Билеты по истории психологии

объединить в своей теории, особенно в ранний период. Если от Фрейда он взял

идею о доминирующей роли бессознательного в личности человека, то от Маркса

– мысль о значении социальной формации для развития психики, а также идею о

развитии отчуждения при капитализме, понимая под этим психологическое

отчуждение, отчуждение людей друг от друга.

Фромм пришел к выводу, что движущими сила ми развития личности

являются две врожденные бессознательные потребности, находящиеся в

состоянии антагонизма: потребность в укоренении и потребность в

индивидуализации. Если потребность в укоренении заставляет человека

стремиться к обществу, соотносить себя с другими его членами, стремиться к

общей с ними системе ориентиров, идеалов и убеждений, то потребность в

индивидуализации, напротив, толкает к изоляции от других, к свободе от

давления и требований общества. Эти две потребности являются причиной

внутренних противоречий, конфликта мотивов у человека, который всегда

тщетно стремится каким-то образом соединить эти противоположные тенденции в

своей жизни.

Стремление примирить эти потребности является, с точки зрения Фромма,

двигателем не только индивидуального развития, но и общества в целом,

которое также пытается уравновесить эти стремления.

Индивидуализация развивается в ущерб укорененности, о которой человек

начинает тосковать, стремясь убежать от обретенной свободы. Это бегство от

свободы, характерное для общества, где все друг другу чужие, проявляется не

только в желании получить надежную работу, но и в идентификации, скажем, с

политическим деятелем, который обещает надежность, стабильность и

укорененность. Таким стремлением убежать от свободы, которая оказывается

слишком трудной для человека, объяснял Фромм и приход фашизма, свидетелем

которого он был в 30-е годы в Германии. Социализм тоже лишает людей

индивидуальности, давая им в обмен стереотипность образа жизни, мышления и

мировоззрения.

Единственным чувством, которое, по мнению Фромма, помогает человеку

примирить эти две противоположные потребности, является любовь в самом

широком понимании этого слова. В стремлении к индивидуализации люди обычно

стремятся к свободе от других, от обязательств и догм, определяющих их

жизнь в обществе. Желание свободы от всех и любой ценой не дает человеку

возможности задуматься над тем, зачем ему нужна эта свобода. Поэтому,

обретая ее, он не знает, что с ней делать, и у него возникает желание

променять ее опять на укорененность. В то же время есть и другая свобода,

"свобода для", то есть свобода, необходимая нам для осуществления наших

намерений. Такая свобода требует освобождения не от всех связей, а только

от тех, которые мешают в осуществлении задуманного. Поэтому обретение такой

свободы и индивидуальности не тяготит человека, но, наоборот, принимается

им с радостью. Именно такая свобода, свобода для жизни с близкими людьми, и

рождается в любви. Она дает одновременно удовлетворение и потребности в

индивидуализации, и потребности в укорененности, примиряет их и

гармонизирует жизнь человека, его личность и отношения с миром. Поэтому

Фромм говорил о необходимости построить на Земле новое общество –

"гуманистический идеализм", основанный на любви людей друг к другу.

Фромм также говорил о механизмах психологи ческой защиты, с помощью

которых человек стремится избежать внутриличностного конфликта. По Фромму,

это садизм, мазохизм, конформизм и деструктивизм. При садизме и мазохизме

происходит "укорененность" жертвы с палачом, которые зависят друг от друга

и нуждаются друг в друге, хотя разность их позиций и дает им некое ощущение

собственной индивидуальности. При конформизме чувство укорененности берет

верх, в то время как при деструктивизме, наоборот, верх одерживает

стремление к индивидуализации, стремление разрушить то общество, которое не

дает человеку возможности укорениться в нем. Таким образом, хотя эти

механизмы и помогают человеку преодолеть внутреннее несоответствие, они,

тем не менее, не решают глобальных проблем.

Фромм приходит к выводу, что есть два способа реализации своей

внутренней природы: способ быть и способ иметь.

Люди, которые живут, чтобы иметь, ориентированы на внешнюю сторону, на

укорененность в обществе. Для них главное – продемонстрировать свое

значение, придать себе вес в глазах других. При этом неважно, за счет чего

они хотят придать себе значительность, чем они хотят обладать – знаниями,

властью, любовью или религией. Главное – показать всем, что это их

собственность. Отсюда их догматизм, нетерпимость, их агрессивность и

неуверенность, так как они бессознательно боятся, что кто-то отберет у них

незаслуженную собственность. Все это приводит к неврозу, делая потребность

иметь ненасыщаемой и приводя ко все большей невротизации и напряженности

человека.

Развитие по принципу быть характеризуется внутренней свободой и

уверенностью в себе. Таким людям все равно, что о них думают другие, так

как главное для них – не демонстрировать обладание знанием, религиозностью,

властью или любовью, но быть, чувствовать себя любящим, религиозным,

знающим человеком. В этом и реализуется индивидуальность, понимание своей

самоценности. Такие люди не стремятся рвать связи с окружающими, к свободе

от всего. Им нужна только свобода для самоосуществления, для того чтобы

быть самими собой. Они уважают и стремление других быть самим собой, а

потому они терпимы и неагреесивны в отличие от тех, кто живет по принципу

иметь. Эти люди подходят к жизни как к творчеству, выходя в акте творчества

за пределы себя как творения, оставляя пределы пассивности и случайности

своего существования и переходя в область целенаправленности и свободы.

Именно в этой человеческой потребности в трансцендентности, в творчестве, в

бытийности и лежат корни любви, искусства, религии, науки, материального

производства.

Работы Фромма заложили основы направления, одно время популярного в

западной психологии и получившего название "фрейдо-марксизм". Одна ко

главное значение его работ в том, что они, оставаясь в русле основных

положений психоанализа, отвечали и на новые, возникшие уже во второй

половине XX века вопросы, соединяя идеи Фрейда и с Адлером, и с

гуманистической психологией. По пытки на языке психоанализа отказать

противоречивость позиции человека в его общении с окружающими, роль

общества в развитии личности имели большое значение не только для

психологии, но и для смежных наук – истории, социологии, философии,

педагогики.

На фрейдистской почве возникло еще одно течение, сторонники которого

попытались истолковать в понятиях психоанализа своеобразие культур но-

исторического облика различных народов. Согласно одному из главных

сторонников этого направления, американскому психиатру и этнологу

Кардинеру, личность человека формируется куль турой. Кроме естественной

среды существует не материальная среда, состоящая из мифов, верований,

легенд, рационализированных влечений. Под ее действием складывается

"основная структура личности", свойственная всем индивидам, принадлежащим к

данной культуре. Эта "основная структура" – продукт специфического для

каждой куль туры способа воспитания в детстве. Психологическое "строение"

человека многопланово. Оно содержит уровень простейших биологических

потребностей, над которым надстраивается "основная структура личности",

заданная культурой, и уже на базе этого второго уровня складывается

индивидуальный характер.

Кардинер исходил из фрейдистского понимания механизма развития

личности и ее строения, дополнив его предположением, что влечения,

отнесенные Фрейдом к разряду изначально присущих человеческому роду,

свойственны отдельным формам культуры.

Развитие психоанализа не могло идти изолирован но от новых тенденций,

возникающих прежде всего в русле социального бихевиоризма и гуманистической

психологии, предметом исследования которых также являлась структура

личности. Влияние открытий, сделанных в смежных психологических школах,

отразилось на концепциях таких исследователей как Г.С.Салливен, Э.Берн,

Э.Эриксон.

Эрик Эриксон: Эго-психология. А.Фрейд и норвежский психоаналитик Э. Эриксон

являются основателями концепции, которая получила название "эгопсихология".

Согласно этой концепции главной частью структуры личности является не

бессознательное Ид, как у З.Фрейда, а ее сознаваемая часть Эго, которая

стремится к сохранению своей цельности и индивидуальности. В теории

Э.Эриксона (1902-1994) не только пересматривается позиция Фрейда в

отношении иерархии структур личности, но и существенно изменяется понимание

роли среды, культуры, социального окружения ребенка, которые, с точки

зрения Эриксона, имеют огромное значение для развития.

Отправным пунктом для Эриксона были его изыскания в области культурной

антропологии, социальной этологии и этнопсихологии, которые он осуществил,

изучая жизнь индейцев различных племен, проживающих на севере Калифорнии и

в штате Южная Дакота. Результаты этих исследований стимулировали интерес

Эриксона к изучению личностей, групп и этносов, которые впоследствии стали

традиционными объектами внимания психоисториков. В годы второй мировой

войны Эриксон исследовал американских подводников и личность Адольфа

Гитлера, что послужило одним из стимулов к созданию психоистории.

Наиболее существенным моментом "психоисторического" метода Эриксона

стало стремление объединить в "психоисторическом контексте" психологию

индивида и общества на основе синтеза теоретических представлений и

результатов полевых наблюдений.

Утверждая доминирующее значение психических факторов в историческом

процессе, Эриксон подчеркивал особую роль личностного начала в жизни. Он

полагал, что психическая жизнь людей почти зеркально отражает исторические

события, и что их личностные кризисы соответствуют социальным кризисам и

характеризуются той же структурой. В силу этого, анализируя развитие

личности, можно с большой степенью точности реконструировать развитие

истории.

Утверждая, что личность вообще, а выдающаяся в особенности может

выступать и выступает в роли своеобразного индикатора исторического

процесса, Эриксон подчеркивал, что особая роль в истории, которую играют

лидеры, обусловливается способностью этих людей выводить разрешение

различных индивидуальных кризисов за пределы собственной личности и умением

возлагать преодоление их на все свое поколение.

Эриксон считал, что развитие личности продолжается всю жизнь, a не

только первые шесть лет, как полагал Фрейд. Влияет на этот процесс не

только узкий круг людей, как считал традиционный психоанализ, но и общество

в целом. Сам этот процесс Эриксон называл формированием идентичности,

подчеркивая важность сохранения и поддержания личности, цельности Эго,

которое является главным фак тором устойчивости к неврозам.

Он выделил восемь основных этапов развития идентичности, в течение

которых ребенок переходит от одной стадии осознания себя к другой, причем

каждая стадия дает возможность для формирования противоположных качеств и

черт характера, которые осознает в себе человек и с которыми он себя

идентифицирует.

. Первая стадия – до одного года. В это время развитие детерминируется в

основном близкими людьми, родителями, которые формируют у ребенка

чувство базового доверия или недоверия, т.е. открытости к миру или

настороженности, закрытости.

. Вторая стадия – от одного года до трех лет. В это время у детей

развивается чувство автономности или чувство зависимости от окружающих

– вследствие то го, как взрослые реагируют на первые попытки ребенка

добиться самостоятельности.

. Третья стадия – от трех до шести лет. В это время у детей развивается

либо чувство инициативы, либо чувство вины – в зависимости от того,

насколько благополучно протекает процесс социализации ребенка,

насколько строгие правила поведения ему предлагаются и насколько

жестко взрослые контролируют их соблюдение.

. Четвертая стадия – от шести до четырнадцати лет. В это время у ребенка

развивается либо трудолюбие, либо чувство неполноценности. В этот

период школа, учителя и одноклассники играют доминирующую роль в

процессе самоидентификации. От того, насколько успешно ребенок учится,

как у него складываются отношения с учителями и как они оценивают его

успехи в учении, и зависит развитие этих качеств.

. Пятая стадия – от четырнадцати до двадцати лет. Она связана с

формированием у подростка чувства ролевой инициативы или

неопределенности. На этой стадии главным является общение со

сверстниками, выбор профессии, способа достижения карьеры, т. е. выбор

путей построения своей дальнейшей жизни. Поэтому в это время большое

значение имеет адекватное осознание себя, своих способностей и своего

предназначения.

. Шестая стадия – от двадцати до тридцати пяти лет – связана с развитием

близких, интимных отношений с окружающими, особенно противоположно го

пола. При отсутствии такой связи у человека развивается чувство

изоляции.

. Седьмая стадия – от тридцати пяти до шестидесяти-шестидесяти пяти лет

– является одной из важнейших, так как она связана со стремлением

человека либо к постоянному развитию, творчеству, либо к покою и

стабильности. В этот период большое значение имеет работа, тот

интерес, который она вызывает у человека, его удовлетворение своим

статусом, а также его общение со своими детьми, воспитывая которых он

может развиваться и сам. Желание стабильности, отверженце и боязнь

нового останавливают процесс саморазвития и являются гибельными для

личности, считает Эриксон.

. Восьмая, последняя, стадия наступает после шестидесяти-шестидесяти

пяти лет. В этот период человек пересматривает свою жизнь, подводя

итоги прожитым годам. У него формируется чувство удовлетворения,

осознание идентичности, целостности своей жизни, принятие ее в

качестве своей. В противном случае человеком овладевает чувство

отчаяния, жизнь кажется состоящей из отдельных, не связанных между

собой эпизодов и прожитой зря. Такое чувство является гибельным для

личности и ведет к ее невротизации.

. Это чувство отчаяния может появиться и раньше, но всегда оно связано с

потерей идентичности, с "отвердением", частичным или полным, каких-то

эпизодов жизни или свойств личности.

Эриксон постоянно подчеркивал важность сохранения цельности,

непротиворечивости структуры личности, пагубность внутренних конфликтов.

Психологи до Эриксона не подвергали сомнению необходимость преодоления

чувства неполноценности или вины. Эриксон, хотя и не считал эти качества

положительными, тем не менее, утверждал, что для детей с развитым чувством

базового недоверия, зависимостью гораздо важнее оставаться в русле уже

заданного пути развития, чем менять его на противоположный, не свойственный

им, так как он может нару шить цельность их личности, их идентичность.

Поэтому для ребенка попытки развить инициативу, активность могут оказаться

губительными, в то время как неуверенность в своих силах поможет ему найти

адекватный для него способ жизни. Эти взгляды Эриксона особенно важны для

практической психологии, для коррекции и формирования индивидуального стиля

поведения.

Большое значение придавал Эриксон и внешней стабильности системы, в которой

живет человек, так как изменение ориентиров, социальных норм и ценностей

также нарушает идентичность и обесценивает жизнь человека.

Билет 13

1. Влияние идей дарвинизма на развитие психологии.

Чарльз Роберт Дарвин: революция в биологии. Ч.Дарвин (1809-1882) создал

теорию об эволюции живого на Земле, о происхождении видов, их свойств

(включая психические) и форм поведения. Идеи об эволюции жизни

высказывались на протяжении веков многими мыслителями и натуралистами.

Дарвин впервые объединил данные многих наук и выявил механизмы филогенеза

(исторического формирования группы организмов), обосновав учение о

происхождении видов путем естественного отбора. Наследственность,

изменчивость, отбор – таковы факторы эволюции.

В основе естественного отбора лежит вымирание неприспособленных и

выживание приспособленных. Этим объясняется относительная целесообразность

организмов, их приспособленность к условиям внешней среды, непрерывное

совершенствование в процессе отбора.

До Дарвина единственными способами строго научного объяснения явлений

считались способы, диктуемые "царицей наук" – механикой. Но механическая

причинность не могла объяснить реальную, подтверждаемую повседневным опытом

целесообразность жизненных проявлений. Это укрепляло мнение о том, что эти

проявления зависят от действия изначально заложенных в организме

нематериальных целей, управляющих его реакциями и развитием. Такой взгляд,

названный телеологией (от греческого "телес" – цель), был опровергнут

учением Дарвина, объяснившим целесообразность функций организма, не

прибегая к представлению о бестелесной цели. Средствами точного

рационального анализа было доказано, что кроме механической причинности,

действующей в мире нерукотворной природы, существует биологическая

причинность, которой присущи собственные факторы саморегуляции и развития

жизни, в том числе и психической.

Публикация главного труда Дарвина "Происхождение видов путем

естественного отбора" открыла новую эпоху в развитии современной биологии.

И поскольку психика имеет биологические корни и основания, революционные

события в биологии, вызванные дарвинизмом, изменили весь облик

психологической науки.

Психология исходила из определенного понимания как среды, так и

организма, который с ней взаимодействует. Среда до Дарвина мыслилась в виде

совокупности стимулов, которые производят в организме эффект соответственно

изначально заданному устройству. Согласно же учению Дарвина среда

оказывалась силой, способной не только вызывать реакции, но и изменять

жизнедеятельность (поскольку от организма требовалось приспособиться к

ней). Спонтанная активность, которую было принято считать далее

необъяснимым свойством живого, уступила место непрерывному воздействию

внешних условий, неумолимо уничтожающих все, что не могло к ним

адаптироваться (приспособиться). При этом среда выступала не только как

источник воздействия на организм, но и как объект активных действий самого

организма. Изменилось и понятие об организме: предшествующая биология

считала виды неизменными, а живое тело – своего, рода машиной с раз и

навсегда фиксированной физической и психической конструкцией. Рассматривая

телесные процессы и функции в качестве продукта и орудия приспособления к

внешним условиям жизни, Дарвин выдвинул новую модель анализа поведения в

целом и его компонентов (включая психические) в частности.

Столь же важное научное и мировоззренческое значение имела книга Дарвина

"Происхождение человека". Доказательство животного происхождения человека

вызвало ожесточенное противодействие клерикальных кругов. Сравнивая

человеческий организм с животным, Дарвин не ограничился анатомическими и

физиологическими признаками. Он подверг тщательному сравнению выразительные

движения, которыми сопровождаются эмоциональные состояния, установив

сходство между этими движениями человека и высокоорганизованных живых

существ – обезьян. Свои наблюдения Дарвин изложил в книге "Выражение

эмоций, у животных и человека". Основная объяснительная идея Дарвина

заключалась в том, что выразительные движения (оскал зубов, сжатие кулаков)

– не что иное, как рудименты (остаточные явления) движений наших далеких

предков. Некогда, в условиях непосредственной борьбы за жизнь, эти движения

имели важный практический смысл.

Учение Дарвина изменило сам сталь психологического мышления. Открылась

возможность рассматривать актуально наблюдаемую реакцию организма не только

как ответ на действующую в данный момент ситуацию, но и как реакцию,

направленную на возможно более успешное поведение в предстоящих

обстоятельствах. Присущая организму преднастройка на будущее, готовность

действовать в еще не возникших условиях (например, при угрозе

существованию) выступали как эффект естественного отбора, как бы

предоставляющего данному индивиду ценой жизни предшествующих поколений

больше шансов на выживание.

Триумф дарвиновского учения окончательно утвердил в психологии принцип

развития. Возникли новые отрасли психологического исследования – такие, как

дифференциальная психология (импульс которой придала идея Дарвина о том,

что уже генетические факторы – наследственность – определяют различия между

людьми), детская психология (Дарвину принадлежит "Биографический очерк

одного ребенка"), зоопсихология (см. работу Дарвина "Инстинкт") и др.

Билет 14.

1. Оформление психологии как экспериментальной и самостоятельной науки.

Вунд и все такое.

2. бихевиоризм и его значение для современной науки.

Уже было где-то выше

Билет 15.

1. Дифференциация психологических знаний, становление и развитие отраслей

психологии.

2. Гуманистическая психология.

Уже было.

Билет 16.

1. Оформление прикладных направлений в психологии.

Психотехника

На протяжении веков педагогика и медицина представляли две главные

области практического приложения психологических знаний. На рубеже XX века

индустриальный прогресс, обратив интересы психологии к производственной,

трудовой деятельности, обусловил зарождение психотехники (термин введен

В.Штерном), под которой понималось использование психологии в экономике и

промышленности. В 80-х годах XIX века американский инженер Ф.Тейлор (1856-

1915) разработал систему интенсификации труда для рациональной организации

производства (тейлоризм). Научная организация производства, проектирование

трудовых процессов требовали точных знаний о нервно-психическом потенциале

рабочих и возможностях его эффективного использования.

Тот же фактор, который породил тейлоризм, а именно непосредственная

экономическая заинтересованность предпринимателей, стимулировал развитие

психотехники. Для ее построения использовались достижения экспериментальной

и дифференциальной психологии. Диапазон применения психотехники становится

очень широким. Предпринимаются попытки определить оптимальную

продолжительность рабочего времени. Развертываются экспериментальные

исследования проблемы утомления, создаются методы анализа профессий и

профессиональной пригодности.

Приобретает популярность так называемая профориентация. Здесь пионером

выступил Парсон, автор книги "Выбор профессии", организовавший в Бостоне

(США) специальное бюро. В задачу профориентации входило: а) помочь личности

с помощью тестов приобрести возможно более достоверную информацию о своих

психических свойствах; б) ознакомиться с требованиями, которые

предъявляются к психофизической организации человека различными

профессиями, а затем, в) сопоставив эти две группы сведений, дать

рациональную рекомендацию.

Широкий план разработки индустриальной психологии (психотехники)

содержала книга Г. Мюнстерберга "Психология промышленной

производительности" (1913). Она стала важной вехой на пути сближения

психологии с практикой. В ней рассматривались вопросы научного руководства

предприятиями, профотбора и профориентации, производственного обучения,

приспособления техники к психологическим возможностям человека и другие

факторы повышения производительности рабочих и доходов предпринимателей.

Мюнстерберг установил непосредственную связь с крупными американскими

промышленными и транспортными компаниями. Они охотно направляли в его

лабораторию испытуемых и руководствовались его рекомендациями при отборе

рабочих и служащих. Преимущество экспериментально-психологических

показателей по сравнению с интуицией и житейским опытом было очевидно.

Заинтересованность предпринимателей в решении экономических задач

психологическими средствами быстро возрастала, расширяя масштабы

ассигнований и лабораторных работ.

Поворот психологии к промышленному производству совершился под давлением

требований экономики. Но последствия этого поворота для психологии имели

значение, выходящее далеко за пределы целей, ради которых фирмы

субсидировали новое направление. Средства, созданные в лабораторных

условиях для изучения общих закономерностей душевной жизни задолго до

рождения психотехники, проходили испытание практикой, безжалостной к

теоретичмким построениям, оторванным от реальности. Практика стала одной из

главных разрушительных сил по отношению к старой концепциии сознания.

Мюнстерберг, как и другие исследователи, создавшие психотехнику,

первоначально вел работу в двух направлениях. С Целью диагностики для

профотбора он, исходя из предположения, что психическая деятельность

каждого человека представляет комплекс функций (память, внимание, общий

интеллект, быстрота реакции и т. д.), определял с помощью тестов уровень

развития этих функций, необходимый для успешного выполнения данной работы.

Здесь применялись логика и техника дифференциальной психологии.

Другое направление исходило из анализа требований профессии к нервно-

психическим функциям. Новаторским подходом отличалось изучение

Мюнстербергом деятельности вагоновожатого с целью уменьшения аварийности на

транспорте. Чтобы воспроизвести в лабораторных условиях соответствующую

ситуацию, Мюнстерберг сконструировал модель (карту), изображавшую в виде

знаков-символов поле восприятия и действия вагоновожатого. Испытуемые из

числа водителей, направленных компанией на обследование, оперируя с

моделью, единодушно свидетельствовали, что они испытывают те же ощущения,

что и при вождении трамвая на оживленной улице. Время, затраченное на

решение экспериментальной задачи, и количество совершенных при этом ошибок

подсчитывались. Удовлетворительный результат рассматривался как показатель

профессиональной пригодности.

В этой серии экспериментов Мюнстерберга содержались моменты, существенно

отличающие их от традиционной схемы, общепринятой в "академической"

экспериментальной психологии. Прежде всего, в качестве исходной бралась

задача, выдвинутая практикой. Исходя из того, что задано производственным

процессом, нужно было воспроизвести условия, в которых он осуществляется,

т.е. смоделировать жизненную ситуацию. Преимущество модели в том, что она

подобна символически обозначаемой реальности. Реакции испытуемого на

символы в своих структурных особенностях также подобны действительным

производственным операциям.

Все эти признаки перешли в дальнейшем из психотехники в инженерную

психологию. Это означает, что, находясь в зависимости от общей психологии,

ее теоретических и экспериментальных ресурсов, психотехника, в свою

очередь, воздействовала на изменение общего характера психологической

теории. Это изменение совершалось в том же генеральном направлении, которое

характеризовало переход от прежней системы научных воззрений на сознание к

новой.

Переход от искусственных условий обычной лаборатории к моделированию

естественных условий деятельности внес в лабораторные методы заметные

перемены. Главная из них – оттеснение на второй план показаний

самонаблюдения. Они не интерпретировались, а использовались лишь в качестве

индикатора соответствия внутренних состояний испытуемых при выполнении

лабораторного задания их состоянию в обычном трудовом процессе. Таким

образом, сближая лабораторное исследование с производством, психотехники

наталкивались на реальные особенности психической деятельности, для анализа

которых традиционные схемы были непригодны. Своей конкретной работой они не

только упрочивали социальную значимость психологии, не только представляли

на всеобщее научное обозрение поток новых фактов, но и преобразовывали

облик психологической науки. Роль задачи в реализации психических функций,

их своеобразное сочетание в целое, несводимое к расчлененным компонентам,

отказ от взгляда на интроспекцию как на единственный канал приобретения

собственно психологического знания – эти мотивы отчетливее всего звучали во

всех областях психологии, вступившей в полосу кризиса.

Психология труда

Экспериментальная дидактика

Педагогическая психология

Патопсихология

Медицинская психология

2. Гештальт – психология

В те же годы, когда в Соединенных Штатах вспыхнул бихевиористский "бунт"

против психологии сознания, в Германии другая группа молодых исследователей

отвергла психологический "истеблишмент" с не меньшей решительностью, чем

Уотсон. Эта группа стала ядром новой научной школы, выступившей под

названием гештальт-психологии (от нем. Gestalt – форма, структура).

Ядро образовал триумвират, в который входили Макс Вертгеймер (1880-1943),

Вольфганг Келер (1887-1967) и Курт Коффка (1886-1941). Они встретились в

1910 году во Франкфурте-на-Майне в Психологическом институте, где

Вертгеймер искал экспериментально ответ на вопрос о том, как строится образ

восприятия видимых движений, а Келер и Коффка были не только испытуемыми,

но и участниками обсуждения результатов опытов. В этих дискуссиях

зарождались идеи нового направления психологических исследований.

Схема опытов Вертгеймера была проста. Вот один из вариантов. Через две щели

– вертикальную и отклоненную от нее на 20-30 градусов – про пускался с

различными интервалами свет. При интервале более 200 миллисекунд два

раздражителя воспринимались раздельно, как следующие друг за другом, при

интервале менее 30 миллисекунд – одновременно; при интервале около 60

миллисекунд возникало восприятие движения. Вертгеймер назвал это восприятие

фи-феноменом. Он ввел специальный термин, чтобы выделить уникальность этого

явления, его несводимость (вопреки обще принятому в ту эпоху мнению) к

сумме ощущений от раздражения сперва одних пунктов сетчатки, а затем

других. Сам по себе результат опытов был тривиален. Вертгеймер использовал

давно уже изобретенный стробоскоп, позволяющий при вращении с известной

скоростью отдельных дискретных изображений создать видимость движения –

принцип, приведший к созданию кинопроектора. Вертгеймер видел смысл своих

опытов в том, что они опровергали господствующую психологическую доктрину:

в составе сознания обнаруживались целостные образы, неразложимые на

сенсорные первоэлементы.

Вспоминая об идейной атмосфере, в которой про водились эти опыты, один из

их участников, Келер, писал 30 лет спустя:

"Мы все испытывали большое уважение к точным методам, посредством которых в

то время исследовались определенные сенсорные данные и факты памяти. Но мы

также очень сильно ощущали, что работа такого небольшого объема никогда не

сможет дать нам адекватную психологию реальных человеческих существ. Одни

были убеждены, что основатели экспериментальной психологии крайне

несправедливы по отношению ко всем высшим фор мам психической жизни. Другие

подозревали, что в самом основании новой науки скрыты некоторые посылки,

делающие их работу стерильной".

Стало быть, ставя опыты, касающиеся частного вопроса, будущие гештальтисты

ощущали как сверх задачу необходимость преобразования психологии. Они

занялись этой наукой, будучи воодушевлены ее экспериментальными

достижениями. Они и сами прошли хорошую экспериментальную выучку

(Вертгеймер – в Вюрцбурге у Кюльпе, Келер и Коффка у Штумпфа в Берлине). И

вместе с тем они испытывали неудовлетворенность ситуацией в психологии. В

чем причина?

Как видно из воспоминаний Келера, причина их неудовлетворенности была в

том, что высшие психические процессы оставались вне точного

экспериментального анализа, который ограничивался сен сорными элементами и

принципом ассоциаций. Хотя Вертгеймер получил в 1904 году (в самый разгар

споров о внеобразном мышлении) докторскую степень в Вюрцбурге, где изучал

именно эти высшие процессы, тем не менее, пути к новой психологии как

"науке о реальных человеческих существах" не нашел. Значит, верны

подозрения, что стерильность психологических исследований коренится в

ложности их исходных посылок. Тогда нет нужды идти экспериментальной

психологии "вверх" – к актам мышления и воли. Следует пересмотреть ее

основания, начиная от трактовки простейших чувственных феноменов. Одним из

них и оказался открытый Вертгеймером целостный фи-феномен. Результаты его

изучения были изложены в статье "Экспериментальные исследования видимого

движения" (1912). От этой статьи принято вести родословную гештальтизма.

Его главный постулат гласил, что первичными данными психологии являются

целостные структуры (гештальты), в принципе невыводимые из образующих их

компонентов. Гештальтам присущи собственные характеристики и законы.

Свойства частей определяются структурой, в которую они входят. Мысль о том,

что целое больше образующих его частей, была очень древней. Чтобы объяснить

характер ее влияния на психологию, следует рассмотреть общий исторический

фон (весь научно-теоретический "гештальт"), в пределах которого

складывалась новая школа.

Прежде всего заслуживает внимания факт одновременного возникновения

гештальтизма и бихевиоризма. Вертгеймер и Уотсон выступили с идеей реформы

психологии одновременно в условиях нараставшей неудовлетворенности

господствовавшими воззрениями на предмет, проблемы, объяснительные принципы

психологии. Остро чувствовалась необходимость ее обновления. Как известно,

в движении научного познания имеются как эволюционные периоды, так и

периоды крутой ломки общепринятых представлений. Продуктом коренных сдвигов

в психологическом познании явились и бихевиоризм, и гештальтизм. Их

одновременное появление – показатель того, что они возникли как различные

варианты ответа на запросы логики развития психологических идей. И

действительно, оба направления были реакцией на сложившиеся научные

стереотипы и протестом против них. Эти стереотипы выражали уже

рассмотренные нами школы – структурная и функциональная.

Бихевиоризм выступил не только против структурализма, представленного в США

несгибаемым Титченером, но также против функционализма Джемса – Энджелла.

Оценивая гештальтизм, историки обычно подчеркивают, что для него главной

мишенью служил структурализм с его трактовкой сознания как сооружения из

"кирпичей (ощущений) и цемента (ассоциаций)". Однако при более пристальном

рассмотрении выясняется, что гештальтисты с не меньшей решительностью

отвергли и функционализм.

Гештальтиеты сделали следующий шаг сравнительно с функционалистами, а

именно отказались от дополнительных элементов (или актов), которые извне

упорядочивают сенсорный состав сознания, придавая ему структуру, форму,

гештальт, и утвердили постулат о том, что структурность изначально присуща

самому этому составу.

Сведения об идейной генеалогии школы (и ее от дельных приверженцев)

проливают свет на ее функцию в прогрессе познания. Гештальтисты были

преемниками европейского функционализма (напомним, что Вертгеймер вышел из

вюрцбургской школы, проделавшей, как мы видели, эволюцию от концепции

"содержаний сознания" к концепции "актов"; Коффка и Келер обучались

психологии у функционалиста Штумпфа), подобно тому, как бихевиористы

являлись преемниками американского функционализма (напомним, что учителем

Уотсона был Энджелл).

Преодоление антиномии механицизм – телеологизм стало исторической задачей,

решить которую были призваны новые психологические школы – бихевиористская

и гештальтистская. Это их роднило, это объясняет факт их одновременного

зарождения. Другой вопрос – как они с ней справились.

Их решительно разделяло отношение к проблеме сознания.

Бихевиористы считали ее псевдопроблемой – со знание устранялось из

психологии, из научных объяснений поведения.

Гештальтисты, напротив, усматривали главную задачу в том, чтобы дать новую

интерпретацию фак там сознания как единственной психической реальности.

Гештальтистская критика "атомизма" в психологии являлась предпосылкой

переориентации эксперимента с целью выявления в сознании образных структур,

или целостностей. Достичь этой цели без самонаблюдения было невозможно. Но

и два прежних варианта интроспективного метода пришлось отвергнуть

(вундтовский, требовавший от испытуемого отчета об элементах

"непосредственного опыта", и метод членения сознания на "фракции",

выработанный вюрцбургской школой).

Гештальтисты приняли третий вариант интроспективного метода, получивший

название феноменологического. В поисках путей проникновения в реальность

душевной жизни во всей ее полноте и непосредственности предлагалось занять

позицию "наивного" наблюдателя, не отягченного предвзятыми представлениями

об ее строении.

Эту точку зрения приняли не только гештальтисты, но и другая группа молодых

исследователей, работавших в одном из главных центров экспериментальной

психологии того времени – в Геттингенском университете. Они следовали не

столько за своим учителем психологии маститым Г.Э.Мюллером, сколь ко за

профессором философии этого университета Э.Гуссерлем (1859-1938), который

вслед за Брентано учил, что феномены сознания достойны быть рассмотрены

сами по себе в их непосредственной интуитивной данности.

Гуссерль видел свою задачу в том, чтобы реформировать логику, а не

психологию. Но выдвинутая им идея феноменологического метода как

"непредвзятого", освобожденного, свободного от банальных стереотипов

описания психической реальности произвела глубокое впечатление на молодых

сотрудников Г.Э.Мюллера, занимавшихся экспериментально-психологической

работой. Среди них выделялись Д.Кати и Е.Рубин.

Кати, Рубин и другие психологи-экспериментаторы, перешедшие от

"атомистского" понимания чувственного восприятия к целостному, проводи ли

свои исследования в те же годы, когда складывалась гештальтистская школа, и

эта школа впоследствии их широко использовала. В частности, открытый

Рубином феномен "фигуры и фона" занял почетное место среди основных законов

гештальта. Однако, хотя гештальтистов и сближала с геттингенскими

психологами ориентация на новое, феноменологическое применение

интроспекции, их программа была значительно шире и перспективнее. Их

вдохновляла идея трансформации психологии в точную науку, строго следующую

общим стандартам естествознания. Уже в первой работе Вертгеймера

характеристика фи-феномена не ограничивалась его описанием: предполагалось,

что он имеет физиологическую основу, которая усматривалась в "коротком

замыкании", возникающем (при соответствующем временном интервале) между

зонами мозга.

Установка на то, чтобы строить психологическое знание по типу физико-

математического, отличала гештальтизм от других феноменологических

концепций. Соратник Вертгеймера Келер имел наряду с психологической хорошую

физико-математическую подготовку. Он обучался физике у одного из ее

преобразователей, создателя теории квантов Макса Планка. Широкие

естественнонаучные интересы отличали также Вертгеймера, у которого

впоследствии установились дружеские отношения с Эйнштейном, даже

принимавшим участие (в качестве интервьюируемо го) в вертгеймеровских

опытах.

И бихевиористы, и гештальтисты надеялись создать новую психологию по типу

наук о природе. Но для бихевиористов моделью служила биология, для

гештальтистов – физика. Понятие о гештальте не считалось, таким образом,

уникально-психологическим, приложимым лишь к области сознания. Оно было

предвестником общего системного подхода ко всем явлениям бытия. Зарождался

новый взгляд на соотношение части и целого, внешнего и внутреннего, причины

и цели.

Многие представители этого направления уделяли значительное внимание

проблеме психического развития ребенка, так как в исследовании развития

психических функций видели доказательства правильности своей теории.

Ведущим психическим процессом, который фактически определяет уровень

развития психики ребенка, с точки зрения гештальтистов, является

восприятие. Именно от того, как воспринимает ребенок мир, доказывали эти

ученые, зависит его поведение и понимание ситуаций.

Сам процесс психического развития, с точки зрения гештальт-психологии,

делится на два независимых и параллельных процесса – созревание и обучение.

Один из основоположников этого направления Коффка подчеркивал их

независимость, доказывая, что в процессе развития обучение может опережать

созревание, а может отставать от него, хотя чаще они идут параллельно друг

другу, создавая иллюзию взаимозависимости. Тем не менее, обучение не может

ускорить процесс созревания и дифференциации гештальтов, процесс созревания

не ускоряет обучение.

Доказательства этого подхода к развитию психики гештальтисты искали как в

исследовании формирования познавательных процессов (восприятия, мышления),

так и в развитии личности ребенка. Изучая. Процесс восприятия, они

утверждали, что основные свойства восприятия появляются постепенно, с

вызреванием гештальтов. Так появляется константность и правильность

восприятия, а также его осмысленность.

Исследования-развития восприятия у детей, которые проводились в лаборатории

Коффки, показали, что у ребенка имеется набор смутных и не очень адекватных

образов внешнего мира. Постепенно в процессе жизни эти образы

дифференцируются и становятся все более точными. Так, у новорожденных детей

есть смутный образ человека, в гештальт которого входят и голос, и лицо, и

волосы, и характерные движения. Поэтому маленький ребенок одного-двух

месяцев может не узнать даже близкого взрослого, если он поменяет прическу

или сменит привычную одежду на совершенно незнакомую. Однако уже к концу

первого полугодия этот смутный образ дробится, превращаясь в ряд четких

образов: лица, в котором выделяются как отдельные гештальты глаза, рот,

волосы, появляются и образы голоса, тела. Развивается и восприятие цвета.

Вначале дети воспринимают окружающее только как окрашенное или

неокрашенное, при этом неокрашенное воспринимается как фон, а окрашенное –

как фигура. По степенно окрашенное делится на теплое и холодное, и в

окружающем дети выделяют уже несколько на боров "фигура-фон". Это

неокрашенное-окрашенное теплое, неокрашенное-окрашенное холодное и т.д.

Таким образом, единый прежде гештальт пре вращается в несколько, уже более

точно отражающих цвет. Со временем и эти образы дробятся: в теп лом

выделяются желтый и красный цвета, а в холод ном – зеленый и синий. Этот

процесс происходит в течение длительного времени, пока, наконец, ребе нок

не начинает правильно воспринимать все цвета. Таким образом, Коффка

приходил к выводу о том, что в развитии восприятия большую роль играет

сочетание фигуры и фона, на котором демонстрируется данный предмет.

Он сформулировал один из законов восприятия, который был назван

"трансдукция" Этот закон доказывал, что дети воспринимают не сами цвета, но

их отношения.

Исследовал развитие восприятия у детей еще один представитель этой школы –

Г.Фолькельт. Особое внимание он уделял изучению детских рисунков. Большой

интерес представляют его эксперименты по исследованию рисования

геометрических фигур деть ми разного возраста. Так, при рисовании конуса

четырех-пятилетние дети рисовали рядом круг и треугольник. Фолькельт

объяснял это тем, что у них еще нет адекватного данной фигуре образа, а

потому в рисунке они пользуются двумя похожими гештальтами. Со временем

происходит их интеграция и уточнение, благодаря чему дети начинают рисовать

не только плоскостные, но и объемные фигуры. Фолькельт проводил и

сравнительный анализ рисунков тех предметов, которые дети видели, и тех,

которые они не видели, а только ощупывали. При этом оказалось, что в том-

случае, когда дети ощупывали, например, закрытый платком кактус, они

рисовали только колючки, передавая свое общее ощущение от предмета, а не

его форму. То есть происходило, как и доказывали гештальтисты, схватывание

целостного образа предмета, его "хорошей" формы, а затем его просветление и

дифференциация. Эти исследования имели большое значение для работ по

исследованию зрительного восприятия в России, в школе А.В.Запорожца, и

привели психологов этой школы к мыс ли о том, что существуют определенные

образы сенсорные эталоны, которые лежат в основе восприятия и узнавания

предметов.

Такой же переход от схватывания общей ситуации к ее дифференциации

происходит и в интеллектуальном развитии – доказывал гештальт-психолог

В.Келер. Он считал, что обучение ведет к образованию новой структуры и,

следовательно, к иному восприятию и осознанию ситуации. В тот момент, когда

явления входят в другую ситуацию, они приобретают новую функцию. Это

осознание новых сочетаний и новых функций предметов и является образованием

нового гештальта, осознание которого составляет суть мышления. Келер

называл этот процесс "переструктурированием гештальта" и считал, что он

происходит мгновенно и не зависит от прошлого опыта субъекта. Для того,

чтобы подчеркнуть мгновенный, а не протяженный во времени характер

мышления, Келер дал этому моменту переструктурирования на звание "инсайт",

т.е. озарение. Как помнит читатель, Бюлер пришел к сходному выводу, назвав

его "ага-переживание".

Келер провел эксперимент, в котором детям предлагалось достать машинку,

расположенную высоко на шкафу. Для того чтобы ее достать, надо было

использовать разные предметы – лесенку, ящик, стул. Оказалось, что если в

комнате была лестница, дети быстро решали предложенную задачу. Сложнее было

в том случае, если надо было догадаться использовать ящик. Но наибольшие

затруднения вызывал вариант, когда в комнате не было других предметов,

кроме стула, который надо было отодвинуть от стола и использовать как под

ставку. Келер объяснял эти результаты тем, что лестница с самого начала

осознается функционально как предмет, помогающий достать что-то

расположенное высоко. Поэтому ее включение в гештальт со шкафом не

представляет для ребенка трудности. Включение ящика уже нуждается в

некоторой перестановке, так как ящик может осознаваться в нескольких

функциях. Что же касается стула, то он осознается ребенком не сам по себе,

но уже включенным в другой гештальт – со столом, с которым он

представляется ребенку единым целым. Поэтому для решения данной задачи

детям надо сначала разбить целостный образ "стол-стул" на два, а затем уже

стул соединить со шкафом в новый образ, осознав его новую функциональную

роль.

К подобным же выводам о роли "инсайта" в переструктурировании прежних

образов пришел и М.Вертгеймер, который исследовал процесс творческого

мышления у детей и взрослых.

Понятие об инсайте (от англ. insight – усмотрение) стало ключевым в

гештальт-психологии. Ему был придан универсальный характер. Оно стало

основой гештальтистского объяснения адаптивных форм поведения, которые

Торндайк и бихевиористы объясняли принципом "проб, ошибок и случайного

успеха".

Так произошла первая конфронтация двух молодых, только еще зарождавшихся

психологических направлений – гештальтизма и бихевиоризма. Смысл

конфронтации обычно видят в характере ответа на вопрос, постепенно или

мгновенно решается интеллектуальная (поведенческая) задача. В одном случае

при инсайте нужный вариант действия находится сразу же, в другом он

отбирается путем длительных поисков. Такое объяснение упускает из виду

категориальные основания различий между двумя психологическими школами.

Ведь инсайт означал для гештальтистов переход к новой познавательной,

образной структуре, соответственно которой сразу же меняется характер

приспособительных реакций. Первично – понимание (сдвиг в образном "поле"),

вторично – двигательное приспособление (перестройка в исполнительских

звеньях действия). Концепция "проб и ошибок" игнорировала понимание (т.е.

образно-ориентировочную основу действия), каким бы оно ни было – мгновенным

или постепенным. Адаптация считалась достижимой за счет тех же факторов,

которые обеспечивают приспособление организма к среде на всех уровнях

жизнедеятельности, в том числе и на уровнях, где образ вообще отсутствует.

Водораздел между гештальтизмом и бихевиоризмом создала также, по

общепринятому мнению, проблема целого и части. Гештальтизм отстаивал идею

целостности в противовес бихевиористскому взгляду на сложную реакцию как

сумму элементарных. Гештальтизм действительно положил немало сил на борьбу

с "атомистскими" представлениями о сознании и поведении. Но если

ограничиться этим теоретическим аспектом, то остаются в тени различия более

существенного, категориального порядка.

Бихевиоризм, как отмечалось, игнорировал об раз, видя в нем не психическую

реальность, не регулятор поведения, а неуловимый, призрачный продукт

интроспекции. Для гештальтизма учение о двигательных актах, лишенных

образной ориентации по отношению к среде, представлялось изымающим из

психической деятельности ее сердцевину. Однако на стороне бихевнористов

было важное преимущество. Они могли дать своим фактам детерминистское

объяснение. Двигательная ре акция неизменно трактовалась ими как эффект,

производимый объективно контролируемыми не зависимыми переменными.

Гештальтизм, следуя интроспективной традиции, считал единственными

психологическими фактами непосредственно испытываемые субъектом феномены

сознания. Ощущая несовместимость этой традиции с естественнонаучным

подходом, гештальтисты пытались соотнести феноменальный "мир" с реальным,

физическим.

В этом пункте наметились различия между близкими к гештальтистам

психологами из геттингенской лаборатории, считавшими неправомерным выходить

за пределы свидетельств самонаблюдения, и гештальтистским триумвиратом,

который надеялся перестроить психологию по типу физики.

Сказанное проливает свет на несколько странный факт: первый программный

труд гештальт-психологии, принадлежавший Келеру, был посвящен вопросам

физической химии и назывался "Физические гештальты в покое и стационарном

состоянии" (1920). Психолог, занимавшийся до этого акустическими ощущениями

и зоопсихологией, обратился к коллоидной химии не из-за прихотливых

изменений в профессиональных интересах. Теория гештальта не могла

претендовать на серьезную роль без естественно научного обоснования.

Поэтому она и начинается с келеровской книги о физических гештальтах.

Келеру и его научным друзьям представлялось, что принцип гештальта – единый

для различных порядков явлений – позволит по-новому решить психофизическую

проблему, приводя сознание в соответствие с физическим миром и в то же

время не лишая его самостоятельной ценности. Это решение выразилось в

понятии изоморфизма.

Изоморфизм означает, что элементы и их отношения в одной системе взаимно

однозначно соответствуют элементам и их отношениям в другой.

Физиологическая и психологическая системы, согласно гештальтистской

гипотезе, изоморфны друг другу (подобно тому как топографическая карта

соответствует рельефу местности).

Вслед за работой Келера о физических гештальтах вышла книга Коффки "Основы

психического развития" (1921), а затем программная статья Вертгеймера

"Исследования, относящиеся к учению о гештальте" (1923). В этих работах

была изложена программа нового направления, которое организовало свой

журнал "Психологическое исследование" (до его закрытия при гитлеровском

режиме вышло 22 тома). Келер занял после Штумпфа кафедру в Берлинском

университете. К гештальтистскому триумвирату были близки доцент этого

университета Курт Левин, создавший самостоятельную школу, невролог Курт

Гольдштейн и др.

20-е годы ознаменовались серьезными экспериментальными достижениями

гештальт-психологии. Они касались главным образом процессов восприятия,

притом зрительного. Было предложено множество законов гештальта (их

насчитывали 114). К ним, в частности, относились уже знакомые нам "фигура и

фон" и "транспозиция" (реакция не на отдельные раздражители, а на их

соотношение).

Принцип "транспозиции" иллюстрирует следующий модельный эксперимент,

проведенный Келером над курами, у которых вырабатывалась дифференцировка

двух оттенков серого цвета. Куры научались клевать зерна, разбросанные на

светлом квадрате, отличая его от находившегося рядом темного. В контрольном

опыте тот квадрат, который послужил положительным раздражителем, оказывался

рядом с еще более светлым квадратом. Куры и выбирали этот последний. Они,

таким образом, реагировали не на абсолютную светлоту, а на соотношение

светлот (на "более светлое"). Их реакция, по Келеру, определялась законом

"транспозиции".

Были предложены и другие законы. Так, под прегнантностью имелась в виду

тенденция воспринимаемого образа принять законченную и "хорошую" форму.

("Хорошей" считалась целостная фигура, которую невозможно сделать более

простой или более упорядоченной.) Константность означала постоянство образа

вещи при изменении условий ее восприятия.

Если первоначально свои критические стрелы гештальтисты направляли против

традиционной "атомистской" трактовки сознания, то в дальнейшем, как уже

говорилось, их главной мишенью стал бихевиоризм. Пытаясь показать его

односторонность, неспособность охватить своими объяснительными понятиями

образно-смысловую регуляцию поведения, гештальтисты, однако, сами оказались

беспомощными перед этой регуляцией, ибо они, как и их противники,

разъединили образ и действие. Ведь образ у гештальтистов выступал в виде

сущности особого рода, подчиненной собственным имманентным законам. Его

связь с реальным, предметным действием оставалась ничуть не менее

загадочной, чем соотношение между действием и образом у бихевиористов.

Идея имманентной трансформации "когнитивного (познавательного) поля"

безотносительно к реальной предметной деятельности создала тупиковую

ситуацию и в гештальтистских исследованиях мышления человека. Этой проблеме

была посвящена оставшаяся незаконченной книга Вертгеймера "Продуктивное

мышление" (1945). Опыты проводились над детьми. Были использованы также

интервью с Эйнштейном. Исходя из общего положения гештальтистов, что

подлинное мышление является "инсайтным", а инсайт предполагает схватывание

целого (на пример, принципа решения проблемы), Вертгеймер выступил против

традиционной практики обучения в школе.

В основе этой практики лежала одна из двух концепций мышления – либо

ассоцианистская (обучение строится на упрочении связей между элемента ми),

либо формально-логическая. Обе препятствуют развитию творческого,

продуктивного мышления. Вертгеймер доказывал, что творческое мышление

зависит от чертежа, схемы, в виде которой представляется условие задачи или

проблемной ситуации. От адекватности схемы зависит правильность решения,

причем хорошая схема дает возможность посмотреть на нее с разных точек

зрения, т.е. позволяет создать из элементов, которые входят в ситуацию,

разные гештальты. Этот процесс создания разных образов с постоянными

элементами и является процессом творчества, и чем больше различных значений

получат предметы, включенные в эти образы, тем более высокий уровень

творчества продемонстрирует ребенок. Поскольку такое переструктурирование

легче производить на образном (а не на вербальном) материале, то

неудивительно, что Вертгеймер пришел к выводу: ранний переход к логическому

мышлению мешает развитию творчества у детей. Он также говорил, что

упражнение убивает творческое мышление, так как при повторении происходит

фиксация одного и того же образа и ребенок привыкает рассматривать вещи

только в одной позиции. Поэтому у детей, обучавшихся геометрии в школе на

основе формального метода, несравненно труднее выработать продуктивный

подход к задачам, чем у тех, кто вообще не обучался. Он стремился выяснить

психологическую сторону умственных операций (отличных от логических

операций), которая описывалась в традиционных гештальтистских терминах:

"реорганизация", "группировка", "центрирование" и т. п. Детерминанты этих

преобразований остались невыясненными.

Американские психологи получили первую информацию о гештальтизме в 1922

году, однако вначале встретили ее безразлично. Правда, тогда же Толмен,

приступив к своим многолетним исследованиям по ведения крыс в лабиринте,

заменил понятие о раздражителе понятием о знаковом гештальте. Но он был

одинок. Кругом победно развевались знамена бихевиоризма.

Вскоре американские психологи смогли познакомиться с идеями новой школы

непосредственно из уст ее лидеров. В 1924 году в Корнельский университет

был приглашен для чтения лекций Коффка, в 1925 году в Гарвардский

университет был приглашен Келер.

Идеи гештальтизма существенно повлияли на пре образование первоначальной

бихевиористской доктрины и подготовили почву для необихевиоризма, который

стал складываться на рубеже 30-х годов. К этому периоду главные

представители гештальтистского направления, спасаясь от нацизма,

иммигрировали в Соединенные Штаты Америки и устроились в различных

университетах и научных центрах. Это было внешним обстоятельством,

обусловившим оконча тельный распад школы. Но имелись и внутренние причины.

Главная объяснительная схема гештальтистов оказалась квазидетерминистской,

лишь по видимости напоминающей принципы естественных наук, близостью к

которым своих построений гештальтисты особенно гордились. Аналогия с

физикой ничуть не расширяла возможности причинного объяснения психических

явлений. И когда впоследствии физик Р.Оппенгеймер, выступая на собрании

Американской психологической ассоциации, сказал, что науке известна

физическая теория поля, но с термином "психологическое поле" он никакой

идеи соединить не может, в зале раздались смех и аплодисменты. Касаясь

аналогий в науке, Оппенгеймер сказал:

"То, что сделали псевдоньютонианцы с социологией, просто смехотворно. Это

же относится к объяснению психических явлений в механических понятиях.

Когда я слышу, как слово "поле" употребляется и в физике, и в психологии, я

испытываю нервозность, которую полностью объяснить не могу".

Что касается физических структур и полей, то они действительно не имеют

другого основания, кроме физического. К сознанию такой подход неприменим.

Сознание не является самостоятельным миром, и его динамика не может быть

научно объяснена из него самого.

Билет 17.

1. отечественная психология в первой половине XX столетия.

3. Общая характеристика гештальт-психологии.

Билет 18.

1. развитие отечественной психологии на современном этапе

2. общая характеристика современных психологических течений.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5