможность прекра­щения его в любое время по

взаимному согласию сторон. Следователь­но, в тех случаях, когда оба супруга

согласны на развод, государствен­ные органы должны только регистрировать их

соглашение о расторже­нии брака. Действия этих органов не следует связывать с

оценкой каких-либо обстоятельств или вынесением решений.

Расторжение брака в органах загса

Семейный кодекс предусматривает две процедуры расторжения брака: судебную и

административную — в органах загса. Брак растор­гается в органах загса, если

у супругов нет общих несовершеннолетних детей и оба супруга согласны на

расторжение брака. Роль органов загса сводится к простой регистрации развода.

Выяснять причины растор­жения брака они не вправе.

Регистрация развода производится в порядке, установленном ст. 31—38 Закона

«Об актах гражданского состояниям, по истечении одного месяца с момента

подачи заявления. Этот срок установлен для того, чтобы предотвратить

расторжение брака под влиянием минутной ссоры.

В органах загса расторгается также брак между супругами, один из которых

признан безвестно отсутствующим, недееспособным или осужден за преступление

на срок свыше трех лет. В этих случаях не имеет значения, есть у супругов

общие несовершеннолетние дети или нет. Согласию супруга-ответчика в этих

случаях не придается право­вого значения.

Согласие супруга, признанного безвестно отсутствующим, совер­шенно очевидно,

получено быть не может. Недееспособный супруг не может выразить волю в силу

своей недееспособности. Опекун также не наделен правом дать согласие вместо

него, поскольку в данном случае речь идет о сугубо личных отношениях, в

которых восполнение воли недееспособного не допускается. Согласие супруга,

осужденного к ли­шению свободы на срок свыше трех лет, также не обязательно.

Брак расторгается в его отсутствие.

Во всех перечисленных случаях споры о разделе имущества супру­гов, уплате

алиментов нетрудоспособному нуждающемуся супругу, а также споры о

несовершеннолетних детях рассматриваются судом не­зависимо от расторжения

брака в органах загса (ст. 20 СК).

Такое решение проблемы представляется совершенно правиль­ным. Оно основано на

том, что государственные органы при наличии указанных обстоятельств не вправе

отказать в расторжении брака. Соединение расторжения брака с разрешением

имущественных спо­ров и спорах о детях привело бы к неоправданному

затягиванию и усложнению процедуры развода, а в данном случае наличие

дополни­тельных обстоятельств: безвестного отсутствия, осуждения или

недее­способности одного из супругов делает необходимым скорейшее расторжение

брака.

Один из супругов или опекун недееспособного супруга вправе обратиться в суд

за разрешением этих вопросов в любое время, как одновременно с расторжением

брака в органах загса, так и после раз­вода (в отношении раздела имущества —

в пределах срока исковой давности).

При расторжении брака в органах загса брак считается прекращен­ным с момента

внесения соответствующей записи в книгу актов граж­данского состояния.

Одновременно с внесением такой записи бывшим супругам выдается свидетельство

о разводе.

Расторжение брака в судебном порядке

Расторжение брака в судебном порядке предусмотрено в случае, если супруги

имеют общих несовершеннолетних детей, а также при отсутствии согласия одного

из супругов на развод.

Между этими двумя случаями существуют значительные разли­чия. В судебном

порядке рассматриваются также дела о расторжении брака, если один из супругов

хотя и заявляет о согласии на развод, но уклоняется от расторжения брака в

органах загса: отказывается подать совместное заявление, не является для

регистрации развода (л. 2 ст. 21 СК), а также в случаях, когда один из

супругов не в состоянии явиться в загс для подачи заявления о расторжении

брака (п. 2 постановления № 15 Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 г.

«0 примене­нии судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении

бракам).

Необходимость наделения другого супруга правом в этой ситуации обратиться в

суд связана с тем, что в противном случае он не сможет получить развод, так

как принудить другого супруга явиться в загс невозможно. Таким образом, можно

было бы затягивать бракоразвод­ный процесс до бесконечности. Данные дела

следует относить к разно­видности расторжения брака по взаимному согласию

супругов, если только супруг, уклоняющийся от расторжения брака в органах

загса, не заявит о своем несогласии на развод в суде.

При расторжении брака по взаимному согласию супругов, имею­щих общих

несовершеннолетних детей, роль суда в принципе такая же, как роль органов

загса. Суд не вправе выяснять причины развода, принимать меры к примирению

супругов или каким-либо иным обра­зом вторгаться в их личную жизнь. В ст. 23

СК прямо указано, что суд расторгает брак без выяснения мотивов развода. Суд

не обладает пра­вом отказать в расторжении брака, если оба супруга заявляют

об этом требование. Брак расторгается в этом случае в суде только потому, что

того требуют интересы несовершеннолетних детей.

Однако речь идет не о том, что, исходя из интересов детей, суд должен

стремиться сохранить семью любой ценой. Дело о расторже­нии брака при

взаимном согласии супругов бесспорно. Задача суда в подобных случаях иная:

супруги вправе представить на рассмотрение суда свое соглашение о том, с кем

из них будут проживать несовершен­нолетние дети и в каком порядке и размере

им будут уплачивать али­менты. Суд обязан проверить, отвечает ли соглашение

интересам детей. Если нет оснований полагать, что такое соглашение нарушает

интересы несовершеннолетних, суд утверждает соглашение своим ре­шением. Если

соглашение не достигнуто или представленное соглаше­ние противоречит

интересам детей, суд обязан по своей инициативе разрешить указанные вопросы в

судебном заседании и вынести по ним решение.

Соединение рассмотрения этих требований с бракоразводным про­цессом в данном

случае целесообразно потому, что при разделении их и передаче расторжения

брака в органы загса практически невозможно будет проконтролировать

принимаемые супругами решения в отноше­нии несовершеннолетних детей.

Утверждение соглашений, касающих­ся несовершеннолетних детей, не входит в

компетенцию органов загса. Передача этих вопросов в ведение органов опеки и

попечительства или рассмотрение их в суде независимо от расторжения брака в

загсе за­труднительны, потому что таким образом соглашения о детях могут

вообще уйти из-под контроля.

Расторжение брака в судебном порядке при отсутствии согласия одного из

супругов на развод обладает существенной спецификой. В данном случае

основанием для расторжения брака является непопра­вимый распад семьи. В п. 1

ст. 22 СК указано, что брак расторгается, если суд установит, что дальнейшая

совместная жизнь супругов и сохранение семьи невозможны. Для установление

этих обстоятельств суд должен выявить причины развода.

Вызывает сомнения сама возможность констатации непоправимо­го распада семьи

судом. Суд при оценке причин развода может руко­водствоваться только

объективными критериями, но применять эти критерии придется не к обычным,

средним лицам, а к конкретной супружеской паре. Задача же определения того,

как то или иное обсто­ятельство повлияло именно на данное лицо, может ли оно

после этого продолжать семейную жизнь, невыполнима. Для одной супружеской

пары супружеская неверность, оскорбление или даже побои со сторо­ны одного из

супругов могут быть обыденным явлением, а для другой иметь непоправимые

последствия.

Поэтому, если у суда возникают сомнения относительно того, дей­ствительно ли

дальнейшая супружеская жизнь супругов невозможна, он может отложить

рассмотрение дела и дать супругам срок для при­мирения в пределах трех

месяцев. Если по истечении срока для при­мирения один из супругов по-прежнему

настаивает на своем желании развестись, суд обязан вынести решение о разводе.

В ч. 2 п. 2 ст. 22 СК прямо говорится, что брак расторгается судом, если меры

по примире­нию супругов оказались безрезультатными и один из супругов

наста­ивает на разводе. Такое указание содержится и в п. 10 постановления №

15 Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 г. «О примене­нии судами

законодательства при рассмотрении дел о расторжении бракам. При этом, даже

если судьи продолжают сомневаться относи­тельно того, возможно ли сохранение

данной семьи, суд не вправе отказать в расторжении брака против воли одного

из супругов.

В подавляющем большинстве случаев супруги не имеют серьезных возражений

против сообщения причин развода суду. Однако возмож­ны ситуации, когда

супруги не желают раскрывать причины развода и рассматривают требование суда

об этом как вторжение в свою частную жизнь. При таких обстоятельствах

Семейный кодекс в принципе не предусматривает обязанности супругов сообщить

Страницы: 1, 2, 3