Я обладаю научным знанием лишь в том случае, если осознаю метод, посредством которого я это знание обретаю, следовательно, могу обосновать его и показать в присущих ему границах.

Я обладаю научным знанием лишь в том случае, ес-ли полностью уверен в достоверности моего знания. Тем самым я обладаю знанием и о недостоверности, вероятности и невероятно-сти.

Я обладаю научным знанием лишь тогда, когда это знание об-щезначимо.

В силу того, что понимание научных знаний, без сомнения, дос-тупно рассудку любого человека, научные выводы широко распро-страняются, сохраняя при этом свое смысловое тождество. Едино-душие - признак общезначимости. Там, где на протяжении длитель-ного времени не достигнуто единодушие всех мыслящих людей, возникает сомнение в общезначимости научного знания» Ясперс К. Смысл и назначение истории. М. Респ.. Заметим, что общезначимое или «единодушное» знание не есть Удовлетворительный критерий достоверности и тем более истинности, т.е. объективности знания. Скорее это конвенциалистский кри-терий, а здесь мы уже приходим к точке зрения конвенционализма, выраженного наиболее определенно А. Пуанкаре. В неопозитивизме критерием научности знания является его подтверждаемость (верифицируемость), что связывается с логически непротиворечивыми языком и логикой описания данных опыта, представленных в «про-токольных суждениях» (т.е. суждениях, описывающих непосредст-венный опыт).

В свою очередь, представителем постпозитивизма К. Поппером был выдвинут противоположный позитивистскому критерий науч-ности знания - так называемый «принцип фальсификации, согласно которому знание может приниматься как научное, «если класс его потенциальных фальсификаторов не равен нулю».

Наконец, в «анархистской теории научного знания» П. Фейерабенда утверждается, что для подлинной науки должна быть свойст-венна «пролиферация научных теорий», т.е. не только допустимо, но и необходимо создавать самые разные варианты для описания и объяснения тех или иных исследуемых в науке объектов.

К этому надо также добавить преемственность научного знания, что выражено в известном принципе соответствия.

Если теперь выделить инвариантный видовой признак научного знания из всех вышеприведенных определений и характеристик, то это будет, безусловно, общность и систематичность, а не достовер-ность, как представляется многим на первый взгляд. История науки подтверждает это: многие знания, получаемые в сфере науки, уста-ревали, пересматривались заново, просто опровергались, но они входят в контекст научного познания как научные ввиду их претен-зии на общезначимость и систематичную форму представления. Ес-ли же говорить словами Канта, то специфика научного знания и на-учного метода - это специфическая архитектоника.

В итоге можно перечислить основные критерии научности знания:

v общность и систематичность,

v общезначимость (интерсубъективность),

v объективность (независимость от субъекта познании),

v наличие специальных осознанных познавательных мето-дов (теоретических и экспериментальных),

v достоверность (верифицируемость),

v критикуемость (фальсифицируемость),

v дополнительность (от корпускулярно-волнового дуализма до методологического анархизма П. Фейерабенда),

v преемственность (выражается принципом соответствия).

Вначале среди отобранных критериев научности знания попро-буем выбрать абсолютно инвариантные. К таковым не будут отно-ситься, казалось бы, с первого взгляда «самые научные» критерии: объективность и достоверность. Действительно, если понимать объ-ективность знания как наличие в нем элементов знаний об объекте каков он есть на самом деле, «сам по себе», без влияния познава-тельной системы (человека с экспериментально-теоретическим ин-струментарием), то этот идеал уходит по мере развития науки. Можно ориентироваться, например, на периодизацию изменения норм научности знания в терминах: классическая наука, некласси-ческая наука и постнеклассическая наука (соответственно: класси-ческое, неклассическое и постнеклассическое научное знание) [Степин,1992]. Наблюдая развитие науки от классического периода (классическая механика, электродинамика) к неклассическому пе-риоду (квантовая механика как описание единой системы «иссле-дуемый объект-человек и его инструменты»), а далее к постнеклас-сическому периоду (человек во взаимодействиях с открытыми са-моразвивающимися системами, возрастание роли аксиологических критериев оценки научного знания), мы видим утрату классического идеала объективного знания. В физике микрочастиц, квантовой ме-ханике «наблюдаемую систему» (объект и его окружение) и «на-блюдающую систему» (субъект и его инструменты) невозможно разделить ни в экспериментальной ситуации, ни в теоретическом описании.

Здесь знание остается объективным только в смысле, придавае-мом этому понятию Кантом как общезначимому знанию, имеющему основания в пределах возможного опыта (т.е. можно сказать, что научное знание XX в. весьма приблизилось к критериям Канта). По-нятие «объективное» у Канта поясняется так: «Таким образом, объ-ективное значение и необходимая всеобщность суть тождественные понятия, и хотя мы не знаем объекта самого по себе, но когда мы придаем суждению всеобщность и через то необходимость, то этим самым придаем ему и объективное значение» Кант И. Пролегомены ко вской будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М. 1993 С. 240. Что касается достоверности, то в истории науки имеется масса примеров научных знаний, которые потом были опровергнуты или принципиальным образом пересмотрены (отсюда они не стали не-научными, иначе большую часть истории науки следовало бы вы-черкнуть как не ее историю: геоцентризм, учение о стихиях и эфире в античности, учения о флогистоне и теплороде).

Надо отметить, что научное знание, строго говоря, не претенду-ет на постижение Истины, поскольку в науке принимаются не абсо-лютные, а условные критерии достоверности знания (критерии верифицируемости): практичность (характерна для экспериментальных наук), прагматичность (характерна для технических наук), по-нятийно-терминологическая строгость и логическая непротиворечи-вость (характерны для теоретических наук, особенно для математи-ки, логики, теоретической физики), простота (один из вариантов - принцип экономии мышления у Э. Маха), очевидность, красота, со-ответствие здравому смыслу. Эти критерии принимаются различ-ными группами ученых в различные времена, как правило, на осно-вании ситуационных предпочтений (определяемых областью зна-ния, традициями, исторической ситуацией), что подтверждает их условность и относительность.

Не всякое научное знание преемственно, не всякие научные описания одного и того же объекта можно считать дополнительны-ми (если одно явно ошибочное, или же просто не воспринимается представителями альтернативной концепции, или же вообще ника-кого дополнительного описания объекта нет, а есть пока только од-но). Не всякое научное знание общезначимо (особенно это касается принципиально новых идей, которые могут быть длительное время значимы только для единиц или только для автора).

Что касается принципов верификации и фальсификации, то их можно объединить в принцип проверяемости знания: любое знание может считаться научным, если его можно потенциально подтвер-дить или опровергнуть. Но проверить, к сожалению, можно не все знания, которые относятся традиционно к научным: космогониче-ские теории, исторические реконструкции, ненаблюдаемые элемен-тарные частицы (реальность которых постулируется для «склейки» теоретических и экспериментальных положений физики элементар-ных частиц).

В результате инвариантными критериями научности знания яв-ляются критерий его общности (систематичности, системности), на-личие осознанного метода (системы познавательных методов, по-знавательного экспериментального иили теоретического инстру-ментария),

Третьими по значимости критериями научности знания можно назвать их историческую преемственность и фальсифицируемость. Это обусловливает общенаучную значимость «принципа соответст-вия» и «принципа фальсификации)).

Наконец, системность (целостность, а не агрегативность) науки и научного знания возможны только при наличии определенного осознанного метода. Об этом хорошо сказано в «Логике» И. Канта: «Познание как наука, должно руководствоваться методом. Ибо нау-ка есть целое познание в смысле системы, а не в смысле лишь агре-гата. Поэтому она требует познания систематического, следователь-но, осуществленного по обдуманным правилам (т.е. на основании осознанного метода) ...Как учение об элементах имеет в логи-ке своим содержанием элементы и условия совершенства познания, так, напротив, общее учение о методе в качестве другой части логи-ки должно трактовать о форме науки вообще или о способе и виде соединения многообразия познания в науку» Кант И. Логика // Соц. в 8-т. Т 8. М. 1994. С. 266. В результате мы приходим к тому, что единственным инвариан-том науки и научного знания является их основа на определенном и осознанном методе, или же можно сказать и так: только та область познавательной деятельности является наукой в собственном смыс-ле слова, которая включает в себя методологию, или учение о собст-венном методе.

Что касается философии и философских знаний, то нетрудно заметить, что философское знание не соответствует основным кри-териям научности знания, представленным выше. В философском знании есть, безусловно, общность и систематичность, есть и специ-альные познавательные методы (гносеология), есть и верифицируемость с фальсифицируемостью, есть и дополнительность, но не бы-ло и нет таких существенных признаков, как общезначимость и пре-емственность. В физике подавляющим большинством представите-лей научного сообщества принимаются, например, законы класси-ческой механики Ньютона, электродинамика Максвелла, уравнение Шредингера, законы сохранения, равно как в химии атомно-молекулярное учение или в биологии учение о наследственности и молекулярных носителях генетической информации (нуклеиновых кислотах РНК и ДНК). В философии, напротив, во все времена культивировались противоречащие друг другу учения, полностью принимаемые одной группой мыслителей и полностью отвергаемые другими.

Философия, являясь основой методологии всех других областей человеческой деятельности, не лучшим образом обеспечивает мето-дологическими разработками свою собственную область - методо-логию философского образования. Это видно по содержанию курсов философии у нас в стране в недавнем прошлом. Избыток препода-вания диалектического материализма был обусловлен не только идеологическими причинами, но и тем, что философия считалась наукой, хотя наукой она является только в некоторых ее областях. Отсюда и взгляд на развитие философии как на науку с последова-тельной заменой старого и несовершенного знания новым более со-вершенным, в котором старое знание присутствует как составная часть, элемент, момент. Другими словами, развитие философии рас-сматривалось с точки зрения принципа соответствия. В этом случае, конечно, как и при преподавании других наук (математики, физики, биологии), в курсах философии основной акцент делался на изуче-нии ее последних достижений - диалектического материализма. Но философия не во всех важных частях есть наука, это очевидно уже по тому неоспоримому факту, что в философском знании не наблю-дается прогрессивного развития на основе принципа соответствия (прежнее знание не входит как составная часть в более новое и со-вершенное, а сохраняет свою актуальность). Так, для философа изу-чение диалогов Платона, «Метафизики» Аристотеля, «Исповеди» Августина, «Рассуждений о методе» Декарта не менее (а иногда и более) важно, чем изучение трудов современников. В то же время образование хорошего физика может состояться без изучения «Диа-лога о двух важнейших системах мира» Галилея или «Математиче-ских начал натуральной философии» Ньютона. Этот аспект является хорошим примером важности философско-методологических про-блем образования, в том числе и философского образования.

При этом важно подчеркнуть, что философская мысль, в том числе и такие ее «прикладные» области, как, например, социальная философия, не предназначены, вопреки распространенному мне-нию, в своем высшем человеческом назначении создавать для прак-тиков ((технологию) переустройства общества или ((руководства» по влиянию на ход истории (вспомним неудачный опыт применения философских концепций в социальной практике в историческом размахе от Платона в Сиракузах до Ленива в России). Философия выполняет более существенную и несуетную задачу - она открывает путь к пониманию человеком смысла истории и самоопределению себя в ней. Для такого самоопределения человек обладает свободой воли и сверхприродной сущностью, что дает ему возможность при-ближения к свету Истины и Добру. То есть и в той части, где фило-софию можно отнести к науке, она - наука, призванная производить духовные ценности и удовлетворять духовно-познавательные, а не материально-практические запросы человека.

Наконец, важно сказать об общей черте всех областей человече-ского познания мира: философского, научного, технического, эсте-тического, обыденного. Знания во всех этих областях не имеют пол-ного завершения и это хорошо для человека тем, что человеческая любознательность всегда может удовлетворяться постижением еще не постигнутого нового и интересного.

С точки зрения деятельностного подхода мы на основании про-веденного анализа содержания понятия «наука» можем предложить следующее краткое определение:

Наука - целенаправленная познавательная деятельность, вырабатывающая системное знание на основании осознанных познавательных методов.

Здесь напомним, что, например, по Канту, «метод есть способ действия согласно основоположениям».

Проблемы самопознания (рефлексии) науки и образования, ос-ложняемые их собственной исторической динамикой, хорошо вы-ражены у Хайдегтера: ((Пути осмысления постоянно изменяются смотря по месту начала движения, смотря по отмеренной доле пути, смотря по далекости открывающихся в пути перспектив на достой-ное вопрошание. Хотя науки на своих путях и своими средствами как раз никогда не могут проникнуть в существо науки, все же каж-дый исследователь и преподаватель, каждый человек, занятый той или иной наукой, как мыслящее существо способен двигаться на разных уровнях осмысления и поддерживать его... Осмысление тре-буется ему как отзывчивость, которая среди ясности неотступных вопросов потонет в неисчерпаемости того, что достойно вопрошания, в чьем свете эта отзывчивость в урочный час утратит характер вопроса и станет простым сказом» Хайдеггер М. Время и бытия. Статьи и выступая М. Республика 1993. 447с.

§ 8. Динамика научного знания

Важнейшей характеристикой знания является его динамика, т. е. его рост, изменение, развитие и т. п. Эта идея, не та-кая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегель сформулировал ее в положении о том, что «истина есть процесс», а не «готовый результат». Активно исследовалась эта проблема основоположниками и представителями диалектико-материалистической философии - особенно с методо-логических позиций материалистического понимания исто-рии и материалистической диалектики с учетом социокультурной обусловленности этого процесса. Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно в годы «триумфального шествия» ло-гического позитивизма (а у него действительно были немалые успехи) - научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.

Дело в том, что для логического позитивизма в целом были характерны: а) абсолютизация формально-логической и язы-ковой проблематики; б) гипертрофия искусственно сконстру-ированных формализованных языков (в ущерб естествен-ным); в) концентрация исследовательских усилий на структу-ре «готового», ставшего знания без учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучному знанию, а последнего - к формальному анализу языка науки; д) игно-рирование социокультурного контекста анализа знания и т. д.

Развитие знания - сложный диалектический процесс, имеющий определенные качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к «преднауке», от «преднауки» к науке, от классической науки к неклассической и далее к постнеклассической и т. п., от незнания к знанию, от неглубокого, не-полного к более глубокому и совершенному знанию и т. д.

В современной западной философии проблема роста, раз-вития знания является центральной в философии науки, пред-ставленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология - направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого - выяв-ление генезиса и этапов развития познания, его форм и меха-низмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюции науки. Эволюционная эписте-мология стремится создать обобщенную теорию развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и раци-онализма, когнитивного и социального, естествознания и соци-ально-гуманитарных наук и т. д.

Один из известных и продуктивных вариантов рассматри-ваемой формы эпистемологии - генетическая эпистемология швейцарского психолога и философа Ж. Пиаже. В ее осно-ве - принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием изменений условий опыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемология - это теория достоверного познания, ко-торое всегда есть процесс, а не состояние. Важная ее задача - определить, каким образом познание достигает реальности, т. е. какие связи, отношения устанавливаются между объек-том и субъектом, который в своей познавательной деятельно-сти не может не руководствоваться определенными методоло-гическими нормами и регулятивами.

Теистическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяс-нить генезис знания вообще, и научного в частности, на основе воздействия внешних факторов развития общества, т. е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психоло-гических механизмов его возникновения. Изучая детскую пси-хологию, ученый пришел к выводу, что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенез является частью эмбриогенеза, который не заканчивается при рождении ребен-ка, так как ребенок непрерывно испытывает влияние среды, бла-годаря чему происходит адаптация его мышления к реальности. Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, указывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм между логической и рациональной организацией знания и соответствующим формирующим психологическим процес-сом. Соответственно этому он стремится объяснить возник-новение знания на основе происхождения представлений и операций, которые в значительной мере, если не целиком, опираются на здравый смысл.

Особенно активно проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг. XX столетия сто-ронники постпозитивизма - К. Поппер, Т Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к исто-рии, развитию науки, а не только к формальному анализу ее «застывшей» структуры, представители постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их ясак частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Они считали, что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, т. е. эволюцией растений и животных.

В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал на анализ структу-ры научного познания, то постпозитивизм главной своей про-блемой делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма вынуждены были обра-титься к изучению истории возникновения, развития и сме-ны научных идей и теорий.

Первой такой концепцией стала концепция роста знания К. Поппера.

Поппер рассматривает знание (в любой его форме) не толь-ко как готовую, ставшую систему, но также и как систему изме-няющуюся, развивающуюся. Этот аспект анализа науки он и представил в форме концепции роста научного знания. Отвергая агенетизм, антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что метод построения искусственных мо-дельных языков не в силах решить проблемы, связанные с ро-стом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правоме-рен и необходим. Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменения научного знания, его роста и про-гресса может в некоторой степени противоречить распростра-ненному идеалу науки как систематизированной дедуктивной системы. Этот идеал доминирует в европейской эпистемологии, начиная с Евклида.

Однако при всей несомненной важности и притягательно-сти казанного идеала к нему недопустимо сводить науку в ее целостности, элиминировать такую существенную ее черту, как эволюция, изменение, развитие. Но не всякая эволюция означает рост знания, а последний не может быть отождест-влен с какой-либо одной (например, количественной) харак-теристикой эволюции. Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения оши-бок, «дарвиновский отбор». Говоря о росте знания, он имеет в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями.

Таким образом, рост научного знания состоит в выдвиже-нии смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решают-ся научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических концепций Поппер использовал идеи неодарви-низма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих миро-вых эволюционных процессов.

Рост научного знания осуществляется, по его мнению, ме-тодом проб и ошибок и есть не что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации - вот что дела-ет науку рациональной и обеспечивает ее прогресс. Поппер указывает на некоторые сложности, трудности и даже реаль-ные опасности для этого процесса. Среди них такие факторы, как, например, отсутствие воображения, неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм. К необходимым средствам роста науки философ относит такие моменты, как язык, формулирование проблем, появление новых проблем-ных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процессе дискуссии.

В своей концепции Поппер формулирует три основных требования к росту знания. Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи. Во-вторых, она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к представлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая теория должна быть более плодотворной в качестве инструмента исследования. В-треть-их, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки. Теорией научного знания и его роста явля-ется эпистемология, которая в процессе своего формирования становится теорией решения проблем, конструирования, кри-тического обсуждения, оценки и критической проверки конкурирующих гипотез и теорий.

Свою модель роста научного познания Поппер изобража-ет схемой: Р1 - ТТ - ЕЕ - Р2, где Р1 - некоторая исходная проблема, ТТ - предположительная пробная теория, т. е. те-ория, с помощью которой она решается, ЕЕ - процесс устранения ошибок в теории путем критики и экспериментальных проверок, Р2 - новая, более глубокая проблема, для решения которой необходимо построить новую, более глубокую и болee информативную теорию.

Общая схема (модель) историко-научного процесса, предложенная Л[ун(ш, включает в себя два основных этапа. Это «нормальная наука», где безраздельно господствует па-радигма, и «научная революция» - распад парадигмы, кон-куренция между альтернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т. е. переход к новому периоду «нор-мальной науки». Кун полагает, что переход одной парадигмы к другой через революцию является обычной моделью разви-тия, характерной для зрелой науки. Причем научное разви-тие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляет собой однонаправленный и необрати-мый процесс. Что же происходит в ходе этого процесса с правилами-предписаниями?

Допарадигмальный период характеризуется соперниче-ством различных школ и отсутствием общепринятых концеп-ций и методов исследования. Для этого периода в особенно-сти характерны частые и серьезные споры о правомерности методов, проблем и стандартных решений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в результате победы одной из школ. С признания парадигмы начинается период «нормаль-ной науки», где формулируются и широко применяются (правда не всеми и не всегда осознанно) самые многообраз-ные и разноуровневые (вплоть до философских) методы, при-емы и нормы научной деятельности.

Кризис парадигмы есть вместе с тем и кризис присущих ей «методологических предписаний». Банкротство существую-щих правил-предписаний означает прелюдию к поиску но-вых, стимулирует этот поиск. Результатом этого процесса является научная революция - полное или частичное вытес-нение старой парадигмы новой, несовместимой со старой.

В ходе научной революции происходит такой процесс, как смена «понятийной сетки», через которую ученые рассматри-вали мир. Изменение (притом кардинальное) данной «сетки» вызывает необходимость изменения методологических пра-вил-предписаний. Ученые - особенно мало связанные с предшествующей практикой и традициями - могут видеть, что правила больше не пригодны, и начинают подбирать дру-гую систему правил, которая может заменить предшеству-ющую и которая была бы основана на новой «понятийной сетке». В этих целях ученые, как правило, обращаются за помощью к философии и обсуждению фундаментальных по-ложений, что не было характерным для периода «нормальной науки».

Кун отмечает, что в период научной революции главная задача ученых-профессионалов как раз и состоит в упраздне-нии всех наборов правил, кроме одного - того, который «вы-текает» из новой парадигмы и детерминирован ею. Однако упразднение методологических правил должно быть не их «го-лым отрицанием», а «снятием», с сохранением положительно-го. Для характеристики этого процесса сам Кун использует термин «реконструкция предписаний».

Ст. Тулмин в своей эволюционной эпистемологии рас-сматривал содержание теорий как своеобразную «популя-цию понятий», а общий механизм их развития представил как взаимодействие внутринаучных и вненаучных (соци-альных) факторов, подчеркивая, однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он предлагал рассмат-ривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей, понятий, процедур, методов, научных дисциплин и иных концептуальных структур.

Ст. Тулмин сформулировал эволюционистскую програм-му исследования науки, центром которой стала идея истори-ческого формирования и функционирования «стандартов рациональности и понимания, лежащих в основании науч-ных теорий». Рациональность научного знания определяет-ся его соответствием стандартам понимания. Последние из-меняются в ходе эволюции научных теорий, трактуемой Тулмином как непрерывный отбор концептуальных новшеств. Он считал очень важным требование конкретно-историчес-кого подхода к анализу развития науки, «многомерность» (всесторонность) изображения научных процессов с привле-чением данных социологии, социальной психологии, исто-рии науки и других дисциплин.

И. Лакатос уже в ранней своей работе «Доказательства и опровержения» четко заявил о том, что «догматы логическо-го позитивизма гибельны для истории и философии матема-тики». История математики и логика математического откры-тия, т. е. «филогенез и онтогенез математической мысли», не могут быть развиты без критицизма и окончательного отказа от формализма. Последнему (как сути логического позитивиз-ма) Лакатос противопоставляет программу анализа развития содержательной математики, основанную на единстве логики доказательств и опровержений. Этот анализ и есть не что иное, как логическая реконструкция реального исторического про-цесса научного познания. Линия анализа процессов изменения и развития знания продолжается затем философом в серии его статей и монографий, в которых изложена универсальная концепция развития науки, основанная на идее конкурирую-щих научно-исследовательских программ (например, про-граммы Ньютона, Эйнштейна, Бора и др.).

Под научно-исследовательской программой философ по-нимает серию сменяющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей и методологических принципов. Поэтому объектом философско-методологического анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия сменяющих друг друга во времени теорий, т. е. неко-торый тип развития.

Лакатос рассматривает рост зрелой (развитой) науки как смену ряда непрерывно связанных теорий - притом не от-дельных, а серии (совокупности) теорий, за которыми стоит исследовательская программа. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не просто две теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализацией исследователь-ской программы. Согласно Лакатосу, фундаментальной едини-цей оценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а «исследовательская программа». Основными этапами в развитии последней, согласно Лакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий - «пункт насыще-ния». Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основных научно-исследовательских программ и есть научная революция.

Лакатос называет свой подход историческим методом оценки конкурирующих методологических концепций, огова-ривая при этом, что он никогда не претендовал на то, чтобы дать исчерпывающую теорию развития науки. Предложив «нормативно-историографический» вариант методологии на-учно-исследовательских программ, Лакатос, по его словам, попытался «диалектически развить тот историографический метод критики».

П. Фейерабенд и сходил из того, что существует множество равноправных типов знания, и данное обстоятельство способ-ствует росту знания и развитию личности. Философ солида-рен с теми методологами, которые считают необходимым со-здание такой теории науки, которая будет принимать во вни-мание историю. Это тот путь, по которому нужно следовать, если мы хотим преодолеть схоластичность современной фи-лософии науки.

Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать на-уку и ее историю, делать их бедными и однообразными. На-против, и история науки, и научные идеи и мышление их со-здателей должны быть рассмотрены как нечто диалектичес-кое - сложное, хаотичное, полное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизмененное или однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд озабочен тем, чтобы и сама наука и ее история, и ее философия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в целом, а по-тому этому негативному процессу надо положить конец.

Американский философ считает недостаточным абстракт-но-рациональный подход к анализу роста, развития знания. Ограниченность этого подхода он видит в том, что он по сути отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория развития идей, по словам Фейерабенда, сосредоточи-вает внимание главным образом на тщательном изучении «по-нятийных структур», включая логические законы и методоло-гические требования, лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественных движений, т. е. социокультурных детерминант развития науки. Односторон-ним считает философ социально-экономический анализ пос-ледних, так как этот анализ впадает в другую крайность - вы-являя силы, воздействующие на наши традиции, забывает, ос-тавляет в стороне понятийную структуру последних.

Фейерабенд ратует за построение новой теории развития идей, которая была бы способна сделать понятными все детали этого развития. А для этого она должна быть свободной от ука-занных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни периоды ведущую роль играет концептуальный фактор, в другие - социальный. Вот почему всегда необходимо дер-жать в поле зрения оба этих фактора и их взаимодействие.

После постпозитивизма развитие эволюционной эпистемологии пошло по двум основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К. Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии синергетического подхода. К. Уоддингтон и его сторонники счи-тали, что их взгляд на эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живые организ-мы, или концептуальные системы, могут посредством управ-ляющих воздействий самоорганизовываться и создавать ус-тойчивый динамический порядок. В свете этого становится более убедительной аналогия между биологической и эпистемологической эволюцией, чем модели развития научного зна-ния, опирающиеся на традиционную теорию эволюции.

Синергетический подход сегодня становится все более перспективным и распространенным, во-первых, потому, что идея самоорганизации лежит в основе прогрессивной эволю-ции, которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархически организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействие социальной сре-ды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход свободен от малообоснованного метода «проб и ошибок» в качестве средства решения научных проблем. (Подробнее о синергетике см. гл.II, часть 6)

В истории науки существует два крайних подхода к ана-лизу динамики, развития научного знания и механизмов это-го развития.

Кумулятивизм (от лат. cumula - увеличение, скопление) считает, что развитие знания происходит путем постепенно-го добавления новых положений к накопленной сумме зна-ний. Такое понимание абсолютизирует количественный мо-мент роста, изменения знания, непрерывность этого процесса и исключает возможность качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции.

Сторонники кумулятивизма представляют развитие науч-ного знания как простое постепенное умножение числа на-копленных фактов и увеличение степени общности устанав-ливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития знания по аналогии с биологическим ме-ханизмом наследования благоприобретенных признаков: ис-тины, накопленные опытом ученых предшествующих поколе-ний, становятся достоянием учебников, превращаются в априорные положения, подлежащие заучиванию.

Антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняю-щихся компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов. История науки изображается представителями антикумулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов, между которыми нет ни логической, ни даже содер-жательной преемственности.

Объективно процесс развития науки далек от этих край-ностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений науч-ного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.

§ 9. Сциентизм и антисциентизм

Культ науки в наше время привел к попыткам провозгла-шения ее как высшей ценности развития человеческой циви-лизации. Сциентизм (от лат. scenta - «знание, наука»), пред-ставив науку культурно-мировоззренческим образцом, в гла-зах своих сторонников предстал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом возникла его ан-титеза - антисциентизм, провозглашавшая прямо проти-воположные установки. Он весьма пессимистически относил-ся к возможностям науки и исходил из негативных последствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к тра-диционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две ост-ро конфликтующие ориентации в современном мире. К сто-ронникам сциентизма относятся все те, кто приветствует до-стижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в без-граничные возможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существо-вания. Наука оказывается высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и оптимизмом приветствуют все новые и новые свидетельства технического подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия научно-технической революции, их пессимистические на-строения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на на-уку надежд в решении экономических и социально-полити-ческих проблем.

Сциентизм и антисциентизм возникли практически одно-временно и провозглашают диаметрально противоположные установки. Определить, кто является сторонником сциентиз-ма, а кто антисциентист, нетрудно. Аргументы тех и других легко декодируются, имея разновекторную направленность:

Сциентисты приветствуют достижения науки. Антисциентиты испытывают предубежденность против научных инноваций.

Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность. Антисциентисты не устают под-черкивать критическое отношение к науке.

Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, при-влекают свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, обрывая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлин-но гуманных ценностей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной си-лой общества, производит общественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стала сама наука и ее до-стижения. Следовательно, она не способна сделать свои успе-хи благодеянием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Только благодаря науке жизнь может стать орга-низованной, управляемой и успешной. Антисциентис-ты считают, что понятие «научное знание» не тожде-ственно понятию «истинное знание».

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие ос-трые проблемы, связанные с негативными последстви-ями всеобщей технократизации. Антисциентисты при бегают к предельной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сценарии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако указанные позиции выступают как две крайности и отображают сложные процессы современности с явной од-носторонностью.

Ориентации сциентизма и антисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного со-знания независимо от того, используется ли соответствующая им терминология и называют ли подобные умонастроения латинским термином или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области пра-ва и политики, воспитания и образования. Иногда эти ори-ентации носят откровенный и открытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Действительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического син-теза, острые проблемы в области здравоохранения и эколо-гии заставляют говорить о необходимости социального кон-троля за применением научных достижений. Однако повыше-ние стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляют очки в пользу сциентизма.

Экзистенциалисты во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В ча-стности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку как не-подлинную экзистенцию вере как подлинной экзистенции и, совершенно обесценивая науку, засыпает ее каверзными воп-росами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? Изобре-тения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламенем и разлагаться на элементы, дух ос-танется при своем, с призывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сфе-ры человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной че-ловеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых от-ношений. Возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удов-летворения все возрастающих вещистских потребностей. Адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, они коммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодова-ние против сциентизма в концепции «одномерного человека», в которой показал, что подавление природного, а затем и ин-дивидуального в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, свидетельствуют о ненормальности самого общества, его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специа-лист (homo faber), который крайне перегружен, заорганизован и не принадлежит себе, - это не только представитель техни-ческих профессий. В подобном положении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полани - автор концепции личностного зна-ния - подчеркивал, что «современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и при-нуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, не-адекватных терминов».

Крайний антисциентизм приводит к требованиям ограни-чить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей посто-янно растущего населения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности закладываются проекты будуще-го развития человечества.

Дилемма сциентизм - антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает противоречивый характер общественного развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствия не только отражаются болезненны-ми явлениями в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача со-временного интеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сциентизму».

Примечательно и то, что антисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо науч-ной (сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научного исследования, обнажающей нескончае-мые споры и несовершенство науки.

XX век так и не предложил убедительного ответа в реше-нии дилеммы сциентизма и антисциентизма. Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с трудом отыскивая духов-ное спасение в многочисленных психотерапевтических и ме-диативных практиках, делает основную ставку на науку. И, как доктор Фаустус, продав душу дьяволу, связывает именно с ней, а не с духовным и нравственным ростом, прогрессив-ное развитие цивилизации.

ГЛАВА 2. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

§ 1. Соотношение философии и науки

Совершенно очевидно, что никакая сфера человеческого духа, и философия в том числе, не может вобрать в себя всю совокупность специально-научных знаний о мироздании Философия не может быть наукой всех наук, т. е. стоять над частными дисциплинами, равно как она не может быть од-ной из частных наук в ряду прочих. Многолетний спор фи-лософии и науки о том, в чем больше нуждается общество - в философии или науке - и какова их действительная взаи-мосвязь, породил множество точек зрения, обилие возмож-ных трактовок и интерпретаций этой проблемы. Остановим-ся на основных тезисах, раскрывающих суть соотношения философии и науки:

Специальные науки служат отдельным конкретным по-требностям общества: технике, экономике, искусству врачевания, искусству обучения, законодательству и др. Они изучают свой специфический срез действительности, свой фрагмент бытия. Частные науки ограничиваются отдельными частями мира. Согласно Гегелю, научное мышление погружено в конечный материал и ограничено рассудочным постижением конечного. Философию же интересует мир в целом. Она не может примириться с частностью, ибо устремлена к целостному постижению универсума. Философия задумывается о мировом целом, о всеохватывающем единстве всего сущего, она ищет ответ на вопрос «Что есть сущее, поскольку оно есть?» В этом смысле справедливо определение филосо-фии как науки «о первоначалах и первопричинах».

Частные науки обращены к явлениям и процессам ре-альности; существующим объективно, независимо ни от человека, ни от человечества. Их не интересует ценнос-тная шкала человеческих смыслов, они безоценочны. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и формулах, вынося за скобки личностное, эмоциональ-ное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Фигура ученого, строй его мыс-лей и темперамент, характер исповеданий и жизненных предпочтений также не вызывают особого интереса. За-кон тяготения, квадратные уравнения, система элемен-тов Менделеева, законы термодинамики объективны. Их действие реально и не зависит от мнений, настрое-ний и личности ученого. Однако для современников на-уки важны ценностно-целевые аспекты. Мир в глазах философа - не просто статичный пласт ре-альности, но живое динамичное целое. Это многообразие взаимодействий, в котором переплетены причина и след-ствие, цикличность и спонтанность, упорядоченность и де-струкция, силы добра и зла, гармонии и хаоса. Философству-ющий разум должен определить свое отношение к миру. По-этому основной вопрос философии и формулируется как вопрос об отношении мышления к бытию (человека к миру, сознания к материи).

Представители отдельных наук исходят из определен-ных представлений, которые принимаются как нечто данное, не требующее обоснования. Ни один из узких специалистов в процессе непосредственной научной де-ятельности не задается вопросом, как возникла его дис-циплина и как она возможна, в чем ее собственная специ-фика, методы и отличие от прочих. Если эти проблемы затрагиваются, естествоиспытатель вступает в сферу философских вопросов естествознания Философия же в первую очередь стремится выяснить исходные предпо-сылки всякого знания, в том числе и собственно фило-софского. Она направлена на выявление таких достовер-ных основ, которые могли бы служить точкой отсчета и критерием для понимания и оценки всего остального (отличия истины от мнения, эмпирии от теории, свобо-ды от произвола, насилия от власти). Предельные, по-граничные вопросы, которыми отдельная познаватель-ная область либо начинается, либо заканчивается, - излюбленная тема философских размышлений.

Наука занимает свое достойное место как сфера челове-ческой деятельности, главнейшей функцией которой является выработка и систематизация объективных зна-ний о действительности. Она есть одна из форм обще-ственного сознания, направленная на предметное по-стижение мира, предполагающая получение нового зна-ния. Цель науки всегда была связана с описанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности на основе открываемых ею законов. Система наук условно делится на естественные, обще-ственные и технические. Считается, что объем научной деятельности, рост научной информации, открытий, числа научных работников удваивается в среднем при-мерно каждые 5-10 лет. А в развитии науки чередуются нормальные и революционные периоды, так называе-мые научные революции, которые приводят к измене-нию ее структуры, принципов познания, категорий, ме-тодов и форм организации.

Философия основывается на теоретико-рефлексивном и духовно-практическом отношении субъекта к объекту. Она оказывает активное воздействие на социальное бытие посред-ством формирования новых идеалов, норм и культурных цен-ностей. К ее основным исторически сложившимся разделам относятся онтология, гносеология, логика, диалектика, этика, эстетика. К ним можно добавить и такие разделы, как фи-лософская антропология, аксиология, теория культуры, социальная философия, история философии, философия религии, методология, философия науки и пр. Главные тенденции раз-вития философии связаны с осмыслением таких проблем, как мир и место в нем человека, судьбы современной цивилиза-ции, единство и многообразие культур, природа человеческо-го познания, бытие и язык.

Философия стремится найти предельные основания и регулятивы всякого сознательного отношения к дей-ствительности. Поэтому философское знание выступа-ет не в виде логически упорядоченной схемы, а прини-мает вид развернутого обсуждения, детального форму-лирования всех трудностей анализа, критического сопоставления и оценки возможных путей решения по-ставленной проблемы. Отсюда известная сентенция: в философии важен не только достигнутый результат, но и путь к этому результату. Ибо путь (метод) и является специфическим способом обоснования результата.

Когда И. Ньютон восклицал: «Физика, бойся метафизи-ки!» (философии), он протестовал в том числе и против того, что в философии невозможно найти лишь один единственный удовлетворяющий опыт на поставленный вопрос. И если на-ука реализует достаточно строгую форму организованности, то философия не может похвастаться подобной однозначно-стью. Она всякий раз сталкивается с выстраиванием множе-ства вариантов обоснований и опровержений. В ней нет таких истин, которые не вызывали бы возражений. Знаменитое из-речение: «Подвергай все сомнению!» - вот кредо философ-ствующего разума.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9